Глеб Кузовкин - Безопасность Родины храня

• Название: Безопасность Родины храня
• Автор: Глеб Кузовкин
• Издательство: Каменяр
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988
• ISBN: 5-7745-0089-6

В художественно-документальных очерках писатели и журналисты рассказывают об отваге, мужестве, профессиональном мастерстве львовских чекистов в борьбе с врагами нашей страны.

---

Климчук заявил, что осуждает свои преступные действия против Советского государства, что он просил Советское правительство отнестись к нему гуманно, простить ему преступление, что он никогда больше не будет заниматься подрывной деятельностью против СССР.

Писатели и журналисты обратились к нему с вопросами.

После этого руководитель пресс-конференции показал присутствующим вещественные доказательства виновности задержанного: изъятые у Климчука пленки с антисоветскими текстами, десять тысяч рублей крупными купюрами, обувь, в которую были вложены деньги и пленки. Затем он заявил:

— Поступило сообщение, что Президиум Верховного Совета СССР, руководствуясь гуманными чувствами и учитывая искреннее раскаяние Андрея Климчука, освободил его от уголовной ответственности с последующим выдворением за пределы Союза Советских Социалистических Республик.

Когда эту фразу перевели Андрею Климчуку, он вздрогнул и опустил глаза.

На этом пресс-конференция закончилась.

Да, издавна понятие гуманности отождествляется с такими понятиями, как чуткость, сочувствие, доброжелательность, одним словом — с человечностью.

Государство, его правительство могут проявить гуманность к любому человеку, совершившему преступление против государства или отдельного лица. При этом принимаются во внимание поведение преступника, то, как он лично оценивает свои действия, учитывается общая политическая обстановка, последствия преступления.

После пресс-конференции следователь не мешкая подготовил постановление об освобождении Климчука из-под стражи и о прекращении уголовного дела. Надо было видеть, с какой надеждой и вниманием вслушивался он в каждое слово этого документа, зачитываемого Андреем Никифоровичем.

После отъезда горе-туриста в Англию в газете «Дейли телеграф» была напечатана статья Ричарда Бистона о деле Андрея Климчука и деятельности украинских националистических центров в Великобритании. При этом журналист особо подчеркнул, что в беседе с ним А. Климчук «не жаловался на плохое отношение к нему во время следствия». Легко представить себе, с каким злорадством наши идейные враги использовали бы в подрывных и провокационных целях факт малейшего нарушения законности, даже самую незначительную погрешность, допущенную следователем в ведении этого неприглядного дела одураченного националистическими заправилами юнца. Но чекисты не дали им такого шанса.

…В одном из пограничных сел на Львовщине был задержан некий Аполлон Барчук, пробиравшийся к границе.

Через некоторое время следователь Андрей Рапота встретился с нарушителем.

В кабинет вошел мужчина лет двадцати пяти.

— Садитесь, Барчук, — предложил чекист. — Давайте познакомимся. Я буду вести следствие по вашему делу. Моя фамилия Рапота. Надеюсь, понимая свое положение, будете вести себя разумно. Пока что вы задержанный, но, согласно закону, я обязан решить вопрос о вашей дальнейшей судьбе. Если будут основания, я должен взять санкцию у прокурора на ваш арест или освободить вас. Зачем вы пробирались к границе?

— Об этом долго рассказывать.

— И все же…

— Хорошо, скажу откровенно, хотел перейти границу.

— Зачем?

— Это длинная история, но придется рассказать…

— Слушаю.

— Родом я с Ровенщины. Там же окончил среднюю школу, после чего завербовался на работу на стройки Донбасса. После службы в рядах Советской Армии работал в Харькове на заводе, там поступил на вечерний факультет политехнического института.

— Значит, вы учились в институте?

— Да, учился, но недолго. Если говорить откровенно, учеба тяготила меня, поэтому я бросил институт и продолжал работать. Потом поехал в Киев, удалось устроиться. Неплохо зарабатывал, жил в хорошем общежитии. И все же в поисках легкой жизни я решил нелегально перейти границу и остаться там.

— Значит, у вас созрело решение покинуть, вернее, изменить Родине?

— Да.

— Что ж, давайте сегодня на этом нашу беседу закончим, вы не возражаете?

— Согласен.

Так следователь Рапота познакомился с Барчуком.

После первого допроса Андрею Никифоровичу не давала покоя одна мысль: «Кто перед ним — обыкновенный человек, который случайно споткнулся, или враг, притворяющийся таким вот простачком теперь, когда его задержали?»

На следующий день следователь был у прокурора.

