Михаил Савеличев - Самурай

• Название: Самурай
• Автор: Михаил Савеличев
• Жанр: Научная Фантастика

Заключительная часть романа «Иероглиф». Странствия неприкаянной души завершаются… Сетевая публикация.

---

Это было бесполезное занятие — плыть со всем своим арсеналом Максим не мог, он лишь судорожно бился, делал мощные взмахи, но затем вновь ощущал под ногами дно, и опять начиналась борьба, в которой выиграть у Максима не имелось никакого шанса, если бы под ним в конце концов не полыхнуло, его бы с силой не ударило под зад, и он без всякой помощи со своей стороны не вылетел бы на поверхность и, прежде чем вновь погрузиться в море, не схватился бы за висящие перед ним веревки. Давление снизу постепенно опало, Максим обвис на канатах, только сейчас в полной мере ощутив, насколько же он неплавучий предмет, а сверху ему в лицо посветил фонарик, и сквозь пробки в ушах Максим услышал далекий голос Вики:

— Тебе еще помочь?! У меня осталась пара гранат!

Максим не ответил, подтянулся, вырывая ноги из ледяных объятий моря, закинул левую на висевшую рядом шину, что удалось не сразу, а путем нескольких мучительных попыток, после каждой из которых мокрый ботинок соскальзывал с ребристой поверхности протектора, пока, наконец, не застрял в какой-то дыре, то же сделал и с правой ногой, на сей раз без промахов, и на несколько блаженных секунд замер в позе воздушного шпагата, чувствуя как неумолимая тяжесть амуниции постепенно продавливает его обратно вниз, ступни ног задираются все выше и выше, а зад начинает ощущать внизу близкое присутствие воды. Максим заставил себя оторвать одну руку от каната, перехватить его повыше, не слишком сильно напрягая мышцы бедер подтянуться, сделать еще перехват, еще, в конце концов он сделал сильный выдох, сконцентрировался, крикнул и свел ноги, тут же оказавшись на уровне палубы, где его подхватили под руки и втащили на пружинящий резиновый настил, освобожденные же шины закачались маятниками, и можно было услышать в продолжающейся тишине гулкие удары от их столкновения друг с другом.

Максим перекатился на спину и увидел склонившихся мокрых и довольных Павла Антоновича и Вику, успевших уже натянуть ярко-оранжевые спасательные жилеты, из карманов которого у девушки действительно торчали запалы гранат, а у шефа на руках покоился длиннющий гранатомет, наверное последнее средство для его побудки и спасения. Он сел, взялся за низкие круглые поручни и поднялся на ноги, уставившись на то место, откуда вынырнул, но ничего особенного не увидел, кроме расходящихся и уже затухающих круговых волн, темноватого пятна поднятого со дна ила, тоже постепенно расползающегося вслед за волнами по безмятежной глади моря, а так же тянущийся рядом причала со спасательной тумбой, теперь уже совершенно голой, так как прошедший шторм все-таки содрал с нее остатки веревок.

Было относительно светло от замерших грозовых разрядов, вода мелко, киселисто дрожала, воздух по консистенции и по вкусу напоминал протухший холодец, и приходилось прикладывать усилия, двигаясь и дыша в нем, что делать было легче, если приноровиться расталкивать сгустившуюся атмосферу плечом и сдерживать рвотные позывы, занюхивая просоленными обшлагами плащей.

Волны от взрыва внизу упокоились, но ровная поверхность тут же нарушилась множеством расходящихся из разных центров кругов, словно в воду бросили хлебные крошки, из моря показались маленькие черные холмики, на холмиках прорезались круглые, большие и немигающие глаза, беззубые рты, увенчанные двумя короткими отростками, наподобие усов; всплывшие рыбы замерли в правильном шахматном порядке, шевеля плавниками, продолжавшими порождать небольшие волны, и только теперь Максим сообразил, что морские создания молча и пристально разглядывают их троицу, тоже замершую около поручней и рассматривая это странное действо. Максиму казалось, что он встречается с осмысленным и холодным взглядом, каким обычно изучают лягушку на уроках биологии, прежде чем раскромсать ее на части и устроить показательный эксперимент, что ему очень и очень не понравилось какой-то скрытой и не совсем понятной угрозой — в самом деле, что чешуйчатые твари могут им сделать? — но в рыбьих глазах словно бы читался намек на зажатый под плавниками джокер, и он, просто ради нулевой готовности, достал из-под плаща автомат, передернул затвор и дал предупредительный выстрел в воздух, что неожиданно получилось, хотя оружие основательно вымокло и просолилось.

