Луис Ривера - К западу от смерти

• Название: К западу от смерти
• Автор: Луис Ривера
• Жанр: Эзотерика

Роман мексиканского писателя Луиса Риверы — это причудливое переплетение реального мира и мира фантазий героя, пытающегося разгадать тайну смерти своего друга. Поиски истины приводят его в загадочный город, где он попадает в водоворот жутких мистических событий, полностью изменивших, в конце концов, его жизнь.

Но это лишь первый план произведения. На втором — история древнего пророка по имени Танцующий, которая изложена в таинственной рукописи, случайно попавшей в руки героя романа.

---

Но теперь должны вы завоевать свободу даже перед своим долгом.

«Я хочу» — говорит воин. И с мечом в руке отстаивает свою свободу говорить: «Я хочу».

Бросает вызов воин всем ценностям и добродетелям, созданным другими до него. Что ему чужие ценности и чужие законы!

Его закон — «я хочу». У него одна ценность — абсолютная свобода.

Встретишь бога — срази бога. Встретишь героя — срази героя. Встретишь пророка — срази пророка.

Так учит Танцующий.

Ибо воин сам себе и бог, и герой, и пророк.

Зачем ему чужие боги, герои и пророки? Диктуют они свою волю, требуют повиновения и преклонения.

Но воин признает только свою волю. Поэтому сам себе он и бог, и герой, и пророк.

«Все должно быть заново оценено» — говорит себе воин и берет в руки весы, чтобы взвесить заново все, чем дорожил раньше.

«Все должно быть заново создано» — говорит себе воин и возводит собственный храм.

Жесток и труден этот путь — путь воина.

Но другого пути к свободе нет. Так учу я, Танцующий.

Будьте тверды сердцем, братья мои по оружию.

И пусть не дрогнет рука ваша. Ибо смертельную битву ведет воин. И главный враг его — огромный спрут с тысячами щупалец. Щупальца эти — законы и добродетели, которые создавались веками. И на каждом щупальце выжжено: «Так должно поступать».

Будьте тверды духом, братья мои по оружию. Станьте господином в своей пустыне и хозяином самого себя.

Но помнить должны вы: охотник — начало пути, воин — мост между охотником и пророком.

Ибо свободу завоевывает себе воин лишь для того, чтобы создать новые ценности. И выбить их на скрижалях.

Целью каждой войны является разрушение. Но целью вашего разрушения да будет созидание нового…

Так танцевал Танцующий на площади перед шатром вождя. И отблески походных костров ложились на суровые лица воинов.

Ночь длилась бесконечно. Несколько раз я отрывался от рукописи и видел за окном лишь непроглядную темноту. Мир снова исчез. Но сейчас меня это мало заботило. Все равно мне не было в нем места… Вернее, этому миру не было места во мне.

Я поймал себя на мысли, что теперь мне совершенно безразлично, как все повернется дальше. Вдруг, в маленьком неуютном номере дешевого отеля, в городке, полном бездомных собак и таких же диких индейцев, я понял, что вся моя прошлая жизнь не стоит того, чтобы о ней жалеть. Так же, как не стоит жалости моя будущая жизнь, если я не найду в себе силы что-то изменить в себе самом.

Все мои победы и поражения, взлеты и падения, находки и потери — все это лишь пустые игры. Которые ничего не значат в этом мире.

Этот пророк в чем-то прав: если ты прожил жизнь по чужим законам и правилам, стремился к чужим ценностям, верил чужим пророчествам, считай, что и не жил вовсе. Тогда, в самом начале всей этой истории, сидя на берегу океана, я думал о том, что каждый год моей жизни похож на испорченный лист бумаги. Так оно и есть. Потому что писал на этих листках не я, а кто-то другой. Или я, но под диктовку… И единственным оправданием было — «большинство людей так живет». Я так и не сделал шаг в сторону. Даже здесь, в этом городе, я не смог пойти до конца. Захотел сбежать. Только для того, чтобы дальше спокойно пасти своих верблюдов… Меня затошнило при одной мысли о моем малодушии. Предать все хорошее, что было у нас с другом, ради собственного спокойствия и благополучия… Предать самого себя, поддавшись страху потерять свою уютную никчемную жизнь…

Я подумал, что самым честным сейчас было бы надеть себе на шею петлю.

Что-то надломилось во мне сегодня. А может, ушло, чтобы дать возможность вырасти на этом месте чему-то новому. Не знаю… И уже вряд ли узнаю когда-нибудь.

Но теперь все казалось неважным. Кроме одного…

* * *

Бутылка опустела. Глаза устали и болели. Я отложил рукопись и поднялся. По-прежнему было темно. Но я знал, что ночь накрыла только этот город.

Я вышел из номера и спустился по лестнице в холл. Хозяин сидел за стойкой и при тусклом свете лампы читал газету. Или делал вид, что читает. Моему появлению он не удивился.

— Не спится? — спросил он.

— Перестаньте валять дурака.

— Ладно. Зачем вы пришли?

— Здесь есть телефон? Мне нужно позвонить.

