Наталья Резанова - Журнал «Если» 2010 № 3

• Название: Журнал «Если» 2010 № 3
• Автор: Наталья Резанова
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: ISSN 1680-645X

СОДЕРЖАНИЕ НОМЕРА:

Наталья РЕЗАНОВА. ХОЗЯИН ЖЕЛЕЗА

Таинственное королевство полно загадок и противоречий. Люди в нем жить не могут, но население там имеется. Кто же они, обитатели Заречья?

Борис РУДЕНКО. НАСЛЕДНИК

В битве за престол мало проявить отвагу, силу и мастерство. Этого у всех претендентов в достатке. Но надо знать еще кое-что…

Генри Лайон ОЛДИ. СМЕХ ДРАКОНА

Жадные, мелочные предатели — прямо дракону на смех… Слезы-то ведь лить не ему.

Дмитрий БАЙКАЛОВ. БРЕМЯ УЧЕНИКОВ

Взлетит ли комиксный буревестник, черной молнии подобный, в прокатную высь?

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Существует ли грань между мистикой и стимпанком в понимании современных модных режиссеров?

Аркадий ШУШПАНОВ. ЗИМА ПАТРИАРХА

Есть в прошлом кинофантастики имена не то чтобы забытые, но постепенно выпадающие из памяти современников. А ведь вклад этих патриархов переоценить трудно.

Святослав ЛОГИНОВ. ОСЬ МИРА

Все остается людям. И даже великие маги не имеют права посягать ни на Ось Мира, ни на Великую Черепаху, ни на Покров небес.

Гэри ДЖЕННИНГС. РАНО ИЛИ ПОЗДНО ЛИБО НИКОГДА-НИКОГДА

«Ведь на нем же из одежды — ничего, помимо бус…» Как далек от истины этот традиционный образ дикаря!

Далия ТРУСКИНОВСКАЯ. ПРОГЛОТ

Что ни день, все хлопотнее служба современного домового. Ноутбук блюсти — это вам не пыль из углов выметать.

Дмитрий ВОЛОДИХИН. ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГРИНЛАНДИЮ?

Московский писатель и критик — в поисках нового литературного явления, подозрительно похожего на городскую сказку.

РЕЦЕНЗИИ

«Злоупотребление» чтением — лучшая из человеческих привычек. Не отказывайтесь от нее!

Николай КАЛИНИЧЕНКО. ВСЕМИРНАЯ ВЫГРЕБНАЯ ЯМА

Категоричность месседжа нового романа харьковского дуэта явно не понравится любителям «нефильтрованного базара».

Вл. ГАКОВ. КАРТОГРАФ АДА

Настоящий английский джентльмен, интеллектуал, идеолог «Новой волны», большой знаток космических теплиц и беспробудный весельчак-балагур. Удивительно, но все это — одно лицо. И ему в этом году исполняется 85 лет.

Сергей ЛУКЬЯНЕНКО. ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ РАЗГОВАРИВАЛ С АНГЕЛАМИ

…И наконец договорился. Правда, населению столицы пришлось несладко.

КУРСОР

«Желтая» пресса попыталась использовать имя Б. Н. Стругацкого для раздувания скандала. Приводим ответ самого писателя.

ПЕРСОНАЛИИ

Единственное, что отличает их от нас — это умение облекать свою бурную фантазию в слова. Во всем остальном они самые обычные люди.

---

Бесполезно.

— Скорее! Да что же ты?!

Чудовищным усилием Хродгар сумел приподнять себя на дюйм и, не удержавшись, полетел в пропасть. Эхо его хриплого вопля металось по пещере, не желая стихать. Вскоре эхо превратилось в смех — он рос, заполняя голову до отказа, звоном живого золота пересыпался из уха в ухо, давил неподъемным грузом, погребая под собой…

Вульм закричал и проснулся.

Он лежал на склоне холма.

Пальцы закостенели на рукояти меча. Разжать их удалось с трудом. Тело продрогло от ночной сырости. Одеревеневшие руки и ноги не слушались. Но главное — Вульм был жив и, кажется, даже не ранен. Как такое возможно, если тебя убила и съела гигантская полипеда?!

В следующий миг накатило. Он вспомнил все. Встающую из его тела многоножку-исполина — втрое больше случайной убийцы. Хруст проламываемого хитина. Пиршество, вкус плоти… Вульм содрогнулся от омерзения. Он помнил себя-чудовище! Но сейчас…

Он — человек?

