Стивен Прессфилд - Охота на Роммеля

• Название: Охота на Роммеля
• Автор: Стивен Прессфилд
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26721-7

Ричмонд Чэпмен — обычный солдат Второй мировой, и в то же время судьба его уникальна. Литератор и романтик, он добровольцем идет в армию и оказывается в Северной Африке в числе английских коммандос, задачей которых являются тайные операции в тылу врага. Рейды через пески и выжженные зноем горы без связи, иногда без воды, почти без боеприпасов и продовольствия… там выжить — уже подвиг. Однако Чэп и его боевые товарищи не только выживают, но и уничтожают склады и аэродромы немцев, нанося им ощутимые потери. На переломе кампании главной целью пустынных групп дальнего действия становится сам фельдмаршал Роммель. По мнению английского командования, только ликвидировав его — любимца Африканского корпуса и талантливого стратега — можно добиться победы…

---

Внезапно Панч закричал:

— Тормозите!

В следующий миг нос «Те-Арохи IV» и ее передние колеса повисли в воздухе, а остов с оглушительным грохотом опустился на каменистый край 50-футового обрыва. Грузовик завис. Стэндадж с криком подскочил на одеялах. Остальные прыгали через борта, падали на острые камни и, несмотря на боль, хватались за края машины. Цепляясь пальцами за металл и оттаскивая грузовик от края, мы напрягали мышцы из последних сил. На удивление, машина сдвинулась с места. Стэндадж выл от боли. Удар вверг его в агонию. Мы обернули парня каждым сохранившимся лоскутком одеяла, умоляя его о прощении и обещая никогда не повторять такой дурацкой ошибки.

— Вы просто черти какие-то! — сквозь слезы сказал Стэн. — Я проснулся и подумал, что нахожусь в аду.

Мы дрожали от холода и истощения. Я объявил перерыв на отдых и пообещал всем горячий чай с рюмкой рома. Разводить костер было рискованно, но людей уже не волновали вопросы безопасности. Я хотел наполнить их животы чем-нибудь горячим и сладким. Едва мы разлили чай по кружкам, из темноты, завывая, выехал грузовик Грейнджера.

Час назад он ткнулся носом в те же камни у обрыва и чудом не перелетел через край. Парни долго уходили от погони. Их машина скрипела, как несмазанная телега. Хвала небесам! Мы были рады увидеть друг друга! Рация Грейнджера работала, как и его двигатель. Он взял нас на буксир. Его экипаж, состоявший из Маркса и Дюрранса, не получил ни одной царапины. К сожалению, джип Холдена потерялся.

— Наверное, немцы взяли их в плен, — сказал Грейнджер. — Там творился настоящий ад!

На рассвете мы загнали оба грузовика в небольшую лощину и накрыли их маскировочной сеткой. Люди дремали и отдыхали весь день. К вечеру кто-то начал смазывать оружие, мастерить аварийные прокладки и латать пулевые отверстия в радиаторе и в моторе. Колли тоже хотел подключиться к работе. Он говорил, что его ожоги ничего собой не представляли, но я не верил ему на слово. Мы собрали весь маргарин, который смогли найти, и смазали его болячки. Позже в ход пошло моторное масло. Мы брали его прямо из канистры, поэтому оно было стерильным. Под моим руководством парни уложили Коллиера в гамак рядом со Стэндаджем и постарались укутать их одеялами. В машине Грейнджера нашлись еще две «колючки» с морфием. Мы приберегли их для Стэна. Просто удивительно, как ясно он мыслил. Даже под воздействием наркотика он оставался в полном сознании. Стэндадж попросил меня почитать какую-нибудь книгу. Я вытащил из рюкзака «Потерянный рай».

Эта книга не понравилась ему. Я предложил отрывки из Библии, но они тоже не подошли под настроение. Тогда я начал читать ему рукопись Стайна. Стэндадж заинтересовался. Гомосексуальные намеки он пропускал мимо ушей. Я забыл, насколько хороша была эта книга. Она и мне подняла настроение. Когда мы оба устали, я рассказал Стэндаджу о Стайне — о том, как он умер. Стэн, в свою очередь, поделился со мной своими воспоминаниями о дочери, жившей в Новой Зеландии. Она была вундеркиндом с ярким музыкальным даром. К сожалению, в его родном городке близ Веллингтона имелось только одно пианино. Оно стояло в лютеранской церкви, членом которой Стэн не являлся.

— Однажды утром какая-то старая леди окликнула меня из-за двери. Я вышел на крыльцо и увидел, что на подъездную дорожку въезжает трехтонка. За рулем сидел их лютеранский пастор, а за машиной ехала целая толпа из женщин и мужчин на велосипедах и скутерах. Лютеране открыли задний борт. И, черт возьми, там стояло их церковное пианино! Они выгрузили его у крыльца и уехали. А я ведь никогда не заходил в их церковь ни до, ни после. Но им, похоже, было все равно.

Когда он рассказал мне эту историю, произошло нечто странное. Я вдруг понял, что хочу сделать со своей жизнью. Точнее, с гражданской жизнью, если я когда-нибудь получу ее назад. Мне захотелось стать издателем. Увы, не писателем. Я потерял свой дар, но не отрекся от литературы. Да, я решил стать издателем. Открыть свой издательский дом и заботиться о писателях. Почему я раньше не додумался до этого?

В краткой серии картин я увидел себя и Роуз, наших детей и нашу дальнейшую жизнь. Моей работой станет поиск талантливых и молодых писателей. Я буду помогать им в шлифовке стиля. Я буду способствовать их карьере.

