Газета День Литературы - Газета День Литературы # 92 (2004 4)

• Название: Газета День Литературы # 92 (2004 4)
• Автор: Газета День Литературы
• Жанр: Публицистика

---

чтобы собрался ты перекреститься?

Горит земля родная за окном,

ни сын, ни брат живым не возвратится, —

какой ещё обрушить нужно гром,

чтобы собрался ты перекреститься?

Ужели непонятно, что добром

вся эта канитель не прекратится, —

какой еще потребуется гром,

чтобы собрался ты перекреститься?

Усталый ангел над твоим одром

неужто безутешно прослезится,

когда последний в жизни грянет гром,

который никогда не повторится?..

***

Любой, какой бы ни был, путь —

сюда свернет когда-нибудь.

И нам с тобой не первый год

известен этот поворот —

куда он мрачно повернул,

кого забрал и не вернул…

Где в тёмных елях крик ворон

над мертвым сном со всех сторон.

Где ты поймешь в кругу могил —

не ты один на свете жил,

не только ты в хмельном меду

мочил усы, топил беду…

Среди могильных плит пройдёшь

и на одной из них прочтёшь:

"И я здесь был,

мед-пиво пил,

да вкус забыл…"

И словно вспомнив этот хмель,

в немом ознобе вздрогнет ель,

осыплет горький свой наряд

и сотни игл тебя пронзят.

Старик

Он говорил, хотя пророком не был:

"Последних сроков грозный час грядёт!", —

и долгим взглядом вглядываясь в небо,

предупреждал: "Тучa уже идёт".

Смеялись мы: "Ни облачка над нами!

Он для того клевещет на судьбу,

последними пугая временами,

что сам стоит одной ногой в гробу!"

Давно, старик, твои истлели кости,

в часах песочных движется твой прах,

а мы живем — мертвей, чем на погосте,

при тех, последних, грозных временах.

Вдали — громами, будто бы гробами,

ворочает Небесный Судия,

но мы не видим мертвыми глазами,

как догорает солнце бытия.

***

Припомним вдруг, что не богат — загад,

и что всегда, чем ближе к декабрю,

была заря похожа на закат,

и был закат, похожий на зарю.

И был не зря (бросающий нас в дрожь!),

как женский смех, как вызов против всех,

снег ноября — переходящий в дождь,

дождь ноября — переходящий в снег…

Так из чего нам выбирать, скажи,

не приложу ни сердца, ни ума,

хоть все июли прошлые сложи,

их перевесит новая зима.

Не спрятаться под крышею в тепле,

душа грустит, предчувствуя исход…

О том, что мы лишь гости на земле,

напоминает осень каждый год…

***

Как жаль, что никто не учил нас, как жаль —

смотреть в недоступную даль.

И сердце никто не учил замирать,

чтоб звукам нездешним внимать.

Мы смотрим и видим — не дальше звезды,

не дальше дорожной версты.

Мы слышим лишь мир, что, как море, гудит,

где время о временном нам говорит.

Не зная, покуда не пробил наш час,

что видят и слышат из вечности нас…

Фрагмент

...Через горы трупов часов и дней,

убитых тобой, дорогая,

перешагиваю всё тяжелей и мрачней,

хороню их на дне души моей,

ни цветов, ни венков к ним не возлагая.

Я не знал, что любовь — вражда, война,

где пули — слова и слезы,

где на вину накатывает вина,

как на волну накатывает волна

в час заката цвета пурпурной розы.

Не найти, не вернуть убиенных дней,

не стой, не жди на пороге!

Как бездомный Улисс в пустынях морей,

в лабиринтах мертвых календарей —

не могу отыскать обратной дороги...

Но за то, что, как роза, над нами закат

просиял и сгорел без возврата,

на земле перед всеми — я твой адвокат,

и в земле. И там — у небесных врат:

"Утверждаю: ни в чем она не виновата!.."

***

Паденью мира нет предела.

И, смертной бездной соблазнясь,

распалась связь души и тела,

последняя живая связь…

Природа с чувством ретрограда

хранит себя из века в век,

печатью страшного распада

лишь ты отмечен, человек!

Природа первый день творенья

несет в себе, как детский сон.

А мы? — Мы первый день паденья

в слепом безумии несем.

И наши души тучей тесной

(пока грешат здесь, пьют и лгут), —

уже владимиркой небесной

идут на тот последний суд.

Виктор Пронин ОПЯТЬ БОМЖАРА

ВСЁ НАЧАЛОСЬ, КАК И ВСЕГДА ЭТО БЫВАЕТ,— на ровном месте, из ничего, или точнее сказать, с сущего пустяка. Евгений Леонидович Тихонов вернулся домой чуть позже обычного, позже ровно на одну кружку пива, которую он выпил по дороге с приятелем, присев у какого-то столика в каком-то сквере. Пиво оказалось достаточно острым, достаточно холодным и на вкус не слишком уж отвратным. Нормальное пиво. Выпили его с пакетиком соленых сухариков, молча выпили, не о чем было говорить. Работал Тихонов на автобазе механиком, его приятель тоже работал на этой же автобазе и тоже механиком.

Рабочий день закончился, солнце садилось между домами, прохожие неслись куда-то по дурацким своим делам, и оба механика молча и бездумно потягивали пиво, время от времени бросая в рот брусочки соленых сухариков.

— А ничего пиво,— сказал Тихонов.

— Вполне,— ответил приятель.

— Сейчас домой?

— А куда же еще...

— Я тоже.

Такой вот разговор, если его можно назвать разговором. Правда, промелькнули слова, в которых при желании можно было услышать какой-то смысл, хиленький такой смысл, но всё-таки, хоть что-то...

— Может, на рыбалку в выходные?

— Можно.

— В Михайловку?

— Сговоримся, время есть.

Тут даже не важно, кто из приятелей какие слова произнес. Каждый из них мог произнести любые из этих слов. И на рыбалку они могли поехать, а могли и не поехать — их уговор, если это можно было назвать уговором, тоже не имел никакого значения. Жизнь у обоих протекала однообразная, скудная, унылая и ничего в ней, в этой жизни, особенно не затрагивало ни одного, ни другого. И эта вот кружка пива после работы по дороге домой была для каждого в общем-то самым ярким впечатлением дня.

— Может, еще по одной?— предложил Тихонов.

— Да нет, не хочется,— отказался приятель.

Посидев еще некоторое время перед пустыми кружками, оба как-то одновременно почувствовали момент, когда можно подняться и уйти. Так они и сделали. Выйдя из сквера на асфальтированную дорожку, оба одновременно и молча махнули друг другу руками и разошлись в разные стороны. До утра, когда они снова увидят друг друга в проржавевшей мастерской, забитой забарахлившими машинами.