Наталья Резанова - Журнал «Если» 2010 № 3

• Название: Журнал «Если» 2010 № 3
• Автор: Наталья Резанова
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: ISSN 1680-645X

СОДЕРЖАНИЕ НОМЕРА:

Наталья РЕЗАНОВА. ХОЗЯИН ЖЕЛЕЗА

Таинственное королевство полно загадок и противоречий. Люди в нем жить не могут, но население там имеется. Кто же они, обитатели Заречья?

Борис РУДЕНКО. НАСЛЕДНИК

В битве за престол мало проявить отвагу, силу и мастерство. Этого у всех претендентов в достатке. Но надо знать еще кое-что…

Генри Лайон ОЛДИ. СМЕХ ДРАКОНА

Жадные, мелочные предатели — прямо дракону на смех… Слезы-то ведь лить не ему.

Дмитрий БАЙКАЛОВ. БРЕМЯ УЧЕНИКОВ

Взлетит ли комиксный буревестник, черной молнии подобный, в прокатную высь?

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Существует ли грань между мистикой и стимпанком в понимании современных модных режиссеров?

Аркадий ШУШПАНОВ. ЗИМА ПАТРИАРХА

Есть в прошлом кинофантастики имена не то чтобы забытые, но постепенно выпадающие из памяти современников. А ведь вклад этих патриархов переоценить трудно.

Святослав ЛОГИНОВ. ОСЬ МИРА

Все остается людям. И даже великие маги не имеют права посягать ни на Ось Мира, ни на Великую Черепаху, ни на Покров небес.

Гэри ДЖЕННИНГС. РАНО ИЛИ ПОЗДНО ЛИБО НИКОГДА-НИКОГДА

«Ведь на нем же из одежды — ничего, помимо бус…» Как далек от истины этот традиционный образ дикаря!

Далия ТРУСКИНОВСКАЯ. ПРОГЛОТ

Что ни день, все хлопотнее служба современного домового. Ноутбук блюсти — это вам не пыль из углов выметать.

Дмитрий ВОЛОДИХИН. ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГРИНЛАНДИЮ?

Московский писатель и критик — в поисках нового литературного явления, подозрительно похожего на городскую сказку.

РЕЦЕНЗИИ

«Злоупотребление» чтением — лучшая из человеческих привычек. Не отказывайтесь от нее!

Николай КАЛИНИЧЕНКО. ВСЕМИРНАЯ ВЫГРЕБНАЯ ЯМА

Категоричность месседжа нового романа харьковского дуэта явно не понравится любителям «нефильтрованного базара».

Вл. ГАКОВ. КАРТОГРАФ АДА

Настоящий английский джентльмен, интеллектуал, идеолог «Новой волны», большой знаток космических теплиц и беспробудный весельчак-балагур. Удивительно, но все это — одно лицо. И ему в этом году исполняется 85 лет.

Сергей ЛУКЬЯНЕНКО. ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ РАЗГОВАРИВАЛ С АНГЕЛАМИ

…И наконец договорился. Правда, населению столицы пришлось несладко.

КУРСОР

«Желтая» пресса попыталась использовать имя Б. Н. Стругацкого для раздувания скандала. Приводим ответ самого писателя.

ПЕРСОНАЛИИ

Единственное, что отличает их от нас — это умение облекать свою бурную фантазию в слова. Во всем остальном они самые обычные люди.

---

Подобные размышления сродни гаданию на бобах. Махать кулаками я вообще не люблю, а нападать на стариков — сугубо. К тому же интересно узнать, зачем меня сюда пригласили. Старик явно знает, что делает. Да и хотелось бы поглядеть, как он обустроил свои покои. Без настоящей магии с таким делом не справиться, деревенским амулетам подобное не под силу, а Ось Мира где-то совсем рядом, я ее каждой волосинкой чувствую.

— Заходи, гостем будешь, — притушив улыбку, сказал старик.

Я молча прошел в двери.

Маги при встрече не здороваются. Здороваться — значит, желать здоровья, а пожелания волшебников — штука мудреная, даже наколдованное здоровье может боком выйти.

Помещение, куда меня провели, лишь с большой натяжкой можно было назвать покоями. Не комната, а, скорее, камора или даже камера, вырубленная в скале. Гранитные стены ничем не прикрыты и радуют глаз первобытной простотой. В помещении имеются стол, топчан с постелью, пара табуретов. На отдельном маленьком столике — горшок с полевым цветком: на тоненьком стебельке махонький лиловый колокольчик. У противоположной стены — очаг, в котором жарко горят обломки бревен. Такие бревна, выбеленные солнцем и морской водой, можно сыскать по всему северному побережью, волны выносят их и на остров Медовый, но как они попали сюда, за три дня пути от берега? Не своим же ходом явились? Ось такого безобразия не допустит.