Когда я рассказал об этом решении Стэндаджу, он с улыбкой ответил:

— Такие идеи приходят в самые неподходящие моменты. Не так ли, шкип?

Шкипом (сокращение от шкипера) в ПГДД называли командира патруля. Но это была не моя должность. Она принадлежала Колли. Стэндадж лежал в кузове под маскировочной сеткой. Его перевязанная нога была накрыта одеялом; голова покоилась на широком дубовом полене, которое мы использовали, как «башмак» для домкрата. Я посмотрел на Колли, который отдыхал в подвешенном гамаке. Его голая спина, лицо и шея блестели от машинного масла и маргарина. Наши взгляды встретились. Он одобрительно кивнул. Так же сделали Панч и Грейнджер. После этого молчаливого признания я стал командиром патруля.

Весь день в небе кружили вражеские самолеты: «Хеншели» и «Шторьхи». Вечером к ним присоединились итальянские истребители «Макки». Перед самыми сумерками я услышал шум одинокого мотора. Мы с Панчем взяли «Браунинг», выбрались из лощины и залегли между камней. На равнину перед нами опустился самолет-разведчик «Шторьх», с черными немецкими крестами на крыльях. Он остановился всего в двухстах ярдах от нас — на расстоянии не больше половины поля для крикетной площадки.

«Фонарь» кабины открылся. На землю спрыгнул пилот. Он был один. Панч прицелился в него. Летчик не имел понятия, что мы находились рядом. Он спустил штаны, ухватился за распорку крыла и наложил такую порцию какашек, которой позавидовала бы лошадь. Палец Панча напрягся на спусковом крючке. Я остановил его, тихо похлопав по плечу.

— Если этот гавнюк не вернется вечером на базу, завтра утром немцы вышлют на его поиски целую эскадрилью.

Панч неохотно кивнул. Пилот взобрался в «Шторьх» и улетел.

— Хотел бы я однажды столкнуться с этим типом, — проворчал мой спутник. — И просто рассказать ему, как близко он стоял от смерти.

Следующей ночью мы прибыли в Бир-эль-Энсор (половина пешком, половина на прицепе). У «Больного пальца» нас поджидал Ник Уайлдер с остатками патруля Т1 — двумя грузовиками и шестью людьми. Часть патруля R1 тоже находились здесь под руководством капитана Ловсона, нашего медика. Самого Джейка со сломанной ключицей эвакуировали сутки назад вместе с другими шестью солдатами. Штаб в Каире приказал им уходить в Хатиет-эль-Этла. Туда выслали еще один патруль, который должен был сопроводить их до британских позиций. Джейк, предвидя серьезные ранения среди людей отставших групп, попросил доктора Ловсона задержаться в Бир-эль-Энсоре.

Пока мы устраивались в лагере, на джипах подъехали десантники майора Мейна. Их осталось только трое. Одиннадцать бойцов пропали без вести. Мейн планировал передохнуть немного, перекусить и выпить чаю, а затем возобновить поиски своих людей, которым, возможно, удалось уцелеть в бойне на плато. Он не хотел оставлять их пешими, с врагом, идущим по следу.

«Бир» означает на арабском языке «колодец». Мы устроили нашу лежку в типичном для этих мест оазисе, наводненном мухами. То был клочок земли с чахлыми пальмами и несколькими разбросанными, почти развалившимися строениями. Каменные руины представляли собой комбинацию форта и мечети. Несколько брошенных жестяных ангаров, возведенных первоначально итальянцами для абсолютно непонятных целей, использовались теперь людьми и верблюдами, как убежище от солнца. Сам колодец выглядел кругом камней, с железной крышкой, уберегавшей воду от дрейфующего песка. Эта крышка называлась meit (произносится, как «мэт»), двустворчатая дверца из резины позволяла ведру проходить туда и обратно. Когда «бир» высыхал, кочевники снимали крышку, спускались вниз в опустевшую полость и приводили колодец в порядок. Окрестности лагеря утопали в верблюжьей колючке. Тут и там на песке виднелись черные пятна, оставленные кострами, которые разводились здесь столетиями. Той ночью к нам присоединились несколько групп арабских сенусси. Они устроили шумный торг. Я мог чувствовать зловонье верблюдов и слышать звон бубенцов на шеях коз и овец.

Два креста отмечали свежие могилы. Ник похоронил еще троих парней в пути. Под первым крестом покоился Эй Ти Драммонд по прозвищу Бульдог — тот самый сержант «киви», который показывал мне жилье в первый день, когда я присоединился к подразделению ПГДД. Другая могила принадлежала капралу Микки Люкишу — олимпийскому чемпиону по гимнастике. Год назад он был водителем у основателя САС Дэвида Стирлинга и получил «Боевую медаль» за героизм, проявленный в первом рейде на Бенгази.

Печально, что все так получилось. Капитан Ловсон оборудовал свой грузовик под однопалатный госпиталь. Полагаясь на похвальные отзывы сослуживцев, мы передали Стэндаджа под его опеку. Колли отказался от лечения. Они с Панчем пошли к арабам и обменяли какой-то хлам на масло для его ожогов. Ремонтная машина имела много нужных запчастей. Грейнджер отогнал к ней грузовики патруля ТЗ. Я доложил Нику и майору Мейну о наших действиях во время рейда. Они оба называли меня «Чэпом» и, пожимая руку, удивили своим дружелюбием. А ведь я трепетал каждый раз, когда видел их перед собой.