Ксения Мяло - Россия и последние войны ХХ века

• Название: Россия и последние войны ХХ века
• Автор: Ксения Мяло
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-7838-0994-2

Один из самых лживых мифов, оставленных в наследие стране официозной пропагандой последнего десятилетия XX века, - это миф о бескровном и мирном характере ликвидации СССР. Миф этот, удобный для некоторых политиков той эпохи, не выдерживает элементарной проверки фактами. Тем не менее, есть опасность его закрепления в общественном сознании как самоочевидной истины. А это значит, что поругана и забыта будет кровь сотен тысяч людей, своими страданиями оплативших распад Союза. Желание противостоять такому забвению и стало для автора, которому довелось побывать не в одной `горячей точке`, едва ли не главным побудительным мотивом к написанию этой книги. Кроме того, автор стремился запечатлеть хронику событий, в совокупности слагавших процесс ухода из истории второй сверхдержавы мира.

---

И хотя она, по сути, выполнила свою основную задачу — установила полный военный контроль над всей территорией Чечни еще весной 2000 года, прошедший с тех пор год* снова в значительной мере затуманил и размыл добытую ее кровью победу. Руководство РФ по причинам, о которых остается только догадываться, сочло возможным перенести центр тяжести на спецоперации тогда, когда бандформирования начали опять совершенно свободно перемещаться по селам и дорогам Чечни. «Дедлайн», отчетный срок для Оперативного штаба, назначенный на 15 мая 2001 года, не изменил ситуации.

Но коль скоро решение о выводе армии принято, естественно было бы ожидать если не торжественной ее встречи, как то было с выводимым из Афганистана ОКСВ, то хотя бы благодарности, воздавания традиционных почестей за понесенные жертвы и честно выполненный долг. В крайнем же случае — хотя бы не обливания грязью. Однако именно это последнее началось синхронно с объявлением о начале вывода армии, обретая черты настоящей, умело развернутой кампании. Даже рядовой, но не вполне равнодушный наблюдатель, уже переживший вместе со страной опыт «горячих точек» и двух чеченских войн, не может не понимать, что стечение обстоятельств, к тому же синхронно стянутых вокруг 23 февраля, вряд ли является случайным. Первое и самое «ударное» из них — сообщение журналистки «Новой газеты» Анны Политковской о якобы обнаруженных ею в расположении 45-го воздушно-десантного и 119-го парашютно-десантного полков Минобороны близ чеченского села Хатуни зинданов, в которых содержатся представители гражданского населения Чечни. Для проверки этих сообщений в указанный район выехала комиссия в составе работников прокуратуры, силовиков и правозащитников.

Инициатором поездки выступил спецпредставитель президента России по вопросам соблюдения прав и свобод в Чечне Владимир Каламанов; Каламанова сопровождали его заместитель по Чечне Лема Хасуев, прокурор Чечни Всеволод Чернов, заместитель полпреда по Южному федеральному округу Николай Бритвин и еще несколько ответственных чиновников.

Результат проверки пока можно считать отрицательным; но впечатляет осторожность, с какой члены комиссии, опять-таки пока не нашедшие никаких доказательств справедливости утверждений Политковской и не отыскавшие реальных людей, побывавших в пресловутых зинданах, воздерживаются от окончательного суждения. И, похоже, отнюдь не только по соображениям юридической скрупулезности. Нет, налицо какое-то вывернутое представление о презумпции невиновности: ею a priori и безгранично наделяется журналистка, и столь же априорно она в заведомо ограниченных масштабах гарантируется военным. Хотя и по духу, и по букве права дело должно обстоять ровно наоборот: прежде всего обвиняющая сторона должна, под угрозой соответствующей ответственности по закону, доказывать верность своих обвинений.

Что до стороны обвиняемой, то пока вина ее не доказана в судебном порядке, никто не имеет права называть ее преступной. Однако именно это делают и Политковская, и поддерживающая ее часть СМИ; между тем в осторожных заявлениях прокурора Чернова, как и других членов комиссии, бросается в глаза отсутствие даже намека на возможную ответственность Политковской за клевету.

А ведь особый оттенок этим новым нападкам на армию придало то, что на сей раз порох не стали тратить на омоновцев с их «зачистками», но сразу и предельно агрессивно атаковали элитные части. В любой стране прекрасно знают, что удары по таким частям равнозначны ударам по несущим опорам национальной безопасности. А потому, коль скоро показания Политковской подтвердились бы, можно было бы говорить о страшном разложении этих частей, что также есть угроза безопасности; в противном случае ответственность должны понести виновники клеветнической кампании. Дозированную сдержанность комиссии, к сожалению, можно понять как сигнал к тому, что отныне подобная агрессия против армии будет оставаться совершенно безнаказанной. И это заставляет вспомнить кампанию по слому оборенного сознания времен Горбачева, результаты которой описаны в первой главе.

