Мария Сергеенко - Помпеи

• Название: Помпеи
• Автор: Мария Сергеенко
• Издательство: Издательский дом «Коло»; Издательско-торговый дом «Летний Сад»; Издательство «Журнал "Нева"»
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-901841-03-4

Книга известного русского ученого M. Е. Сергеенко впервые вышла в свет в 1948 г. и была приурочена к двухсотлетию начала раскопок в знаменитых Помпеях.

Автор повествует об обстоятельствах гибели Помпей, истории двух первых столетий раскопок, убедительно воссоздает картину жизни античного города и его граждан. Глубокие знания ученого, ее энциклопедическая эрудиция, прекрасное владение материалом, живая и увлекательная манера повестования позволяют причислить труд к числу классических.

Для студентов, учащихся, преподавателей, а также широкого круга читателей.

---

Не менее интересны и ювелиры. В правом нижнем углу — печь; около нее возится с клещами и паяльной трубкой один амур; другой, прислонив к печке глубокое блюдо, полирует его. За ними амур, который работает у наковальни, ударяя маленьким молоточком по куску золота, который он держит щипцами. Перед ним на высокой подставке шест, к которому прикреплены большие весы и весы поменьше. Тут же стоит маленький сундучок с тремя выдвинутыми ящичками, где лежат разные золотые вещи. Дальше следует, как и на предыдущей фреске, сцена продажи: амур держит в руке маленькие весы, на одной чашке которых лежит какая-то золотая вещь, а на другой гирьки; и он, и покупательница внимательно следят за весами, находящимися в полном равновесии. Заканчивается фреска изображением двух амуров, работающих у наковальни: один держит щипцами кусок золота, другой бьет по нему молотком.

Художник, рисовавший эти фрески, был большим мастером. В однообразный мир маленьких амуров, имевших стандартный облик (пухлые крылатые мальчики), он сумел внести и жизнь и разнообразие и придать их позам и движениям те черты, которые характеризуют не только известную работу, но и определенный социальный тип. Во всей позе амура, держащего щипцами кусок металла, чувствуется стремление обезопасить себя, как только возможно, от искр, которые сыплются из-под ударов молота; напряжение, которое требуется, чтобы удержать полируемое блюдо, передано во всем теле «рабочего»; жесты амуров: держащего весы, покупающего вино (ил. 40), наклоняющего амфору или того, который из боязни перелить нагибает ее слишком осторожно, — великолепны по своей правдивости и выразительности. Окаменелая поза служанки красноречиво говорит о ее подневольном положении, и эта связанность рабыни еще более подчеркнута небрежно-свободной манерой хозяйки, непринужденно растирающей на руке душистую эссенцию. Также контрастны между собой неуклюжая поза хозяина деревенской гостиницы и полная достоинства спокойная фигура его покупателя (слева).

Дом Тегета (рис. 34) («Новые раскопки», район I, квартал VII, дома № 10–12) интересен, между прочим, и как пример концентрации в одних руках городской недвижимой собственности: Тегет скупил три дома, один из них с небольшим земельным участком, а незадолго до гибели города прибавил к этой покупке еще четвертый, примыкавший к его саду. Все три дома были соединены между собой, и в них был произведен ряд переделок, которые зачастую до такой степени изменяют первоначальный облик комнаты, что нелегко угадать ее прежнее назначение. Первый из домов, входящих в состав обиталища Тегета (по фасаду оно занимает вместе с садом 50 с лишнем метров), обозначен № 10. Он представляет собой скромное небольшое помещение. По обе стороны входа (1) расположены две спальни (2) и (3); атрий (А') принадлежит к редкому в Помпеях типу «черепаховых», т. е. таких, которые были накрыты сплошной (без комплювия) крышей; свет он получал от спален, имевших каждая по окну, и от таблина (4), выходившего на открытый дворик. Таблин превратили в большую вытянутую комнату, отняв от него часть под баню (5). Баня эта, по своему плану очень напоминающая наши ванные комнаты, устроена была своеобразно и опять-таки скорее в нашем вкусе: на невысокой подставке (0,8 м) стоял большой и глубокий таз, в который вода поступала по одной трубе и выливалась через другую; наклонный пол сам служил стоком. Во внутреннем дворике (6) устроен был резервуар, куда стекала с крыш дождевая вода, а рядом находилась большая комната (7) с очагом и нишами для кроватей рабов в стенах: здесь была кухня и здесь же помещались рабы. Из атрия в мезонин вела лестница, под которой в глубокой нише устроен был шкаф. Дверь на улицу была заперта наглухо. От следующего дома № 11 эта часть отделялась хорошей дверью с крепкими запорами: новый хозяин назначил ее под «черную половину» и желал чувствовать себя в безопасности от собственных рабов.

Рис. 34.

