Петер Пранге - Княгиня

• Название: Княгиня
• Автор: Петер Пранге
• Издательство: ACT: ACT МОСКВА: Транзиткнига
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: ISBN 5-17-032114-7, ISBN 5-9578-2322-8, ISBN 5-9713-0180-2

Рим XVII века.

Город ошеломляющей роскоши и изощренных ватиканских интриг, тайных оргий и исступленного религиозного фанатизма.

Город, где, не задумываясь, пускают в ход яд и кинжал — и превыше всего ставят Красоту и Искусство.

Здесь великие зодчие Лоренцо Бернини и Франческо Борромини не просто враждуют, добиваясь благосклонности прекрасной англичанки Клариссы, но — превращают борьбу за женщину в соперничество архитектурное…

---

С тем же тщанием, с каким продумывал общие контуры здания, его композицию, Франческо перешел непосредственно к чертежу. В нем и заключалось решение проблемы фундамента… Верхние ярусы следует распределить по меньшей площади, дабы избежать нагрузки на поперечную стену притвора. Вот об этом наш гений Бернини понятия не имеет. Как же он изворачивался на заседании конгрегации! Все вокруг оказались виноваты: Мадерна, папа Урбан, даже старик Калармено, работавший над фундаментом еще во времена папы Павла, — все, кроме него! А кто же в таком случае разработал проект башни, которая оказалась в три раза выше и в шесть тяжелее допустимого, даже не задумавшись о том, какая нагрузка ляжет на фундамент? Кем себя вообразил этот величавый, надутый индюк? Властителем мира? Что он себе думает? Что боги надели ему на перст чудо-колечко, благодаря которому мрамор и камень вдруг обретают невесомость? Что стоит лишь родить в голове замысел, как он в мгновение ока сам воплотится в виде очередного шедевра, а автору останется лишь самодовольно взирать на него, не затратив ни крохи труда? Он что же, позабыл, что Бог изгнал людей из рая именно ради того, чтобы они в поте лица зарабатывали себе хлеб насущный? Какое самомнение! Какое кощунство и непростительное легкомыслие!

Тут Борромини зашелся в приступе сильнейшего кашля и вынужден был прервать работу. Изувеченные каменной пылью легкие боролись за глоток свежего воздуха, вероятно, решив лишний раз напомнить ему, кем он был в прежние времена и с чего начинал. Причем как раз сейчас, когда впереди забрезжило признание, о котором он грезил точно томимый жаждой путник в пустыне. Боже, как завидовал Франческо своему сопернику, которому все давалось так легко! Борромини прекрасно понимал, что за чувство его сейчас одолевало. Зависть! Она, она не давала ему покоя, продолжая глодать его, не давая передышки истерзанному разуму, проникая в душу, разъедая ее ядом злобы — да, да! Отдавая себе отчет в том, какова природа его чувств, Франческо ненавидел себя за это. Но — и Бог тому свидетель — разве он был не прав? Тысячу, миллион раз прав!

— Ну погоди! — прохрипел Борромини, когда дыхание его успокоилось.

Как бы то ни было, именно ему, Франческо Борромини, а не кому-нибудь еще, папа поручил уберечь собор Святого Петра от разрушения. Тем самым Иннокентий, как наместник Бога на земле, уравнял его в правах с главным архитектором собора. Глотнув еще вина, Франческо отер рот рукавом. Кто знает, может, ему еще удастся подвинуть Бернини с насиженного места? Во всяком случае, козыри на руках у него, у Франческо Борромини. Оставалось лишь, дождавшись намеченного заседания конгрегации, перечислить все огрехи Бернини и тут же предложить свои идеи, а уже на их основе разоблачить кавальере, развенчать его как шарлатана и неуча. Он, Франческо, знает, как снизить нагрузку и на фундамент, и на само здание собора. И пусть весь мир уяснит себе, что именно он, Франческо Борромини, и никто больше, знает, как сохранить башни.

Интересно, а что по этому поводу скажет княгиня? Выступит в его поддержку? И, как это всегда бывало, стоило Франческо представить себе ее лицо, губы, ее улыбку, голос и манеру говорить, как на душе становилось легко-легко. И немного грустно. Будто невидимая рука проливала чудодейственный бальзам, способный умерить страсти. Он поражался власти, которую имела над ним эта женщина, даже оставаясь в его воображении. Откуда исходило это влияние? В чем состоял его секрет? Франческо твердо усвоил: общаясь с ней, нельзя выставлять напоказ ни ненависти, ни зависти. Лишь искусству позволено доминировать в ее присутствии.

А как же любовь? Франческо запретил себе даже думать об этом. Леди Маккинни — замужняя женщина.