Я подошел к очагу, протянул к огню озябшие руки. Заячья шкурка — это хорошо, но живой огонь лучше.

— Не боишься, что я в спину ударю? — спросил старик.

— Не боюсь. Хотел бы, ударил бы раньше, пока я о тебе знать не знал.

— Молодец, правильно понимаешь. Это тебя на Медовом Носу били?

— Меня.

— Крепко били. Молот Тора даже здесь слыхать было.

Я ожидал расспросов, но старика, похоже, вполне удовлетворило мое краткое признание. Он подошел к ларю с каменной крышкой, что стоял в дальнем от очага углу, достал оттуда запечатанный кувшин. В восточных странах в таких хранят запретное вино, но порой под печатью скрываются демоны разрушения. Впрочем, здесь можно было с легкостью пробудить куда более мощные силы, чем обычно прячутся под зачарованной печатью.

Поворачиваться ко мне спиной старик тоже не боялся. Либо его охранял добротный амулетишко, либо не боялся — и все тут.

— Пойдем посмотрим, что у меня на ужин есть, — проговорил старик, выставив кувшин на стол.

Снедь у деда хранилась в ледяном коридоре, выводящем на поверхность. Когда мы шли в стариковы покои, я краем глаза заметил боковую нишу, но тогда мне было не до того, чтобы интересоваться, что именно лежит там. Угрозы нет — и ладно.

Лежало там всякого, всё крепко замороженное в природном леднике, так что никакая порча не смогла бы коснуться припасов. Я бы не удивился, если бы там нашлась мамонтятина, заготовленная во времена снежных великанов. Мамонтятины в кладовке не оказалось, старик взял здоровенный пласт палтусины и миску с оливковым маслом. Масло на морозе застыло, его можно было резать ножом.

В молодости я любил вкусно покушать и с тех пор умею с полувзгляда определять, чем меня собираются потчевать. Думаю, что и не виданную прежде мамонтятину я угадал бы так же легко, как и палтусину.

Кстати, если палтус в изобилии плавает у самых берегов Медового, то масло оливы даже в Истельне бывает только привозным, из южных краев.

На кухне самого средненького мага можно встретить деликатесы, привезенные из дальних стран; колдовство это самое простое и безобидное, но не для этих мест, где человеческая волшба запрещена. Или все-таки разрешена?

Покуда хозяин никакой магии не демонстрировал, равно как и я. Странная получается ситуация: кто мы такие, мы оба знаем, но молчим и ведем себя скромно, будто невеста на смотринах.

Над горкой угля в очаге хозяин поставил трехногий таганок, водрузил на него прокопченную чугунную сковороду, ковырнул ножом комок замерзшего масла, и вскоре в масле зашкварчали источающие аромат куски рыбы.

Лишь тот, кто три дня кряду кусал от вечной горбушки и пил из волшебной фляги, знает, как вкусна настоящая, не наколдованная еда. Хлеб у старика тоже был настоящий, ржаной и свежий, едва ли не теплый. Сам печет или все же получает откуда-то? В кувшине оказалось вовсе не вино, а мед, легкий, тягучий, собранный с цветущих вишен. И где же здесь ближайшая вишня цветет? Я и не гадал, что на острове Медовом водится настоящий мед. Мед старик развел горячей водой, разлил приготовленную сыту по кубкам. Приветственным жестом приподнял свой кубок. Я повторил его жест и осушил свой кубок до дна, как пьют на пирах за процветание хозяйского дома. Тоста, разумеется, сказано не было, маги тостов не признают, а бокалами и чашами не чокаются — все из того же чувства бережения, чтобы у собутыльника не возникло мысли, что его собираются заколдовать. Конечно, сейчас в кубках безобидное питье, на которое никакого заговора не наложишь, но ритуал есть ритуал, его надо исполнять.

— Имя свое не скажешь… — утверждающе произнес старик.

— Не скажу.

— А мне скрывать нечего, — улыбнулся старик. — Я — Растон. Слыхал о таком?

