Сирил Корнблат - Та доля славы

• Название: Та доля славы
• Автор: Сирил Корнблат
• Издательство: ООО «Издательство АСТ»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-005709-1

Ален из Ордена герольдов в первый раз участвовал в рейсе межзвездного торгового КК. Знание инопланетных культур, из языков, обычаев, законов, этики и морали позволило ему предотвратить множество опасностей.

© Ank

---

— Я слышал, что оно обладает некоторыми особыми свойствами — может быть, вы объясните их мне, прежде чем сдадите меня полиции? Правда ли, что, как мы слышали, масса железа, чьим кристаллам резкий удар придал определенное направление, притянет другой кусок железа с силой, зависящей от расстояния между ними?

— Это правда, — сказал герольд, изучая лицо незнакомца, которое загорелось энтузиазмом, и добавил: — Это направление достигается гораздо проще и обязательно, если поместить массу железа в электрическое поле — то есть в пространство, окружающее прохождение потока электронов через проводник.

Ему пришлось часто прибегать к веганским терминам. На лирском не было слов «электрический», «электрон», «проводник».

Лицо незнакомца вытянулось.

— Я пытался осмыслить феномены, о которых ты говоришь. Но они выше моего понимания, — признался он. — Я расспрашивал других межзвездных путешественников, и они тоже говорили об этом, но я не в силах понять… От души благодарю тебя, ты был очень любезен. Однако я не стану больше докучать вам, пока вы не вызовете стражу.

— Ты слишком легко сдаешься, — сказал Ален. — А уж для ученого даже чересчур легко. Если мы сдадим тебя страже, последует разбирательство, дача показаний и все такое прочее. Наше время на вашей планете ограничено, и не думаю, что для нас имеет смысл тратить его на разбирательства с тобой.

Торговец выпустил плечо своего пленника и проворчал:

— Почему ты не спросить, есть мы железо. Я сказать тебе нет. Обыск, обыск, забирать все металл. Мы не даем тебя полиция. Жалею повреждать твою руку. Вот для тебя, — чернобородый вытащил горсть своих образчиков и выбрал троепламенный камень покрупнее. — Ты не будь ceрдит меня, — сказал он, вкладывая камень в руку лирца.

— Я не могу… — сказал ученый. Чернобородый загнул его пальцы на камне и пробурчал:

— Я давать, ты брать. Может, купить железо на, э?

— Это верно, — сказал лирец. — Благодарю вас обоих, господа. Благодарю…

— Ты иди, — сказал торговец. — Ты иди, мы еще спать. Ученый с достоинством поклонился и вышел.

— Боги космоса! — вздохнул торговец. — Подумать только, что Джаккл, всего только смазчик на «Песне звезд», знает про электричество и магниты больше такого вот мозговитого парня.

— А ведь это ключи к физике, — задумчиво произнес Ален. — Здешний ученый находится в вечном тупике, потому что все его материалы — изоляторы! Стекло, глина, дерево.

— Чудно, как ни посмотри, — зевнул торговец. — А ты видел, как я его ухватил, едва вскочил на ноги? Ловко, э? Спокойного сна, герольд. — Покряхтывая, он забрался в гамак, предоставив Алену гасить шипящий свет и закрывать неспешную спичку ее перфорированным колпачком.

На завтрак в общем столовом зале они получили какую-то жареную птицу. Устав требовал, чтобы Ален отказался от полагавшегося к ней красного вина. Торговец одобрительно его прихлебывал.

— Солидные, хотя и отсталые люди, — сказал он. — А теперь, если ты узнаешь у управляющего, где собирается их жулье, торгующее драгоценными камнями, мы бы занялись нашим делом и, может, сумеем улететь завтра на заре.

— Так быстро? — спросил Ален, чуть было не выдав своего удивления.

— «Песнь звезд», почтенный герольд, я зафрахтовал на тридцать дней, но кто знает, что может приключиться в космосе?. А тогда придется платить пени, которые поглотят всю крохотную прибыль, которую я, быть может, сумею получить.

Ален узнал, что биржей драгоценных камней служит «Таверна Громенга», и они покатили туда, по выложенным кирпичом улицам в еще одном такси с керамической турбиной.

«Таверна» оказалась унылым кирпичным сараем с крохотными окошками, возле которых болтались без дела дюжие личности. Один конец был занят столиками, а в другом расположилась кухня. За столиками сидело десятка два мужчин похилее с острыми чертами лица. Они прихлебывали вино и болтали.

— Я Действующий Герольд Ален, — звонко объявил Ален, — с веганскими камнями для продажи.

Последовало подчеркнуто равнодушное молчание, потом один из перекупщиков сплюнул и пробурчал:

— Веганские камешки! Никакого спроса. Забирай их отсюда, герольд.

— Идемте, почтенный торговец, — сказал Ален по-лирски. — Перекупщикам камней на Лире ваш товар не требуется. — И он направился к двери.