Борромини невольно закрыл глаза. Что за счастье просто знать княгиню… И этот дар судьбы уготован именно ему! Она была единственным человеком, кому он мог довериться, к кому испытывал привязанность. Ей одной показал он тогда свой проект колокольни. Как же давно это было! Неужели с той поры минуло более двух десятков лет? Как она тогда обрадовалась! Как мечтала воочию увидеть когда-нибудь башни! Поразительно, но во всем, что касалось архитектуры, эта женщина проявляла редкостное чутье. Какое же, должно быть, наслаждение делиться с ней новыми замыслами, прежде чем выставить их на конкурс ради исполнения данной ей недавно у фасада собора клятвы…

Стоило Франческо вспомнить об условиях конкурса, как раздумья его вмиг омрачились, едва обретенный покой сменился страхом. Борромини мучил вопрос: а есть ли смысл выставлять свой замысел на всеобщее обозрение, когда никто не может гарантировать, что он не станет легкой добычей соперников? Франческо боязливо огляделся по сторонам, будто выискивая затаившихся по углам каморки невидимок, и даже невольно прикрыл чертежи рукой, как бы желая защитить их от пронырливых взоров. Ведь его замыслы — они были для Франческо как дети, а разве можно доверить своих детей кому-то еще? Исход подобных состязаний чаще всего определялся наличием у автора не таланта, а связей, способностей к подкупу и иным махинациям. А что, если вдруг конкурс выиграет не он, а кто-нибудь еще? Что помешает победителю просто украсть его проект?

Эти размышления повергли Борромини в панику. Однажды его идеи уже похитили — кто мог с уверенностью обещать, что такого не произойдет и сейчас?

14

У фундамента собора Святого Петра срочно начали рыть шурфы, сотня рабочих занималась только этим. Все глубже и глубже вгрызались землекопы в грунт, а кавальере Бериини, первый зодчий и скульптор Рима, не погнушался лично возглавить работы. Слой за слоем освобождались от щебня и камня шахты, на возведение которых Мадерна затратил полжизни, чтобы защитить фундамент фасада от прорыва бесчисленных водоносных жил.

Нетерпеливо сорвав с себя сюртук и рубашку, Лоренцо спустился в яму и схватил кирку, желая подать пример землекопам. Иной раз не мешает подумать об укреплении пошатнувшегося авторитета. Выдержат подпочвенные слон надстройку новой башни или нет? Лоренцо рискнул заверить архитектурную конгрегацию на ее первом заседании в том, что выдержат. Ради снижения нагрузки он пошел на замену громоздкой надстройки третьего верхнего яруса легкой аркадой, которую увенчивала причудливой формы крыша. При этом Бернини и пришлось попотеть, пытаясь представить громоздкое сооружение легким, воздушным, однако он лучше других понимал, что на бумаге все может чуть ли не воспарить в воздухе, а вот в реальности…

Лоренцо работал киркой до седьмого пота, до волдырей на ладонях. На глубине семидесяти футов они наткнулись на сток, присыпанный слоем рыхлого грунта; под ним оказались шурфы, отрытые до способного нести нагрузку суглинка, затем снова пошли щебенка и известняк. Уверенность Лоренцо росла. Мадерна сработал как полагается! Но когда восемью футами глубже они наткнулись на деревянные подпорки, при помощи которых предшественник Бернини пытался усилить фундамент фасада и снизить нагрузку на изобиловавший водами грунт, Лоренцо понял, что надежды его тщетны — бачки и подкосы свайного основания сгнили, превратились в труху и рассыпались при малейшем прикосновении кирки.

Отбросив инструмент, Лоренцо выбрался из ямы. Все, конец! Если он не сумеет справиться с возникшей ситуацией, он обречен. Эта колокольня и так столкнула его с худшими последствиями, грозившими уничтожить его, разрушить его жизнь. Иннокентий без обиняков высказал свое недовольство, поставив Лоренцо на одну доску с остальными ставленниками Барберини, пообещал навеки похоронить его репутацию, подвергнув публичному осмеянию.

Хотя вновь избранный папа явно не принадлежал к числу обожателей искусства, он, как и все его предшественники, желал при помощи зодчества оставить о себе память, наложив и свой отпечаток на архитектурный облик Рима. И при этом не ограничивался лишь церквами и монастырями. Вдохновляемый тщеславной невесткой, он намеревался перестроить полуразвалившийся палаццо Памфили на пьяцца Навона: палаццо и площади была уготована роль стать резиденцией главного церковного управителя и его родственников, его мирским teatro. Все ведущие архитекторы города были призваны внести свою лепту в осуществление перестройки дворца и площади и в качестве центральной фигуры на ней собирались возвести фонтан невиданной красоты. Лишь один из архитекторов не участвовал в этом грандиозном проекте — Лоренцо Бернини по настоятельному желанию папы был отстранен от участия в конкурсе, хотя еще со времен незабвенного Урбана считался главным специалистом по городским фонтанам. Какое унижение!

Лоренцо знал, кому обязан этим, — тут приложила руку донна Олимпия! На ее счет у Бернини уже не оставалось иллюзий. До тех пор, пока эта особа будет принадлежать к стану его недругов, ни одни кардинал, ни один дворянин не пожалует его мало-мальски серьезным заказом, хоть умри! Может, просто нарушить данную им клятву да принять приглашение короля Франции? Первый министр Мазарини лично заверил его в своем письме, что гарантирует Бернини воистину королевский прием.