Виталий Держапольский - Cто лет безналом

• Название: Cто лет безналом
• Автор: Виталий Держапольский
• Жанр: Научная Фантастика

В семидесятых годах прошлого века в руки молодого ученого АН СССР Дмитрия Таранова случайно попадают обрывки черновиков Эйнштейна из спецхрана КГБ. Опираясь на них, Таранов разрабатывает собственную «теорию заимствования времени разумными биологическими организмами друг у друга» — теорию, действительно перевернувшую мир. Первые эксперименты начали проводиться над заключёнными, приговоренными к высшей мере наказания…

---

— Запоминайте, салабоны: тела — беречь как зеницу о… — Генерал запнулся на полуслове — пятеро солдат напрочь были лишены глаз. — Тьфу, черт! — выругался Генерал. — Беречь, как самое дорогое! — наконец нашелся он. — Мертвых… — он вновь запнулся: все его бойцы уже давно были мертвы. — Ушедших от нас навсегда, — продолжил он через секунду, — предать земле! Со всеми положенными почестями, как погибшим в бою! Выполняйте!

Немного пришедшие в себя солдаты засуетились, выполняя распоряжения Генерала. Они быстро вырыли саперными лопатками братскую могилу, куда аккуратно сложили тела так и не пришедших в себя бойцов. Пока они занимались похоронными работами, к Генералу подошел Инженер.

— Что думаешь об этом? — спросил его вояка. — Тоже считаешь, что я облажался?

— Почему тоже? — удивился Инженер.

— Потому что я так считаю! — отрезал Генерал.

— Нет, ты тут совсем не виноват, — успокоил его Инженер. — По всей видимости, чем дальше от Империи мы находимся, тем слабее силы, удерживающие нас на этом свете. Мы ведь тоже спокойно могли не вернуться… Но все-таки вернулись.

— Нас с тобой вернул к жизни неоплаченный долг к нашему великому и блистательному, — иронично ответил Генерал. — Но что вернуло этих парней, — Генерал указал на суетившихся с могилой солдат.

— Тоже долг или, если назвать это по-другому — честь, — ответил Инженер. — Эти парни при жизни были настоящими солдатами, они остались ими даже после смерти, как бы это ни прискорбно звучало. А те, кто в могиле, уже отмучились… Им сейчас лучше, чем всем нам.

— Ты прав, — согласился Генерал, от его прежней хандры не осталось и следа.

Он выстроил солдат перед свежей могилой с автоматами на изготовку и произнес небольшую речь:

— Солдаты, соратники! Сегодня мы понесли первые потери. Пусть наши боевые товарищи покоятся с миром, Господь не оставит их своей милостью! Почтим память ушедших воинским салютом и минутой молчания!

— Ахтунг! — скомандовал офицер. — Пли!

Застоявшийся воздух мертвого города всколыхнули слившиеся воедино выстрелы салюта. Генерал постоял минуту над открытой могилой. Затем он набрал в горсть жирной сырой земли и бросил её вниз. Его примеру последовал Инженер и старший офицер, оставшийся в одиночестве. После этого солдаты быстро засыпали братскую могилу сослуживцев землей. Пока они ровняли могильный холмик, Генерал из двух подгнивших досок связал некое подобие креста, который воткнул в мягкую, податливую землю.

— Спите спокойно! — произнес он, снимая походную фуражку. — Надеюсь, что вас больше никто не потревожит! По машинам! — скомандовал Генерал, после того, как все формальности были соблюдены.

Солдаты лихо запрыгнули в грузовик, взревели стартеры, и маленькая колонна покинула негостеприимную арену стадиона, оставляя за спиной свежий могильный холмик. Они не видели, как крест, заботливо воткнутый в землю Генералом, покосился и упал.

* * *

— Итак, — окликнул засмотревшегося в окно Инженера старый вояка, — куда дальше?

Инженер молчал, уныло глядя сквозь заляпанное грязью стекло на разрушающийся под действием времени город.

— Что, на ностальгию потянуло? — понял состояние напарника Генерал.

— До сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что все вокруг — настоящее! — с надрывом произнес Инженер. — Не кошмар, не сон, а явь… Реальность… Это же мой родной город! Неужели ты ничего не ощущаешь? — спросил он.

