Игорь Гетманский - Голограмма силы

• Название: Голограмма силы
• Автор: Игорь Гетманский
• Жанр: Научная Фантастика

---

Алекс понимал, что быстрых успехов в таком деле ожидать не приходится. И ход дел это подтверждал. Простые сцены с двумя-тремя героями или движущимися объектами в центре ему стали удаваться только через три месяца после начала тренинга. И это уже было достижением: Пит при первой полноценной демонстрации даже кинулся ему на шею. Но вот многоплановые картины со сложными множественными перемещениями не давались...

Машина врезалась в опору моста и, смятая в гармошку, как ни в чем не бывало продолжала движение по магистрали, сквозь опору: Алекс в это время занимался дракой на обочине; в озверевшего наркомана из негритянского квартала палила дюжина полицейских стволов, а он стоял и стоял, и падать не собирался, как Овод на расстреле: Алекс в это время выравнивал траекторию патрульного вертолета над сценой; хищный инопланетный монстр раскрывал огромную пасть над прелестно визжащей героиней и, тупо мигая, так - раззявленный - и застывал: Алекс был занят подоспевшим терминатором-спасителем.

Генератор не только запоминал заданные Алексом Траектории. Характерной особенностью его работы было то, что для каждого объекта и персонажа он воспроизводил последнюю команду Алекса до тех пор, пока не поступала другая. И если Алекс забывал о ком-нибудь или о чем-нибудь, то получался конфуз. Именно поэтому его главный крутой герой после впечатляющего интимного эпизода вставал с постели и выходил в окно тридцатого этажа, влюбленные парочки, как сомнамбулы, бродили по лунным дорожкам на море, а жестокие убийцы с задумчивыми лицами замирали над своими жертвами.

Иногда Алекс не выдерживал. На бравого пожарника, который с методичностью идиота перебирал руками и ногами по небу - пожарная лестница под ним давно кончилась! - он молча смотрел, а потом начинал скрежетать зубами и с каким-то садистским удовольствием расстреливал его в упор. Из чего бы вы думали? Из огнемета!

Да, работа была не из легких. Но вот что удивительно чем больше уставал от нее Алекс, тем сильнее становилось в нем стремление создать полноценный фильм. Он понимал: то, чем он сейчас занимается, - уникально и если выполнимо, то очень-очень немногими. И поэтому ему обязательно надо добиться успеха. Нельзя уповать только на деньги от проекта: мечты реализуются делом, твоим делом. Да, он писатель, сценарист. Но вот еще одна прекрасная возможность материализовать свои творческие фантазии: не на бумаге - в пространстве! Если коммерческий план Пита осуществится и его аппаратура станет достоянием "Синема Ин-тернешнл", Алекс долгое время будет единственным дееспособным оператором. А это значит, что дадут зеленый свет любым его задумкам, любым сюжетам. Он наконец-то сможет вывалить из себя все, что копилось в нем, рвалось и не находило выхода под гнетом мелкой обыденности, неудач, злых попреков...

То, что так смешило Пита и выводило Алекса из себя, в то же время служило ему и хорошим подспорьем. Запоминающее устройство генератора послушно нагоняло морские волны на берег, сыпало медленный снег на деревья или сгибало их под ветром и дождем столько, сколько Алексу было нужно. Достаточно было задать погоду или интерьер с монотонно скачущей канарейкой в клетке в самом начале эпизода, и на этом фоне можно было работать, ни о чем не беспокоясь. Пит к тому же научил Алекса программировать некоторые стандартные перемещения, и Алекс теперь мог создавать довольно сложные динамические картины, которые работали без его контроля. Так, он мог спокойно заниматься диалогом генерала Гранта с янки в окопе на первом плане, а на заднем у него работала программа:

пушки конфедератов поднимали к небу облака порохового дыма, а южане, как муравьи, суетились возле них. Заметить повторяемость действий было трудно: программа задавалась заранее и была довольно длинной.

Постепенно, где-то на пятом месяце совместной работы, Пит и Алекс собрали такой обширный банк задних планов - интерьеров, ландшафтов, погод, ветров, штормов, боев и пожаров, - что работать стало намного легче. Алексу стало удаваться многое. Конечно, еще во многом ему требовалась помощь и режиссера, и оператора. У него не было опыта работы с кадром, монтажа видеоряда, расстановки акцентов. На бумаге он прекрасно умел строить сцены и отображать нюансы пространственное же воплощение сюжета требовало другого опыта. И все-таки он был сценаристом. Человеком, который привык примерять свое слово к возможному его изображению на экране. И поэтому режиссура и операторская работа Алекса становились все лучше и лучше.

Он увидел свет в конце тоннеля...

В круговерти проблем Алекс как-то забыл про то недоразумение, которое случилось с ним при создании первой голограммы. Но то, что было связано с Микки,откладывалось в нем раз и навсегда и рано или поздно должно было о себе напомнить. Перед началом каждого рабочего дня его неизменно посещало смутное подозрение, что он что-то не сумел сделать вчера, что-то забыл и оплошность эту надо бы исправить сегодня. Он отмахивался от неясного ощущения и начинал работать. А на следующее утро все повторялось вновь.