Рядом валялась торба, откуда выпал перстень с моргающим топазом.

С трудом поднявшись на ноги, Вульм оглядел остатки вчерашнего пиршества. Его едва не вывернуло наизнанку. Подобрав торбу, шатаясь как пьяный, он побрел в сторону пограничной деревни, которую они с Хродгаром миновали на пути к пещере Смеющегося Дракона. Сейчас Вульм не слышал проклятого смеха и радовался этому, как еще не радовался ничему в своей жизни.

II

— Этот курган?

— Да, господин.

— Большой мертвяк?

— Не очень. С медведя.

— Всего лишь? Что ж вы его сами-то, а?

— Ага, сами… легко говорить…

— На медведей не хаживали?

— Хаживали, господин. Он тяжелый — страсть! Землю прогибает.

— Так уж землю?

— Эрик на него с рогатиной, сзади. Ну, всадил в горб. Рогатина — хрясь! Он, гадюка, отмахнулся…

— И что?

— Хоронили Эрика без головы. Какая уж там голова…

Когда наемник разразился хриплым, похожим на уханье филина, хохотом, староста подумал, что зря связался с этим безумцем. Говорят, безумцы в бою страшнее. Так то ж в бою! А перед боем с ним еще людям разговаривать надо. И после боя, значит, благодарить…

Не оказался бы живой хуже мертвого!

Редкий снег падал на непокрытую голову старосты, мешаясь с сединой. От пролива тянуло промозглой сыростью. Дыхание близкой воды, еще не схваченной коркой льда, забиралось под кожу, грызло кости. «На тот свет пора, — вздохнул староста украдкой. — На покой. Эх, где ж ты, брат-покой…»

Выбора не было.

Мертвяк, один из дружины конунга Ингвара Плешивого — погибший в море воин, которого норхольмцы, тремя ладьями переправляясь через Скальдберг, на скорую руку похоронили в чужом кургане, — досаждал сверх всякой меры. Являлся ночами, куролесил. Ломал заборы и двери, лез в дома. Урчал басом, чего-то требовал. Ярился, если боялись и прятались, — желал объясниться, найти понимание. Жрал скотину: у старосты — корову Баську, женину любимицу, у Брегисов — две свиньи с поросенком. На Липовом хуторе заломал лошадь; Эрика опять же прикончил. И Витасова младенчика — ударил по люльке, расшиб вдребезги. Деды пророчили: дальше жди худшего. Звереет помаленьку, скоро полюбит человечину.

Видели? Эрику ногу объел…

Мертвяк объел бедняге Эрику ногу или собаки, но староста и сам понимал: дело плохо. На совете окрестных бондов он не стал артачиться, когда решением собрания его послали в Павель — нанимать спасителя. Колдуна, значит, или сильного, могучего бойца — кто б ни был, лишь бы справился. Денег на плату спасителю собрали мало. Мошна развязывалась туго. Бонды жались, крякали, а намекнешь — враз делались косоглазыми. Да и в Павеле на старосту, умоляющего о помощи, глядели с подлой ухмылкой. Слуги магов и на порог не пускали дурака-просителя:

— Занят великий! Алхимию практикует…

— Дык я с поклоном…

— Пшел вон, деревенщина!

— Пропадаем же…

— Вон! Демона спущу!

До градоправителя староста тоже не дошел. До князя — и не надеялся. По кабакам, где он молил каждого, кто при мече, сжалиться над бедой, старосте кричали:

— Ставь выпивку! Насухую не договоримся!

Поначалу он ставил, дальше перестал. А в последний день сел в «Лиловом Жеребце» у окна, спросил кружку воды, остудить сердце, и заплакал. Тут и подошел сумасшедший наемник. Сел напротив, уперся локтями в столешницу. Уставился тусклыми, оловянными глазами — будто душу вынуть хотел. Староста поначалу решил: сочувствует. Ну хоть один… И быстро уверился: ничего подобного. Просто смотрит. Еще и смеется вполголоса.

Ох и смех был — тихий, а хуже вопля.

— Тебе мертвяка убивать? — отсмеявшись, спросил наемник.

— Ага…

— Ну, пошли.

— Деньги, — честно сказал староста. — Мало. Очень.

— Деньги, — повторил наемник со странным выражением лица. Казалось, он пробовал слово на вкус, и по всему выходило: дерьмо. — В задницу деньги. Пошли, говорю.