Из тех же времен, начиная с прецедента Тимишоары, известно, как могут использоваться в различных политических, а еще более того параполитических играх так называемые «массовые захоронения». В Косово этот опыт был возведен на новый, бесперецедентный уровень, и, разумеется, о нем нельзя не помнить и его нельзя не учитывать, оценивая события, развернувшиеся вокруг обнаруженного в дачном поселке «Здоровье» близ Грозного аналогичного захоронения. Сам факт такого обнаружения вряд ли может вызывать удивления, учитывая интенсивность боев в Грозном и вокруг него. Однако дата его, так удачно, словно своевременно найденный «рояль в кустах», совпавшая с шумом вокруг «дела Политковской», новая кампания в СМИ, быстрое подключение к расследованию ингушского представительства общества «Мемориал» [1416] и подчеркнутое внимание прокурора Всеволода Чернова к его выводам и требованиям — все позволяет, по крайней мере, предполагать отнюдь не случайный характер и этого дела.

В свой черед, и тоже «удачно», совпавшего с шумным судебным процессом по делу полковника Буданова, обвиняемого в убийстве молодой чеченки. Разумеется, никто — в том числе и сам Буданов — не отрицает, что коль скоро он совершил это преступление, то должен понести наказание. Однако вся атмосфера, нагнетаемая вокруг ростовского процесса, и освещение его большей частью СМИ явно нацелены на то, чтобы превратить суд над конкретным человеком в символический суд над армией, эдакий «мини-Нюрнберг».

Так не слишком ли много совпадений для того, чтобы счесть их случайными? Лорд Джадд, один из членов созданной в марте 2001 года совместной комиссии депутатов Госдумы РФ и парламентариев Совета Европы [1417], буквально жаждет крови и заявил, выступая в Госдуме, что одного дела полковника Буданова ни в коем случае недостаточно и что у экспертов различных международных организаций «имеются данные о десятках преступлений такого рода». Вопрос о преступлениях боевиков был опять обойден молчанием, зато Москве было дано понять, что проблемы Чечни она отныне должна и будет решать под бдительным контролем ПАСЕ — даже в том, что касается решения вопросов о свободе передвижения, функционирования блокпостов, выдачи удостоверений личности и т. д. Так вот это и называется восстановлением суверенитета России над ее собственной территорией — восстановлением, за которое была заплачена такая дорогая цена?!

В довершение всего, 28 февраля «Независимая газета» предоставила свои страницы для уже упоминавшегося интервью с Асланом Масхадовым. Не говоря о том, что сам факт такого интервью окончательно превращает в фарс как все предшествовавшие ему, так и, возможно, грядущие спецоперации по задержанию лидеров боевиков, именно об интервью в данном случае можно говорить весьма и весьма условно. Вместо интервью с острыми и нелицеприятными вопросами читатель получил скорее манифест, заявление ичкерийского президента, слегка разбавленный, по условиям жанра, беззубыми и весьма почтительными репликами интервьюера; Масхадов, таким образом, получил возможность под занавес отхлестать и без того как-то исподтишка, без подобающих ей атрибутов чести выводимую Российскую армию. И засвидетельствовать, что она вновь потерпела поражение. По сути, главное содержание беседы и составляет изложение Масхадовым условий капитуляции России. При этом он очень жестко расставляет все точки над «i» и выбивает карты из рук любителей порассуждать на тему, что, мол, Масхадов — это одно, не надо отождествлять его с террористами. С ним можно вести переговоры, а вот Басаев и Хаттаб — совсем другое, у них «руки по локоть в крови», о переговорах с ними, конечно, речи быть не может и т. д. и т. п. Масхадов вносит полную ясность: переговоры с ним — это также переговоры и с упомянутыми лицами.«…Я хочу сказать, что не надо отделять Басаева, Гелаева, Хаттаба от движения сопротивления. Они определенная часть сопротивления Российской армии. Они, как и все, воюют с российскими оккупантами под единым командованием».

И далее — в ответ на вопрос о практически ежедневных терактах в Чечне: «Не проводится ни одной операции без моего ведома. Ежедневно в 18 часов я получаю сводки от оперативных управлений. Я в курсе каждого подбитого БТРа, убитого солдата, офицера. Честно говоря, такого централизованного управления у нас не было даже в той войне».

Корреспондент не посмел — или не захотел? — обеспокоить человека, называющего себя чеченским президентом, вопросами ни о терактах в Алхан-Юрте и других местах, где жертвами стали простые чеченцы [1418], ни о заложниках и рабах, ни о диких зверствах, запечатленных пленкой из попавшего в руки федералов видеоархива Масхадова. И такая «деликатность» позволила последнему прямо обвинить в похищениях людей «российских ястребов», которые — как следует из контекста — одни только и мешают цивилизованным переговорам двух президентов, пусть и опосредованным.