Спусковой крючок не только освободил пулю от тяжелого и неповоротливого довеска гильзы и пороха, но и запустил природный механизм бури, возможно так же промокший и заклинивший на некоторый промежуток времени, поэтому звук выстрела мгновенно потонул в реве ветра, громе, ударах волн о борт корабля, трассирующая вспышка исчезла в грозовом взрыве, настолько яростном, точно буря все это время копила бушевавшую в ней энергию в небесном конденсаторе, который теперь разрядился, выпустив в море столь плотный пакет молний, что на мгновение стало светло, точно безоблачным летним днем на ядерном полигоне во время атмосферного испытания боезаряда, а пересеченная морская поверхность превратилась в разноцветные, огненные джунгли.

Теперь Максим ясно мог рассмотреть корабль. Это оказался прекрасно сохранившийся десантный бот на воздушной подушке с приземистой, почти сглаженной с палубой рубкой, торчащими сзади пропеллерами и несколькими пушками, зачехленными в брезент, отчего корабль выглядел почти мирным рыболовным судном. В центре громоздился какой-то тоже зачехленный горб с подозрительными выпуклостями, и Максим решил, что это танк, может быть, даже подводный.

Укрыться на палубе от перекатывающихся по ней волн было негде, уцепиться, чтобы не унесло ветром, — не за что, и они стали продвигаться к темной рубке, осторожно перебирая руками поручни, набычивая головы, готовясь столкнуться с очередной надвигающейся волной, а Максим размышлял над тем, почему, хотя корабль несомненно и осознанно двигался в море, на корме ревели винты, а воздушная подушка несколько смягчала качку, в приближающихся иллюминаторах не имелось никакого намека на свет или хотя бы на слабое свечение навигационных приборов.

За зелеными с красноватыми и желтыми бликами занавесями складчатых и грязноватых волн с нечесанными барашками на гребнях, перепутанных с темными деревяшками, тряпками и прочим мусором, вырастали громадные ржавые туши танкеров, теплоходов, порой на пути воздвигалась величественная башня-айсберг рубки подводной лодки, чье распухшее тело коварно скрывалось в волнах, и бот делал резкие виражи, огибая металлическую отмель, что указывало на управляемость их корабля, только вот управляли им очень и очень странные люди.

От спасительных поручней до овальной двери, ведущей внутрь рубки, пролегало не так уж и большое расстояние — два-три метра, но в условиях, когда корабль виляет из стороны в стороны, а порой и серьезно кренится, преодолеть его оказалось очень и очень затруднительно, что первым на себе испытал Павел Антонович, смело отпустив железку и вразвалку пойдя по палубе к рубке, нисколько не сомневаясь в успехе своего предприятия, но Вика и Максим не купились на такую авантюру, предпочитая в безопасности проследить за ходом дальнейших событий.

Предусмотрительность их была вознаграждена, а самоуверенность наказана — Павел Антонович в этот момент уже взялся за рычаг запора и даже вроде начал его поворачивать, но, как норовистое и необъезженное животное, бот вдруг вздыбился, так что палуба встала вертикально, винты дико взревели, выбросив назад мощный водяной фонтан, и, подчиняясь земному притяжению, Павел Антонович полетел в море, словно сорвавшийся со скалы альпинист.

Одним краем глаза Максим увидел вырастающую из морской поверхности пологую черную массу, а другим — что отважная Вика, отпустив поручень, кинулась наперерез шефу, и если бы Максим не успел поймать ее за ногу, то они вдвоем с шефом, в лучшем случае, попали бы в мясорубку винтов. В невероятном прыжке Вика таки дотянулась до Павла Антоновича, вцепилась в его развевающийся капюшон и рухнула вместе с ним на палубу, так как Максим уже крепко держал ее за ногу одной рукой, а другой вцепился в поручень, и они повисли такой цепью, ожидая пока корабль преодолеет широкую палубу ракетоносца.

Больше всего в этом был заинтересован Максим, чувствующий как у него начинают трещать кости, руки растягиваются, словно телескопические штанги, благо на нем надет бронежилет, не дающей телу расползтись на две равные половинки, хотя это нисколько не облегчало состояния его лица, неудачно оказавшимся прижатым к вонючей палубе, покрытой резиной, на которую задолго до их появления здесь кто-то вылил не один бочонок бензина и поджег, так что сквозь лохмотья былой обшивки теперь проглядывала серая стальная поверхность с крупными клепками, а из множества мелких отверстий сочились такое зловоние, что Максим готов был уже отпустить и Вику, и поручень, вскочить на ноги, что бы там не происходило с кораблем и на какую бы очередную вершину он не взбирался, и заорать во все легкие, перекрывая вой ветра и грохот грозы: «Вонь!!!»