Джеймс Гриппандо - Когда сгущается тьма

• Название: Когда сгущается тьма
• Автор: Джеймс Гриппандо
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Триллер
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-050647-7, 978-5-403-01129-7

Человек, зовущий себя Фэлконом, захватил заложников, заперся с ними в номере мотеля и выдвинул невероятные условия: во-первых, он требует, чтобы с его счета на Багамах сняли двести тысяч долларов; во-вторых, хочет без свидетелей поговорить с дочерью мэра Алисией.

Откуда у нищего бродяги счет в банке?

Что может связывать его с дочерью самого влиятельного человека в городе? Полиция уверена — Фэлкон просто сошел с ума.

Однако адвокат Джеймс Свайтек, которого хранители закона привлекли к участию в переговорах, уверен: Фэлкон вовсе не безумен.

Он настаивает на приостановке операции спецназа по ликвидации преступника — и начинает собственное расследование.

Выводы, к которым приходит опытный юрист, устанавливая обстоятельства жизни Фэлкона, шокируют даже его…

---

— О'кей, шеф. Я подумаю, что здесь можно сделать.

Глава 44

Джек стоял на заднем дворе ресторана и набирал отцовский номер. Он успел нажать шесть кнопок, когда к нему подошел офицер полиции:

— С вами хотят поговорить возле ограждения. Более того, настаивают на этом.

Джек набрал наконец нужный номер, но отец все не подходил, и он отключил мобильник. «И куда подевался Хэрри?» — подумал он, но вслух произнес другое:

— И кто так жаждет меня увидеть?

— Старая женщина. Говорит, что ваша abuela. Я объяснил ей, что вы очень заняты. Но она, мягко говоря, проявила настойчивость. Должен вам заметить, что у старушки, похоже, не все дома. Только не обижайтесь. Моя собственная abuela тоже сумасшедшая.

«Но уж наверняка не такая, как моя», — подумал Джек и спрятал телефон в карман. Прежде чем звонить отцу, надо сделать более важное дело. Abuela в его жизни занимала одно из первых мест. Хотя бы потому, что не в ее характере было находиться на вторых ролях. Чего бы это ни касалось.

— Хорошо, я с ней поговорю. Проводите меня.

Abuela, ясное дело, была его бабкой со стороны матери, и считалась главным источником информации о покойной родительнице, которой он не знал. Мать Джека умерла, когда он сам еще находился в родильном доме. А прежде чем успел выйти из младенческого возраста, отец женился вторично. Мачеха Джека была хорошей женщиной, впрочем, питавшей слабость к мартини, обильно сдобренному джином, и необъяснимую ненависть к первой любви Хэрри, а заодно и ко всему кубинскому. По этой причине Джек, являвшийся наполовину кубинцем, воспитывался исключительно в англосаксонской традиции вне всякой связи с кубинской культурой. Этот пробел в воспитании всячески пыталась заполнить его abuela. Результат, мягко говоря, получился амбивалентный.

— Джек Свайтек, ven aca. Иди-ка сюда.

Она стояла за полицейским ограждением со сложенными на груди руками и неодобрительно на него посматривала. Джек остался на другой стороне ограждения. Встреча не предвещала ничего особенно хорошего, и разделявшие их, так сказать, официальные барьеры могли оказаться нелишними.

Он подошел поближе и, перегнувшись через металлическое ограждение, поцеловал ее в лоб.

— Ну, что я такого сделал?

Склонность к радио-ток-шоу (доктор Лаура была ее любимой ведущей) положительно сказалась на ее английском, и все же, выражая свои мысли, она злоупотребляла инфинитивами.

— Твой отец звонить мне, чтобы сообщить, чем ты занимаешься.

— Я попросил его об этом.

— Тогда я включить телевизор и услышать твое имя. Я так теперь должна узнавать, что ты делаешь?

— Извини. Я был очень занят.

— Так занят, что не можешь снять трубку и сказать мне, что у тебя все о'кей?

— Abuela, я веду переговоры, чтобы помочь освобождению заложников…

— И ведешь их, я уверена, на голодный желудок.

— Да я, признаться, не очень-то и голоден.

— Значит, ты ничего не кушать?

Джек неожиданно почувствовал себя пятилетним малышом.

— Ну почему же? Я съел половинку кокосового pastelito.

— Хм-м… Por lo menos, lo que comiste fue algo Cubano. По крайней мере, ты кушать что-то кубинское.

У ее ног на земле стояла корзинка для пикника, и Джек вдруг почувствовал исходивший от нее запах пищи.

— Я приносить это для тебя, — подняла она ее.

Взяв корзинку, Джек не смог сдержать улыбки.

— Gracias.

— Поделись со своими друзьями.

— Обязательно.

На ее лице проступило озабоченное выражение.

— Как там Тео?

Джек постарался, чтобы голос звучал жизнерадостно.

— Ты ведь знаешь Тео. У него все будет хорошо.

Она кивнула и сменила тему, словно почувствовав, что Джеку нужна передышка. Сняв красно-белую клетчатую салфетку, закрывавшую корзинку, она сказала:

— Здесь четыре кубинских сандвича — такие, как ты любишь. Прямо из печки, еще горячие. Papas fritas, особенно deliciosa — я класть туда зеленые оливки и чесночный mojo. На десерт tres leches, которые, как ты знаешь, я сама выдумать.

