Иван Басаргин - Чёрный Дьявол

• Название: Чёрный Дьявол
• Автор: Иван Басаргин
• Издательство: Западно-Сибирское книжное издельство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1981

Повесть «Черный дьявол» — первое крупное произведение Ивана Басаргина, в котором молодой писатель талантливо воссоздаёт картины природы, портреты и характеры людей тайги во всём их многообразии. Писатель продолжает традиции «очеловечивания» животных, связанные в мировой литературе с именами и книгами Л. Толстого, А. Куприна, Р. Киплинга. Джека Лондона, и, конечно, арсеньевские традиции изображения дальневосточной природы.

Выросший в семье потомков первых дальневосточных переселенцев, автор обнаруживает глубокое знание языка, в его повести чувствуется красота Дальнего Востока, аромат его цветов, пасек, охотничьих чащоб.

---

— Мой Кузьма третьеводни ездил проверять сено да завернул к Макару, чтобы обогреться, а там такие страсти, что Кузьма чуть не умер от страха. Макар со своим псом ругался. Макар — слово, пес — два. Пес черный-пречерный, лежит на Макаровой кровати и ругается. Это не пес, а дьявол. Макар кричит дьяволу: «Рано ты приволокся по мою душу, черный дьявол, я еще не озолотил Хомина, еще не закупил его душу». — «Нет, — ответствует дьявол, — я от тебя больше не уйду, буду твоим душеприказчиком. Боюсь, как бы ты снова к богу не подался. Мы, — говорит, — столько зла понаделаем в деревнях, что все за ножи схватятся, перережут мужики глотки друг другу, все пойдут в ад».

— Хм, — усмехнулся пьяный мужик, — да пусть они придут за моей душой, я ее враз продам, только бы денег побольше дали.

— Нужен ты им, они ловят души тех, кто праведен. Хомин ить был тишайшим человеком, а сейчас не узнать. Никого и слушать не хочет.

— К вам в работники не идет, — хохотнули со стороны.

— Полноте, Кузиха, врать-то на человека, что он тебе сделал плохого. Всем помогает по силе. Вон Рокотовым дал денег на корову. Брагиным — на коня.

— Во-во, а отчего он не дал денег Славиным? — не унималась Кузиха.

— Этому пьянчуге-то? Да он их сразу пропьет.

— Потому и не дает, что Славин и без того попадет к дьяволу в ад, — торжествующе заявила злая баба. — Он сам говорил, что за ним уже стали черти гоняться…

— Ври, ври, кто тебя слушает.

— Пусть вру, но вы сами подумайте, почему его выгнали староверы из деревни? Потому что Макар колдун. Вот до рождества я гнала коров с проруби, а навстречу Макар, глянул раз, и сразу у трех коров пропало молоко. Две овцы в тот же день издохли. Отчего? Макар сглазил. Чернокнижник он, за бесовскую черную магию и выгнали его староверы. Они вражину за версту чуют. Да и сами знаете, мой Кузьма врать не будет. Другое скажите, кто больше Макара соболей аль колонков добыл? Кто? А никто! И тут не без дьявола…

Рассказ Кузихи скоро оброс невероятными подробностями, и уже говорили, что дьявол и Макар схватились врукопашную, что раз дьявол дунул на Макара и сделал его комаром, потом сжалился и комара превратил в Макара; кто-то видел на кладбище привидение в образе пса. И пошло, и закрутилось. Макар недоумевал: почему люди на него смотрят со страхом и опаской?..

Забеспокоилась и Анисья Хомина:

— Евтих, а Евтих, ты слышал, что говорят про Макара?

— Слышал. Враки все это. Видел я этого пса на привязи у одного человека. Удрал он с цепи и вот за двести верст появился у нас. А Макар от скуки рассказывает ему байки. Не верь, пусть молотят языком. Макар — наша телочка, которая доится золотым молоком. Потому цыц!

Поговорили, посудачили люди о Макаре и скоро забыли наговоры Кузихи. Макар был по-прежнему ко всем добр, кормил детей конфетами, давал деньги в долг.

Оставшиеся шкурки продал бродячим контрабандистам. Хомин обиделся, но молчал.

3

Кончался февраль. Были дни, когда с крыш падала звонкая капель, зависали сосульки с крыш. Но февраль в горах Сихотэ-Алиня и даже март часто бывает обманчивым. После оттепели такая может подняться буря, какая зимой редко случается. Завалит тайгу липкий снег, нависнет многопудовой тяжестью на деревьях, так что иные не выдерживают и ломаются, как спички. А березки гибкие, тонкие — склонят головы к земле, будто низкий поклон ей отдают, да так и не разогнутся больше.

Макар снял капканы, спустил ловушки. Хватит. У белки начался окот, линяли колонки, соболи. Зачем зря зверьков портить. Надо было заняться пасекой: рамок настрогать, сбить новые даданы для будущих роев, выстрогать из липовых дупел бочки-дуплянки, плотно, очень плотно подогнать днища. Мед такой, что в игольное ушко может вся бочка вытечь.

К ночи над сопками забродили темные тучи, повалил снег липкими хлопьями, до того густой, что в трех шагах человека не видно. А часа через два сорвалась буря, чертом налетела на маленький домик, тряхнула его в неистовой злобе, грохнула неприкрытой дверью в сенях. Макар не обратил на бурю внимания. Он накрылся с головой пуховым одеялом и знай себе спит под этот вой и рев. Не слышит, как кряхтят деревья, качается и стонет старый Сихотэ-Алинь.