У дома № 11 по обе стороны от входа устроены низкие каменные скамейки: здесь сидели, поджидая хозяина, люди, желавшие его видеть. Рядом с сенями устроена кухня (8) с обычным очагом, а за ней уборная; по другую сторону находилась маленькая спальня (9) с окном на улицу и стенами, на которых по белому фону были нарисованы журавли, кошки и морские кентавры. Рядом — комната неизвестного назначения (10) с прихожей (11); наискось, в противоположном углу спальня (12). Напротив комнаты 9 был первоначально таблин (13); его превратили в складочное место для разных инструментов и всякой утвари, а рядом сделали маленькую кладовку (14), в которой нашли много посуды. Был еще чулан (18) возле столовой. Таблин теперь устроили с другой стороны атрия (15); около него находились самые парадные комнаты дома: екседра (16), расписанная в стиле спальни (9), и коринфский ойкос (17), один из самых роскошных в Помпеях. О его мозаиках мы уже говорили; стены были расписаны сложными архитектурными композициями четвертого стиля, трактованными с большей широтой и смелостью, чем обычно. Тона светло-синий и желтый комбинировались здесь с зеленым и белым. Стенная панель разделана просто прямоугольниками, которые заполнены растительным и декоративным орнаментом. Выше, как обычно, стена делится на три вертикальных поля: в середине боковых изображены вакханки, танцующие сатиры, юноши с копьями, группами или в одиночку; в среднем — над часовенкой маленькая картина или обычный мотив канделябра. Свисающие гирлянды, маски, парные колесницы заполняют пустое пространство над фантастическими постройками. У потолка к росписи присоединяются лепные украшения: маленькие золоченые женские фигурки были расставлены как кариатиды, поддерживавшие одной рукой фестоны гирлянд, вьющихся над невиданными зданиями. Потолок был штучный (по крайней мере по среднему, коробовому своду); каждый его квадратик был украшен рельефной фигуркой.

Меблировка соответствовала таком богатству: об этом свидетельствуют обломки статуй, бронзовые ножки пиршественных лож и великолепная голова мула, которая служила, вероятно, украшением одной из них, — прекрасно моделирована грива, раздутые ноздри и прижатые уши обозлившегося животного.

Таблин (15) и ойкос выходят на портик (19), крыша которого покоится на двух пилястрах и трех колоннах. В пилястре и двух колоннах (со стороны таблина и ойкоса) обнаружили пазы, в которые, как думают, вставлялись деревянные рамы со слюдой, служившие защитой в холодное и дождливое время.

Прямо против входа в дом № 12, в противоположном конце, стоит большой четырехугольный столб с маленькой приступочкой спереди, с грубой фреской (на которой изображена любовная сцена между Марсом и Венерой) и разными орнаментами: художник желал замаскировать назначение этого столба. Это — водонапорная колонка, одна из тех, с которыми мы уже встречались на помпейских улицах; наверху столба имеется четырехугольное обмазанное гипсовым цементом углубление вместимостью около 3 куб. м. Сюда стекала дождевая вода с крыши портика и парадной столовой, питавшая фонтан в летнем триклинии. Сохранилась свинцовая труба, по которой вода шла в часовенку, устроенную за этой столовой в беседке, о которой мы уже говорили раньше. Столб этот закрыл прелестную часовню, бывшую до его сооружения настоящим украшением портика: основание расписано под мрамор, на нем маленький храмик: глубокая ниша в форме абсиды с шатровым потолком, отделанным в виде раковины и выкрашенным в синий цвет; два пилястра с капителями украшены изящно вылепленными стилизованными канделябрами.

По обе стороны входа прихожая (20) и кухня (21). Рядом с беседкой (23), налево от нее, если смотреть со стороны атрия (А'), находился небольшой садик (25) с огородными грядками и каналом для орошения. Украшением его служил круглый мраморный стол и мраморная полукруглая скамья. В этой части сада у наружной стены комнаты (22) стоял большой резервуар (24), оштукатуренный сигнийским цементом и предназначенный, вероятно, для стирки; в углу, между стеной ограды и резервуаром нашли много амфор, а в глубине садика, возле маленькой калитки, через которую был ход в соседний, тоже купленный Тегетом дом, лежала куча разной черепицы и груды туфовых плит: Тегет собирался ремонтировать и переделывать новое помещение. Дом имел и второй этаж, комнаты которого шли над всеми комнатами, расположенными вокруг атрия (А'), кроме очень высоких (10) и (16). В доме № 10 был мезонин над помещениями (1, 2 и 3); отсюда внутренняя галерея вела к верхнему коридору над баней (5); из него был ход в мезонин над таблином (4); коридор выходил опять на внутреннюю галерею над одной из сторон дворика (6), шедшую в мезонин над комнатой (7).

Корнелий Тегет, судя по его имени, принадлежал к вольноотпущенникам. Фрески в его летнем триклинии, его собственное имя, изображение египетского божества в одной из спален — все говорит о его связях с Египтом. Весьма вероятно, что связи эти были торговыми; дела Тегета, судя по тому, как он расширял свое обиталище и какие предметы искусства покупал, шли превосходно. Богатство не прибавило ему вкуса, но значительно повысило уровень его потребностей: ему мало дома в 30 комнат; он желает иметь у себя произведения первоклассных мастеров, но непрочь приобрести и скверную статуэтку, которая как-никак увеличит его коллекцию. Ему нужна вода — и безобразный грубо размалеванный столб закрывает своей неуклюжей громадой маленький изящный храмик. Тегет использовал бронзовую статую эфеба весьма практически: сделал ее подставкой для канделябров. Можно представить себе, что в густые южные сумерки его летняя столовая, освещенная многочисленными светильниками, блеск которых отражался на позолоченной поверхности статуи, была местом очень привлекательным; но человек с действительным пониманием искусства, вероятно обзавелся бы иным канделябром. Одним из украшений его обеденного стола было четыре небольших (около 0,25 м) статуэтки; все они изображали старого продавца сластей (ил. 42), отвратительная нагота которого, воспроизведенная с натуральной точностью, производит впечатление отталкивающее. Эти фигурки держали в руках сосуды с разными приправами для кушаний. Тегет забавлялся этими уродцами, правда, прекрасной работы, и рассчитывал позабавить ими и своих застольников.