— Заканчивается срок предварительного заключения Барчука, вот материалы, прошу дать санкцию на арест. На первом допросе задержанный заявил, что решил изменить Родине, перейти границу. Жду вашего решения, товарищ прокурор.

Прокурор, обстоятельно ознакомившись с материалами дела, сказал Рапоте:

— Перед тем, как санкционировать арест, Барчука допросит заместитель прокурора области, а потом решим этот вопрос окончательно.

После допроса арест был санкционирован, и Барчуку в тот же день было предъявлено обвинение в попытке перейти границу…

Рапота внимательно рассматривал изъятую у нарушителя нарисованную схему, на которой были обозначены населенные пункты, старательно нанесены их названия и еще какие-то пятизначные цифры, знаки, неразборчивые записи.

«Довольно странный план», — думал Андрей Никифорович. И вдруг его словно осенило: «Не номера ли это воинских частей? Правда, здесь много и других пометок. Необходимо посоветоваться со специалистами», — решил следователь.

Специалисты пришли к выводу: «На схеме не только значатся номера воинских частей, но и нанесен план расположения одного из военных объектов, технических средств его охраны».

И снова встреча с Барчуком.

— Сегодня мы будем беседовать об обнаруженных у вас документах. Объясните каждую цифру, каждый знак и вот этот план.

— Это мои личные записи. Они не представляют для вас интереса.

— Вы, Барчук, хитрите.

— Нет. Просто, когда шел, записывал населенные пункты, отмечал расстояния…

— А что это за объект, — Андрей Никифорович пододвинул схему с планом поближе к нарушителю.

— Сейчас точно не припомню. Кажись, плантация хмеля.

— Говорите, хмель? А может, что-то другое?

— Нет, хмель.

— В таком случае, отложим нашу беседу на некоторое время. Я должен выяснить, есть ли в этом районе плантации хмеля.

— Не надо выяснять, это военный аэродром. Я несколько часов наблюдал за ним.

Во время следующего допроса Андрей Никифорович не спешил задавать вопросы, которые, казалось, напрашивались сами собой: зачем арестованный чертил план военного аэродрома, отмечал населенные пункты около него, кому намеревался передать эти сведения. Он избрал другую тактику, а именно — выжидания. Уяснив особенности характера арестованного, Рапота понял, что тот не сможет долго молчать, дабы побыстрее избавиться от неопределенности своего положения, со временем сам даст все объяснения. Так оно и случилось. Через несколько дней, во время очередного допроса, на котором и не упоминалось о схеме, Барчук неожиданно сказал:

— А знаете, ведь все мои записи предназначались для западных разведслужб.

— Следовательно, вы, Барчук, собирали сведения, представляющие собой государственную тайну, с целью передачи их нашим врагам?

— Выходит, так.

— Что же толкнуло вас на это.

— Можно, я отвечу на этот вопрос в следующий раз, сейчас не могу, голова болит.

— Пожалуйста.

Следующая их встреча состоялась через день.

— Так на чем мы остановились в прошлый раз? — спокойно спросил Андрей Никифорович.

— Почему я стал шпионом и предателем Родины.

— Совершенно верно. Вы, очевидно, за это время хорошо продумали ответ.

— Конечно.

— Тогда я слушаю.

— Прежде всего вы, очевидно, удивлены, почему я без лишних запирательств, так легко сознался в своем грехопадении.

— Давайте, Барчук, уточним: преступлении.

— Да, преступлении. Дело в том, что мои родственни на Ровенщине когда-то симпатизировали бандеровцам. С временем, когда я подрос, прошлое моих родителей, знаком ство с националистической литературой, сохранившейся дома, повлияли на меня определенным образом, начало расти мое недовольство Советской властью.

Как я уже говорил, закончив десятилетку, поехал работать на Донбасс, начал понемногу избавляться от тех настроений, лучше узнал жизнь, вступил в комсомол. Затем служба в рядах Советской Армии. После демобилизация, работая в Днепропетровске, в Харькове, а затем в Киеве, жаловаться ни на что не мог, но, включая транзисторный приемник, ва внимательнее прислушивался к зарубежным радиоголосам. Наслушался я этих передач, а тут еще ссора с любимой женщиной. Все это, как говорится, подействовало на меня отрицательно. Вспомнил я снова о старом и решил готовиться к побегу. Я думал: допустим, появлюсь за границей без ценных данных — кому я нужен? Вот и решил собирать сведения о различных военных объектах. Даже двинувшись в путь, продолжал вести записи. И вот я перед вами. Теперь я должен отвечать. Пребывая под арестом, я многое передумал и пришел к выводу, что совершил большую глупость. Не знаю, как отнесется к моему искреннему раскаянию правосудие, но я хочу откровенно рассказать обо всем этом на суде.