В полночь заметался пес, чем-то обеспокоенный. Он уже поправился, пополнел, лапа зажила. Макар сбросил с головы одеяло, проворчал:

— Будя тебе, спи, не гоноши других.

А сам прислушался.

— Ить буря шурует ладно.

Пес метнулся к двери.

— Ну что там у тебя? Ну буря есть буря, пусть себе воет.

Буран поставил лапы на дверь, заскреб ими. Совал нос в щель двери, нюхал.

— Во ястри тя, кого-то, похоже, чуешь… — Макар сунул ноги в пимы, надел на белье куртку из изюбриной замши, сдернул с колышка бердану, подошел к двери, осторожно снял крючок. Пес тут же с лаем рванулся в снеговую кипень. Макар шагнул за ним и тоже окунулся в снег и ветер. Снег слепил глаза: ни зги. Где-то впереди лаял пес, рычал зверь. Макар сразу догадался, что к его омшанику пришел медведь, то ли из тех, кто рано проснулся, то ли шатун. Меду захотел сластена: Макар прикрыл глаза, пытаясь увидеть за снегом зверя. Глаза немного привыкли к белой мгле, и он увидел на земляной крыше омшаника силуэт медведя. Он сидел на хвосте и отбивался от собаки лапами. Сердито ухал, рычал.

— Вот бестия. Прибрел по суметам. Разумные звери еще должны спать, а этот… — Макар поднял бердану, мушки не видно, прицелился по стволу в лопатку зверя и выстрелил, но промахнулся. Зверь увидел человека, бросил Бурана и метнулся на Макара. Не успел Макар перезарядить бердану, как медведь был уже около него. Макар отшвырнул бердану в сторону и по привычке схватился за нож, но ножа на поясе не оказалось. Ведь он вышел только посмотреть, на кого рвался пес.

Зловонием из разверстой пасти дохнуло в лицо. Зверь обнял человека, подмял под себя. Макар поймал за брыластые щеки медведя и не давал вонзить клыки в лицо. Пытался свалить с себя многопудовую тушу, вывернуться, но медведь так придавил его, что дыхание перехватило. Но тут пришел на выручку Буран, он прыгнул на зверя, впился острыми клыками в загривок, стал рвать и тянуть на себя медведя. Рыкнул медведь, взвыл от боли, рванулся за собакой. Макар вскочил, нащупал на снегу бердану и в упор пристрелил шатуна.

Макар решил притащить медведя в дом, там его освежевать. Правда, медвежатины он не ел, видел в нем сходство с человеком, но знал, что мирские ели ее. Раздаст мясо людям, и у них будет праздник. Он накинул на шею зверя веревку и что есть силы потащил по снегу. Пес дважды обежал Макара и вдруг поймал за шею косолапого и, пятясь задом, стал помогать охотнику. Макар был настолько удивлен, что перестал тянуть тушу. Пес зарычал, вроде сказал: «Что рот раззявил, тяни, аль не видишь, одному сил нет стронуть ее с места?» И Макар еще сильнее потянул трофей к избушке. Болели помятые лапами зверя плечи. Макар сел на топчан и расслабил тело. Пес поставил лапы ему на грудь и лизнул в бороду, радостно проскулил. Макар обнял его за шею и сильно прижал к груди. Пес вырвался, запрыгал по избе, начал ловить свой хвост. Радовались человек и собака.

— Вот и познались в беде. Родными, считай, стали. Цены тебе нет, Буран. Вижу, что ты молод, а как повзрослеешь, золотой собакой будешь. Вот стихнет буря, испробую тебя на охоте…

Не тянется вечно день, не бредет вечно ночь. Все спешит, все меняется. Вот и буря — пошумела над сопками, поярилась над тайгой, унеслась в другой конец света, чтобы там раскачать волны морские, пометаться по лесам. А если не хватит сил добежать до другого конца света, можно и уснуть среди океана, дать себе роздых. А потом с новыми силами покачать корабли, поерошить зелень тропиков. Буре — полет, буре — размах…

Вышел Макар на охоту. Пес оказался впервые в тайге с охотником, но смекнул, что от него требуется. Поймал след двух изюбров и погнал их на отстойник. Не прошло и получаса, как звери оказались зажатыми на узкой скале. Макар заспешил на лай. Подошел к отстойнику, с одного выстрела убил самца-изюбра, но самку не стал стрелять. Поймал Бурана на поводок и отвел от зверя. Долго еще стояла изюбриха, блестела на солнце серебристым изваянием, косила глаза на собаку и человека, не решалась уйти со скалы. Буран рвался с поводка, не мог понять, почему не убивает второго зверя хозяин, но Макар все тем же ровным голосом успокаивал пса:

— Пойми, дурья голова, ить это самка, а она сейчас на сносях. Родит, може, одного, а може, двух телят. Знать, их будет три… Пусть живет. В такую пору мы сроду не стреляем самок. Пойми, сроду. Если бы стали стрелять всех подряд, то через десяток лет стрелять было бы нечего.

К счастью, самка сбежала, и пес утих.

— Светлая голова ты, Буран. Все понимаешь, еще бы говорить умел. Вот не дал же бог тебе речи. Ну ничего. Еще вот на кабанах тебя спытаю — и будя. Мяса нам хватит по-заглаза. А за того медведя, что я роздал беднякам, Хомин-то не на шутку обиделся. Говорит, надо бы, мол, продать мясо. Жаднеет человек.