Однажды Пит забежал в студию и сообщил, что должен отвезти свою Бобби на демонстрацию коллекции женской одежды какого-то модного заезжего французика-модельера. Он должен отвезти ее именно сейчас, немедленно, француз пробудет в мегаполисе всего один день - "Ах, Пит, если бы ты видел! О-о-о!", иначе его супружеству конец. Пит изложил это на одном дыхании, а потом сделал свирепую гримасу, полоснул себя ребром ладони по горлу и сорвался с места.

"Работайте один! Я скоро! Только до обеда!" - крикнул он в дверях, а Алекс только сочувственно улыбнулся в ответ. "У меня в распоряжении целый день в одиночестве", - подумал он и стал прикидывать, что бы он хотел сегодня попробовать создать. И вот тут-то, когда он впервые оказался без Пита с аппаратурой в руках, он и вспомнил о Микки на песке. И надел шлем.

Когда он воспроизвел ту давешнюю сцену в дюнах - а делал он теперь это с открытыми глазами, поместив себя в центр, - то сначала совсем забыл о цели эксперимента. Он настолько увлекся видом своего малыша, что прошло немало времени, пока к нему вернулся трезвый взгляд испытателя. И вот в тот момент, когда Алекс заставил себя успокоиться и отвлечься, он и почувствовал воздействие. Голограмма не хотела его отпускать. Та радость, которую он только что пережил, снова рвалась в него, поворачивала голову к сыну, толкала навстречу. Он заставил себя отвернуться от Микки и ощутил, как плотная'волна вполне определенного эмоционального состояния - а теперь для него было неважно, какое оно, хорошее или плохое, - нахлынула на него с силой, которой было очень трудно сопротивляться. Он повернулся к сыну и выключил генератор.

Алекс тогда долго сидел на диване и смотрел в одну точку. А потом он целый день занимался тем, что создавал одну простую сцену за другой.

Вот Кэт три с половиной года назад. У нее неснимаемый токсикоз беременности. Справиться с этим она не может, ей страшно и плохо, и поэтому она с ненавидящим лицом набегает на Алекса из кухни и выплевывает в него самые страшные оскорбления, которые только может придумать...

Вот они ранним утром у кроватки Микки. У него кишечный грипп, он не спит, Алекс носит его подмывать в ванную каждые полчаса. Это уже третья бессонная ночь. Алекса тошнит от усталости, от неумеренного курения, от хлестких, грубых окриков Кэт...

Вот годовалый Микки с милой, наивной улыбкой ковыляет к двухлетнему мальчику - тот мрачно наблюдает за ним из-под тяжелых надбровных дуг и вдруг бьет его лопаткой по голове - раз, другой, третий... Микки не понимает, что это такое с ним делают, и беспомощно моргает с той же улыбкой на лице. А потом ему становится очень больно, ротик его искривляется, и он плачет, и поворачивается к Алексу, и даже не делает никакой попытки выйти из-под града ударов. А Алекс бежит, бежит изо всех сил с другого конца площадки, и сердце его сжимается от боли, и он проклинает себя и весь этот дикий, нелепый, больной белый свет...

К концу дня он стянул шлем и рухнул на диван. Он нашел объяснение. Он тоже сделал свое открытие. Внутри открытия Пита Милтона. И по значимости оно не уступало созданию ментально" управляемых голограмм.

Алекс открыл, что генератор резонирует с эмоциональным состоянием оператора. А это означало, что если создаваемый образ вызывает у Алекса эмоции, которые чуть сильнее определенной отметки, то генератор воспроизводит не только образ, но и чувство. И сила этого чувства в резонансе настолько велика, что не идет ни в какое сравнение с эмоциями источника, то есть оператора. Генерируемое состояние полностью захватывает наблюдателя и бесцеремонно "включает" его в голограмму. Зритель теряет связь с реальностью и начинает действовать адекватно захватившему его чувству и развитию сюжета картины...

Алекс десятки раз повторял свой эксперимент. Он брал сюжеты из своей жизни - такие эпизоды, воспоминания о которых всегда вызывали у него бурную эмоциональную реакцию. В его сравнительно спокойной биографии это были картины, связанные либо с Кэт - и тогда он скрипел зубами от обиды и ярости, либо с Микки - и тогда он или смеялся, или любил, или заходился страхом за его жизнь, или испытывал ту боль, которую познавал его мальчик. К нему приходили и другие воспоминания, из детства: запах отцовских сигар, его рокочущий басок и теплые сухие губы, восторженное изумление перед необъятной тишиной первых успешных медитаций, гудящее напряжение перед контактным спаррингом с китайским мальчиком на та-тами... Их он не воспроизводил: слишком далеко отошло его детство, он делал ставку на свежесть и остроту последних переживаний.