— Я жил в гарнизоне, — ответил Генерал. — В городе редко бывал… Я ведь не из штабных… Но чувствую, что этот город мертв, так же как и все мы. Он разлагается, покрываясь трупными язвами разрушенных зданий…

Инженер в изумлении уставился на Генерала. Старый вояка усмехнулся в усы, понимая реакцию товарища:

— Да, ты думал грубый солдафон не любит ничего, кроме муштры? Когда-то в молодости я даже стихи сочинял.

— Останови машину, — неожиданно попросил Инженер.

Генерал нажал на тормоз, джип остановился. Военный вопросительно посмотрел на напарника.

— Я хочу прогуляться пешком, — сдавленно выдохнул Инженер. — Мне нужно побыть в одиночестве, — пояснил он свои действия Генералу, — иначе я свихнусь.

— Хоть это и не разумно, — сказал Генерал, — поступай, как знаешь. Где встретимся? — по военному коротко осведомился он.

— Езжайте на Потсдамер-плац, — сказал Инженер. — Рядом с торговым центром располагался один банк.

— Это который рядом с рождественским базаром? — уточнил Генерал.

— Да, — отрывисто ответил Инженер, словно общество Генерала его тяготило. — Я быстро… Он отвернулся и направился к густым зарослям, которые некогда были городским парком Тиргартен. Генерал несколько минут глядел вслед удаляющемуся Инженеру, затем отпустил сцепление и вдавил в пол педаль газа. Джип взревел, выпустил клуб сизого дыма и помчался по разбитой дороге, подпрыгивая на рытвинах и канавах давно не ремонтированной дороги. Инженер, не оглядываясь, приближался к густым зарослям парка. Над верхушками деревьев до сих пор гордо реяла Триумфальная колонна с девушкой, держащей в одной руке флаг, а в другой — венок победителя. Инженер словно наяву услышал слова своего школьного учителя, который впервые привел его сюда с экскурсией.

— Эту колонну, — сказал он в тот день, — отлили, как и положено, из пушек поверженного врага: Дании, Австрии и Франции. Она символизирует несгибаемый дух германской нации, дух настоящих воинов победителей!

«Только вот на сегодняшний день победителей не осталось, как и всей германской нации», — подумалось Инженеру.

Он с остервенением сорвал со штанины колючий кустарник, норовивший опутать ноги. Через несколько минут схватки с природой, безраздельно царившей в некогда ухоженном парке, Инженер выскочил на лишенное растительности пространство — площадь Большой Звезды, к подножию Триумфальной колонны. От большой некогда площади остался лишь небольшой пятачок, не проглоченный подступающим лесом.

«Скоро, — подумал инженер, — площадь Звезды перестанет существовать».

Некоторые из памятников, установленные вокруг колонны, затерялись в густом кустарнике, оплетенные плющом. Лишь позеленевший Бисмарк в остроконечном шлеме безмолвно и сурово взирал с постамента на творящиеся вокруг его ног безобразия, а античные фигуры, засыпанные прелой листвой и оплетенные сухим вьюном, уже давно смирились со своим бедственным положением. Инженер огляделся по сторонам в поисках аллеи, ведущей к Брандербуржским воротам — входу в Митте, сердце города, но нашел лишь её жалкие остатки. Инженер подумал и двинулся по свободному от растительности берегу небольшой реки в направлении дворца Бельвю. Через пару минут сквозь голые ветви деревьев он заметил резиденцию правителя Германии. Здание сильно обветшало, а крыша провалилась. Некогда неприступная ограда, за которой постоянно маячили суровые лица охранников, кое-где уцелела, но большей частью валялась на земле. Лужайка перед главным фасадом полностью заросла низкорослыми деревцами и густым кустарником. Минут через пятнадцать Инженер вышел к Рейхстагу — зданию, с которым связаны гордость и боль, возвышение и падение всего германского народа. Одна из таких незабываемых ран до сих пор стоит в скверике у Рейхстага. Это памятник Советскому солдату, не такой грандиозный, как в Трептов-парке, но тем не менее… Скульптор оказался гениальным — он умудрился так грамотно вписать скульптуру в окружающий ландшафт, что наблюдателем казалось, что русский воин попирает сапогами купол Рейхстага. Хотя какая теперь разница. К изумлению Инженера Рейхстаг сохранился намного лучше Дворца Бельвю. Если не присматриваться внимательно и не обращать внимания на неухоженную территорию перед зданием, на необыкновенную тишину, несвойственную большому мегаполису, возникала иллюзия, что все идет по-старому. Кое-где в здании уцелели стекла. Лепнина, украшающая портик сохранилась полностью — не рассыпалась от времени и погодных условий. Массивные колонны не растрескались и не обвалились. Казалось, что вот-вот смотритель Рейхстага откроет массивную дверь, и здесь вновь соберутся в очередь толпы туристов, желающих поглазеть на былое величие Германии.