Джек улыбнулся. Abuela стала объектом насмешек со стороны американо-испанской аудитории ток-шоу с тех пор, как стала названивать на радио, утверждая, будто изобрела tres leches — никарагуанское национальное блюдо. Но кто он, Джек, такой, чтобы ее осуждать или высмеивать?

— Это правда. Кто бы что ни говорил, ты изобрела это.

Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Специально для тебя. — Потом, неожиданно посерьезнев, добавила: — Только не делай глупостей.

— Не буду.

— Вот и хорошо. А теперь попробуй-ка вот это. — Она протянула ему какую-то сладкую выпечку.

Джек откусил. Было вкусно.

— Отличная штука. Мне всегда нравились torinos.

— Aye, mi vida, — закатила она глаза. — Turones.

— Извини.

Джек мысленно дал себе установку запомнить это слово. Впрочем, почти то же самое можно было сказать и о двух третях употреблявшихся здесь испанских слов и выражений. Однако усилие, сделанное в этом направлении, неожиданно навело его на удачную мысль.

— Abuela, скажи мне одну вещь. Когда-нибудь кто-нибудь на Кубе отзывался о бездомных как о los Desaparecidos? Исчезнувших?

— Почему ты спрашивать?

— Потому что Фэлкон — бездомный и использовал это выражение несколько раз, когда мы разговаривали. Теперь мы пытаемся установить, что это значит. Я лично склоняюсь к тому, что это слово из кубинского сленга, обозначающее бродяг и людей, лишенных крова. Короче, бомжей.

— Ничего подобного я не слышать. Кстати, ты знаешь, что он никакой не кубинец?

— По документам как раз кубинец. Я видел его личное дело, когда был его адвокатом. Там сказано, что он приехал сюда с Кубы в начале восьмидесятых.

— Может, он и приехать с Кубы, но он не кубинец.

— Откуда ты знаешь?

— Я смотреть сегодня утром телевизор. Там показывать фильм о том, как полиция снимать его с моста на Кей-Бискейн. Он громко кричать и ругаться по-испански, когда полицейские схватить его и сказать, что он не может разговаривать с дочкой мэра Мендосы. Ну так вот, он говорить не на кубинском испанском. Я хорошо замечаю такие вещи на слух, ты уж мне поверь. Ese hombre no es Cubano.

Этот человек не кубинец.

Abuela, что-нибудь утверждая, далеко не всегда оказывалась права. Но Джек знал точно: когда дело касалось чего-либо испанского, на ее слово можно было положиться на все сто. Стало быть, Фэлкон действительно не кубинец.

— Спасибо тебе, — сказал он.

— Не стоит. Это пустяки.

Она, конечно, подумала, что он благодарит ее за пищу, но это было не так.

— Нет. — Джек посмотрел через перекрытый полицейскими заграждениями бульвар в сторону командного пункта. — У меня такое чувство, что это не пустяки, а очень даже важно.

Глава 45

Алисия поехала домой, но не к себе в Коконат-гроув, а в выстроенную в средиземноморском стиле виллу, в которой выросла. Семейство Мендоса постоянно проживало здесь с тех пор, как Алисии исполнилось семь. Нельзя сказать, чтобы эта вилла походила на дворец, особенно в сравнении с новыми огромными особняками под десять тысяч квадратных футов, которые в последние годы буквально заполонили Южную Флориду. Тем не менее это был довольно большой старый дом. При въезде стояли заросшие алыми бугенвиллеями ворота с двумя каменными колоннами, напоминавшими часовых. За сваренными из железных полос створами вилась подъездная дорожка, вымощенная чикагским кирпичом. Алисия на собственном опыте убедилась, какой он твердый, поскольку в детстве училась здесь кататься на роликовых коньках и набила себе при этом порядочно шишек и синяков.

Она припарковалась рядом с одним из больших дубов, росших на участке, и, открыв дверь своим ключом, вошла в дом, предварительно по привычке позвонив, чтобы предупредить о своем приходе его обитателей на тот случай, если они разгуливали по комнатам в одном белье. Проходя мимо кухни, она обнаружила там свою мать, которая устремилась ей навстречу.

— Алисия! Вот уж не ожидала тебя сегодня увидеть!

Грасиела Мендоса была в молодости потрясающей красавицей и, надо сказать, весьма заботилась о поддержании своей красоты. Однако с течением времени латиноамериканские черты в ней все больше нивелировались, и сейчас она выглядела как самая настоящая англосаксонская леди в стиле Марджери Стоунхэм Дуглас. По-видимому, мать недавно работала в саду, поскольку на ней были широкополая соломенная шляпа и выцветшие синие джинсы, испачканные на коленях землей. Садоводство было ее страстью.

— Я, собственно, тоже не думала, что сегодня заеду к вам, — улыбнулась Алисия.

— Ну как — ситуация с заложниками разрешилась?

— Пока нет. Поэтому мне нужно вернуться, но сначала я хочу кое-что проверить.

— Здесь?

— Да. — Алисия знала, что ничего объяснить ей не сможет, поэтому даже не стала пытаться. — Скажи, мои старые вещи по-прежнему хранятся в шкафу у меня в спальне?