От неожиданности я поперхнулся горячей сытой. Еще бы не слыхать! Растон был великим магом в ту пору, когда я еще не родился. А когда я первые шишки набивал, обучаясь в подручных у чернокнижника Марла, о Растоне уже тысячу лет как никто не слыхивал. Убежища его не нашли, но и смерти его никто не видел. Такое среди магов не редкость, поэтому собратья решили, что старик мирно окочурился в своей норе. Когда-нибудь убежище найдут, и удачливый кладоискатель будет долго ковыряться в истлевших сокровищах, выискивая артефакты, не подвластные времени, и стараясь вернуть к жизни то, что обветшало. Сам я нарочитым кладоискателем не был, но пару раз ухоронки умерших волшебников находил.

А Растон, которого все в мыслях давно похоронили, значит, жив и благоденствует на острове Медовом — самом запретном для мага месте.

— Вижу, что слыхал, — подытожил мое молчание Растон. — Значит, еще помнят меня. Не ожидал…

— Молодые уже не помнят. Да и я ничего толком не знаю.

— Чего там знать? Жил — бузил, перебесился да на покой удалился. Тут места… сам понимаешь какие. Сюда молот Тора не пронесешь, и дракону сюда дороги нет. Великая сила учит великому смирению. На самом деле тут многое можно… но не нужно. Впрочем, жив будешь, сам поймешь. А не поймешь — размечет тебя, как не было. Ты ведь Ось Мира навестить собрался?

Я молча кивнул. Скрываться и лгать не имело смысла. Зачем еще волшебник может явиться на остров Медовый?

— Вот завтра сходишь да осмотришь. Тут недалеко. А как вернешься — расскажешь, чем дело обернулось.

Что же это творится на белом свете? Чтобы великий маг, пусть даже бывший, спокойно смотрел, как соперник (а все маги — соперники!) собирается учудить такое? Он же не знает, что у меня на уме, ему известно лишь, что я прорывался сюда с боем и потерял все. Таким, как я, мира не жалко. Сам сгорю, но весь свет спалю. И вторым после меня сгорит старик Растон. Или ему уже все надоело, как надоело жить богатырю Скорну, и хочется лишь поглазеть на конец света? В таком случае, его ждет разочарование. В ближайшие дни конца света не произойдет.

Так и беседовали целый вечер, вроде бы ничего не скрывая, но и ничего не договаривая до конца. Привычная беседа магов, встретившихся на нейтральной территории. Палтус был зажарен на славу, сладкая сыта баюкала чувства и навевала сон. Я был готов, что на ночь меня выставят наружу, под промерзший небосклон, но Растон оставил меня ночевать. За комнатой с очагом у него оказался ход, ведущий в глубь горы, и там через пару шагов нашлась комнатушка с еще одним топчаном и жаровней, полной горячих углей. Далее ход был перекрыт холщовой занавеской, в которой без труда угадывался простенький сторожевой амулет, так что я не стал любопытствовать, что там у деда припасено. И без того мне показано слишком многое.

Спал я прекрасно. Настоящая еда, настоящее тепло и настоящая беседа, в которой Растон выказал твердую уверенность: завтра я до Оси Мира дойду. Все это навевало чувство безопасности. Разумеется, прежде чем улечься, я задействовал и охранную паутинку, и бусики-рассыпушки, но это больше для очистки совести и чтобы не вводить хозяина в искушение. Перебеситься-то он перебесился, а береженому все одно спится спокойнее.

Ночью никто ко мне в каморку не проползал, а утром Растон, накормив меня вчерашней палтусятиной и напоив горячим медом, проводил к выходу.

— Дорогу найдешь, — сказал он на прощание, — а вечером, если жив будешь, заходи. Расскажешь, что там и как.

Помолчал и добавил:

— Там много останков нашего брата разметано. Так что ты смотри, надо ли тебе это…

Я молча поклонился и пошел, не оборачиваясь и не ожидая удара в спину.

* * *

С воздуха остров Медовый не просматривается, недоступен он и дальнему зрению, так что я шел, не особо зная, куда приведут меня ноги. Ось Мира — оно, конечно, красиво сказано, а вот какова эта ось в натуре? У тележного колеса — тоже ось, но выглядит, думается, иначе. Впрочем, встречу — не обознаюсь. И без того магический мир кругом полыхает ярче, чем во время битвы на Медовом Носу. Спасала только многолетняя привычка скрывать колдовские умения. Это на истельнском троне можно восседать, сияя, как праздничная люстра, прочие волшебники силу свою стараются прятать, представляясь обычными людьми. Так и тут: идешь, вот и иди себе. А дуриком переть, исполнившись могущества, — это себя не любить. Все твое могущество, по сравнению со здешней силой, гроша ломаного не стоит. Поэтому шагай и надейся, что Ось Мира сама себя обозначит.