— Как тебя звать-то, господин?

— Вульм, — и поправился: — Вульм Смехач.

Сейчас, стоя на закате у кургана, наемник ничем не походил на героя, способного уложить ретивого мертвеца. Пьяный, как шутили на хуторах, до рогатых свиней, нетвердо стоя на ногах, он больше напоминал бродягу.

— Норхольмцы? — бормотал наемник себе под нос. — Врешь, крупоед. Врешь! Норхольм своих в чужом кургане не хоронит…

Староста кивнул:

— Твоя правда, господин. Не хоронят. Ан тут взяли и похоронили. С ними скальд был, а то и чародей. Пел-пел, аж глотку сорвал. Чуть бурю не накликал. Конунг хотел покойника на плот да по воде, с костерком… Нет, и все. Ну, послушались скальда…

— Что, и вас не пограбили?

— Пальцем не тронули. Отплыли без вреда. Спешили, будто гнались за ними…

— Иди прочь.

— Что?

— Убирайся! Без тебя справлюсь.

Дважды уговаривать старосту не пришлось.

Вульм даже не проводил его взглядом. Он и так еле сдерживался, чтобы не задушить поганца собственными руками. Еще с кабака подметил: староста смеется над ним. Втихомолку, отворачиваясь, прыская в кулак, чтобы не заметили. В последнее время все смеялись над Вульмом. Он слышал их смех — тихий, шелестящий, даже если они притворялись серьезными и встревоженными. Да что там слышал! Видел, ощущал вкус и запах, мог потрогать руками…

Вино не спасало. Спасало, и то ненадолго, лишь одно.

Ради спасения и пришел.

Молчаливый, недвижный, он ждал. Прошел час или больше, и подножие кургана треснуло. В каменистой толще объявилась нора, словно лопнул нарыв, и вместо гноя оттуда полился свет — неприятный, гнилой. От вони, идущей из кургана, кого другого вывернуло бы наизнанку, но Вульм не пошевелился. Как смертник, примирившийся со своей участью, безгласно стоит на эшафоте, ожидая палача, так стоял он, склонив голову к плечу.

Снег таял в его волосах.

Минута, другая, и из норы полез мертвяк. Похожий на чудовищного, закованного в броню кабана, он пер на четвереньках, разбрасывая курящийся паром рыхлый грунт. Навершие шлема казалось рылом зверя. Когда мертвяк выбрался наружу, он — по-прежнему на четвереньках — неуклюжей рысцой потрусил к Вульму, как если бы только и ждал гостя.

Вульм не тронулся с места.

Не добежав пяти шагов, мертвяк остановился и с трудом поднялся на ноги. Закованный в броню, безоружный, с руками, больше похожими на лапы медведя, с темным исковерканным лицом, он мало напоминал человека. В глазках, сверкающих белым огнем, мерцало недоумение.

— Ы-ы… — заворчал обитатель кургана.

Не говоря ни слова, Вульм разглядывал мертвяка. Земля и впрямь прогибалась под нежитью — чудилось, мертвый воин стоит на болоте, и случайная кочка ходит ходуном, намекая: еще шаг — и в бочаг, на веки вечные. Возникло странное желание: подойти и подергать мертвяка за бороду. Безумие или удивление — бороду словно пришили от другого человека. Расчесанную, заплетенную в дюжину косиц — грязные ленты, полоски кожи, бусы…

— Ты знал Хродгара Олафсона? — спросил Вульм.

Мертвяк рыкнул, соглашаясь или отрицая. Он смеется, понял Вульм. Смеется надо мной. Я же ясно слышу этот хохот — ядовитый, шелестящий, змеиный. Даже этот смеется…

Набрав полный рот слюны, Вульм харкнул на мертвяка. Часть плевка угодила на бороду, испачкав ленты. В ответ, дико заревев, мертвяк ринулся в атаку. Вульм не обнажил меча, не стал уворачиваться, не побежал — просто дождался, пока жуткие лапы свернут ему шею, и мешком упал на землю. Мертвяк бесновался над трупом, лупил себя кулаками в грудь, выл, снова рухнув на четвереньки. Торжествовал он победу, или пытался что-то доказать равнодушному небу, или хотел, чтоб его поняли — как бы то ни было, понимания он не дождался, а триумф не состоялся. Когда мертвяк в очередной раз наклонился к убитому Вульму, разинув пасть с желтыми клыками, рука трупа вцепилась в глотку обитателю кургана.