Несколько секунд он смотрел на меня, размышляя о чем-то, потом наклонился и достал из-под стойки старый телефонный аппарат. Черный, блестящий, с тяжелой трубкой и пожелтевшим диском…

Я приложил трубку к уху и услышал длинный гудок — телефон работал. На всякий случай я спросил:

— Я на самом деле могу позвонить? Больше не будет номеров, как с планом города?

— Звоните.

Ему, похоже, вовсе не было стыдно.

Я набрал номер своей девушки. Она сняла трубку после шестого гудка, когда я уже решил дать отбой. Все-таки, может, там тоже ночь?

— Алло? — голос не был сонным.

У меня перехватило горло. Хозяин бросил на меня быстрый взгляд и скрылся в своей комнатушке.

— Алло? Кто это?

— Привет, — я, наконец, справился с собственными голосовыми связками.

— Это ты? Куда ты пропал? Где ты?

— Я все там же…

— Где? В городе, полном собак и индейцев?

— Да.

— Как отдыхается?

— Великолепно.

— Узнал что-нибудь о друге?

— Пока нет… Послушай, я хочу тебя спросить кое о чем…

— Спрашивай.

— Только не подумай, что я свихнулся, ладно? Сколько времени я торчу здесь?

— А сам не помнишь?

— Нет.

— Действительно, отдыхается тебе неплохо, — она рассмеялась. — Почти три недели. Я даже начала волноваться… Обещал приехать через десять дней.

Я прижался лбом к прохладной стене. Три недели. Три…

— У вас сейчас день или ночь? — спросил я.

— Ранний вечер… А мы что, в разных поясах разве? Вроде ты не очень далеко…

— Как выяснилось, немного дальше, чем я думал… — пробормотал я.

— Что? Говори громче, тебя плохо слышно.

— Ничего… Как ты?

— Не поверишь. Скучаю по тебе. Даже жалею, что не поехала с тобой.

Было непонятно, шутит она или говорит серьезно. На всякий случай я сказал:

— Не жалей. Тебе не понравилось бы здесь…

— Как ты и говорил, индейцы и собаки?

— Да. И даже больше, чем ты думаешь…

— Я люблю собак.

— Только не таких.

— Откуда ты знаешь?

— Можешь мне поверить… — хмыкнул я.

— Когда ты вернешься?

Я молчал. Что я мог ответить?..

— Эй, где ты?

— Я здесь… Просто думаю, что тебе сказать. Все очень непросто… Похоже, я застрял здесь. Не уверен, что вообще смогу вернуться…

— Что-то случилось?

Как ей рассказать о том, что происходит со мной?

— Долгая история…

Мне вдруг пришло в голову, что можно попросить ее приехать сюда за мной. Приехать на машине. Город можно найти на карте… И это действительно не очень далеко. Она могла бы добраться сюда к утру… К тому утру, которое будет у них…

Но что будет с ней в этом городе?.. А если он и ее поймает в ловушку?

— Послушай, — сказал я. — Вернусь я или нет, не важно. Я звоню тебе, чтобы сказать одну вещь.

— Какую? — по ее тону я понял, что теперь она говорит абсолютно серьезно.

— Я тебя люблю.

Тишина на том конце провода.

— Ты можешь ничего не говорить. Я и сам все понимаю… Просто хотел сказать… Скорее всего, мы больше не увидимся. Я это понял только сегодня. В смысле, то, что я тебя люблю… И вот захотел сказать. Тебя это ни к чему не обязывает, не думай. Просто хотел сказать…

Я повесил трубку, не дожидаясь ее ответа. Сердце билось где-то в горле. Ноги были ватными. Я просто стоял и смотрел в темноту за стеклянными дверями. Она была где-то там…

Из комнатки вышел хозяин. Не глядя на меня, он протер тряпочкой телефон и убрал его обратно под стойку. Потом сел в кресло и взялся за газету.

Мне не оставалось ничего другого, как вернуться в номер.

Глава 10

Три дня я провел, не выходя из номера. Точнее, мне показалось, что прошло три дня. Сколько их было на самом деле, я не знал. Иногда за окном было темно, иногда светло, но свет и тьма менялись хаотично — так, что было не угадать, что ты увидишь, когда в следующий раз откроешь глаза. Я мог лишь отвернуться на мгновение от окна, и там раннее утро сменяла глубокая ночь. Нагнувшись вечером подобрать упавший окурок, я бросал его в мусорное ведро, когда в окно било полуденное солнце.

Все время, которое я не спал и не ел, я проводил с рукописью. Мне было все равно, сведет она меня с ума или нет. Мне хотелось дочитать ее до конца. Чего бы мне это ни стоило.

Время от времени хозяин приносил мне еду, виски и сигареты. Я съедал все, не чувствуя вкуса, потом принимался за виски, даже не поглядев на этикетку… Кажется, очень много курил…

Я перестал умываться и бриться. Спал, не раздеваясь и не разбирая постель. Мне было все равно. Значение имело лишь то, что непрочитанных листов в рукописи оставалось все меньше. А значит, я все ближе подходил к тому, что должно произойти после того, как я переверну последнюю страницу. Что произойдет, я, разумеется, не знал… Но чувствовал это, как чувствуешь приближающуюся грозу…