Другой перекупщик небрежно протянул:

— Погоди-ка. Я как раз свободен. Раз уж вы проделали такой путь, так уж и быть, покажите свой товар.

— Ты оказываешь нам великую честь, — сказал Ален, они с чернобородым сели за столик подозвавшего их перекупщика. Торговец вынул горсть образчиков, тщательно пересчитал и положил на столик.

— Ну, — сказал перекупщик, — уж не знаю, то ли посмеяться, то ли рассердиться. Я Гарткинт, занимаюсь драгоценными камнями, а не веду оптовую торговлю бисером. Ну да я не обиделся. Кружечку для твоего хмурого друга, герольд? Я знаю, вы-то, благородные герольды, не потребляете.

Кружечка уже стояла перед торговцем, принесенная дюжим охранником,

Ален придвинул торговцу кружку Гарткинта, вежливо объяснив:

— На родном Цефе почтенного торговца обычай требует, чтобы гость воздал честь хозяину, пригубив вино из его чаши и никакой другой. Умилительный обычай, не правда ли?

— Умилительный, хотя и не гигиеничный, — пробормотал перекупщик… и не прикоснулся к напитку, который заказал для чернобородого.

— Я ни единого слова не понял, уж очень вы цветисто изъясняетесь. Этот крысенок что — хотел меня опоить? спросил чернобородый по-цефейеки.

— Нет, — сказала Ален, — просто напоить, — а Гарткинту он объяснил на лирском: — Почтенный торговец cказал, что хочет сейчас же удалиться, и я с ним согласен.

— Ну, — сказал Гарткинт, — пожалуй, я возьму парочку-другую ваших стекляшечек. На дешевый перстенек для мальчишки, который строит из себя щеголя.

— Он клюнул, — сказал Ален чернобородому.

— Давно пора, — пробурчал тот.

— Почтенный торговец попросил меня поставить вас в известность, — сказал Ален, снова переходя на лирский, — что у него нет возможности продавать партиями менее пятисот камней.

— Очень экономный язык — цефейский, — сказал перекупщик, сощурившись.

— И очень, — невозмутимо согласился Ален. Перекупщик выкатил указательным пальцем особенно хороший троепламенник.

— Полагаю, — процедил он, — этот можно назвать самым лучшим в этой кучке. Так мне любопытно узнать, какую цену вы назначите за пятьсот равных по качеству и размеру этому жалкому камешку?

— Почтенный торговец, — сказал Ален, — впервые привез свой товар на вашу восхитительную планету. Он хочет, чтобы его запомнили и радостно встречали всякий раз, когда он надеется вновь ее посетить. Поэтому он назначает смехотворно низкую цену, полагая, что добрые отношения важнее выгодной сделки. Две тысячи лирских ассигнаций.

— Чушь! — фыркнул Гарткинт. — С вами нельзя вести дело. Либо вы алчны до безумия, либо жалко заблуждаетесь относительно цены своего товара. Я известен своей добротой, а потому сочту, что верно второе. Уповаю, вы не слишком упадете духом, когда я объясню вам, что пятьсот этих мутных, мелких, бесформенных осколков стоят не больше двухсот ассигнаций.

— Если ты говоришь серьезно, — сказал Ален с подчеркнутым изумлением, — мы ни в коем случае не станем злоупотреблять твоей добротой. При названной тобой цене нам проще ничего не продавать, а вернуться на Цефей и подарить камешки уличным мальчикам, пусть позабавятся. Почтеннейший перекупщик камней, прости, что мы отняли у тебя столько времени, и прими нашу благодарность за радушие, с каким ты угостил нас вином. — Обернувшись к цефейцу, он сказал: — Мы уже торгуемся. Две тысячи против двухсот. Вставай, нам пора сделать вид, что мы уходим.

— А что, если он нас не остановит? — пробурчал чернобородый, но тем не менее грузно поднялся из-за стола и повернулся к двери. Ален встал следом за ним.

— Почтенный торговец разделяет мои сожаления, — сказал герольд на лирском. — Прощай.

— Погоди минутку, — сказал Гарткинт. — Я славлюсь своей добротой к чужестранцам. Сострадательный человек может даже дать пятьсот и понести неизбежные убытки. И если вы когда-нибудь вернетесь с приличной партией настоящих драгоценных камней, то мне пойдёт на пользу, если вы припомните, кто; обошелся с вами столь щедро, и представите мне право первого выбора.

— Благодарны, лирец, — сказал Ален, словно бы потрясенный таким великодушием. — Как смогу я забыть такое сочетание деловой сметки и доброты, как у тебя. Это урок всем торговцам. Это урок мне. Я не стану, нет, не стану настаивать на двух тысячах и перережу глотку моим надеждам на прибыль, снизив цену до тысячи восьмисот ассигнаций, хотя, право, не знаю, как у меня достанет духа сказать ему об этом.