— Но, — тоскливо сказал вслух Инженер, — это всего лишь иллюзия. Возврата к старой жизни нет…

Вот, наконец, впереди замаячили Брандербуржские ворота. Портик, очень похожий на античные образцы, до сих пор незыблемо стоял в центре Берлина. Если вспомнить, сколько протянули его древние собратья, можно предположить, что он так же незыблемо простоит еще не одну сотню лет. Он, скорее всего, будет стоять даже тогда, когда от величественного города останется только большой лес. Инженер задрал голову, пытаясь рассмотреть венчавшую портик четверку лошадей. Квадрига находилась на своем законном месте. Никто больше не покуситься на неё, как поступил когда-то Наполеон, повелевший снять сие произведение искусства с Брандербуржских ворот и перевезти в Париж. Сегодня такое варварство просто потеряло смысл. От «бульвара под липами», знаменитого на весь мир Унтер-ден-Линден, начинающегося сразу за воротами, не осталось ничего кроме деревьев. Они заполонили бульвар, разрослись так густо и плотно, что ни о какой безмятежной прогулке можно и не думать. Пиная ногами прошлогоднюю листву и спотыкаясь о разломанные могучими деревьями куски асфальта, Инженер добрел до Бебельплац, на которой в пресловутые тридцатые-сороковые годы девятнадцатого века жгли запрещенные книги. Он проскочил мимо здания Немецкой государственной оперы, прошел, не оглядываясь мимо Старой королевской библиотеки, перед которой всегда заливали небольшой каток для детишек. От катка давно ничего не осталось, только воспоминания детства, глубоко засевшие в голове Инженера, избавиться от которых он не мог никакими силами. Собор Святой Хедвиги, тоже сохранился отменно. Только на большом куполе отсутствовал крест. Неподалеку виднелись высокие купола соборов, расположившихся на площади Жендарменмаркт. Туда Инженер решил не ходить. Немного подумав, он решительно свернул на Музейный остров. Неспешно прошел мимо Университета, скользнул взглядом по небольшому зданию с колоннами — караульне Новая Вахта. Проскользнув мимо большого здания Немецкого исторического музея, он добрался до Дворцового моста. Мост слегка просел, но по нему сносно можно было пройти в Старый город, в котором также царили вездесущие растения, разруха и запустение. Инженер держал курс на большую башню Красной ратуши, у подножия которой располагалась старейшая Берлинская церковь — Мариенкирхе. Ее постройка датировалась тринадцатым веком. Достигнув небольшого котлованчика, в котором стояла церковь, Инженер вздохнул с облегчением — старое строение оказалось целым. Инженер вошел в котлован и тут же по щиколотку погрузился в прелую листву, перемешанную с грязью. По всей видимости, сюда стекал ручьями тающий снег. Инженер выругался, но попытку добраться до церкви не оставил. Ругаясь сквозь зубы, он, наконец, добрел до массивных дубовых дверей. Инженер толкнул тяжелую створку, которая, противно скрипнув давно не смазанными петлями, открылась. Инженер как мог, вытер о сухую листву, лежащую на ступенях храма грязные ноги и, перекрестившись, вошел в божий дом. Внутри было темно, но мрак не мешал живому мертвецу ориентироваться в пространстве. К тому же, при жизни он часто бывал здесь и даже с закрытыми глазами мог выйти к алтарю. Внутри храма ничего не изменилось, разве что немного грязновато — весь пол холодного предбанника перед входом в основной зал был засыпан всевозможным мусором. Мертвец остановился возле средневековой фрески. Краски на ней потускнели, штукатурка, на которую было нанесено изображение, местами обвалилось. Но до сих пор еще можно было разобрать фигуры живых и мертвых, сплетающихся в завораживающем танце. «Пляска смерти» — так называлось творение неизвестного древнего художника. Танцующие мертвецы, охотящиеся за живыми.