А. Сахаров (редактор) - Николай II (Том II)

• Название: Николай II (Том II)
• Автор: А. Сахаров (редактор)
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0794-7

Сколько ещё времени – будет наша несчастная Родина терзаема и раздираема Внешними и Внутренними врагами?

Кажется иногда, что дольше терпеть нет сил, даже не знаешь, на что надеяться, чего делать?

А всё-таки никто как Бог!

Да будет Воля Его Святая!»

Запись в Дневнике

Николая II через год

после отречения

2(15) марта 1918 г.

---

Самым смелым оказался друг юности Государя, великий князь Александр Михайлович. Он напросился в Царское Село на разговор с Николаем, но пробыл в кабинете царя всего несколько, минут. Как только Сандро стал чуть-чуть повышенным тоном требовать у царя от имени Семьи прекращения следствия над Дмитрием и Феликсом, грозил в противном случае чуть ли не крушением престола, Николай, который только что очень хотел найти с ним взаимопонимание и радушно предложил ему по старой памяти свои турецкие папиросы, бросил на Сандро взгляд, полный упрёка, и отвернулся от него. Затем царь подошёл к окну и безучастно стал глядеть в парк.

Великий князь понял, что ему лучше всего сейчас уйти. Хорошо зная характер Ники, он испугался, что Император порвёт с ним дружеские отношения навсегда. Тихо, на цыпочках, с расстроенным лицом, рослый, длинношеий, как все Михайловичи, осторожно прошёл он к двери и тихо закрыл её за собой… Но всем «своим» стал по секрету рассказывать, как он кричал на Ники, а уходя – хлопнул дверью.

В тот же день Николай, рассерженный тем, что и Дом Романовых захватил общественный психоз, и в нём завелась открытая оппозиция ему, самодержцу, дал распоряжение министру Двора графу Фредериксу нарушить старую придворную традицию: ни рождественские подарки, ни новогодние поздравления великим князьям не посылать…

…Тяжко и грустно было в Александровском дворце на праздники.

Невесёлым, хотя и с обычной ёлкой для детей, солдат и прислуги, пришло Рождество Христово. В канун Нового, 1917 года Николай принял доклады, в 6 часов вместе с Семьёй поехал ко всенощной в Фёдоровский собор. Без десяти полночь снова пошли к молебну. Молились долго и истово. Просили у Господа не для себя – умилостивиться над Россией!..

Но Новый год не принёс успокоения в сердца Николая и членов его Семьи. Истерия, раздуваемая оппозицией, ширилась и стала захватывать даже союзников. Бьюкенен и Палеолог настолько обнаглели, что тоже стали во время аудиенций намекать Государю на возможность революции, если Николай не даст парламенту права назначать правительство.

Прибывшая в конце января на Союзническое Совещание в Петрограде комиссия из Англии и Франции под руководством лорда Мильнера не постеснялась выдвинуть совершенно неприемлемые для самодержца требования: ввести в состав штаба Верховного Главнокомандующего Российской императорской армией, с правом решающего голоса, представителей союзных армий – английской, французской и итальянской; реформировать правительство в смысле привлечения к власти членов Государственной думы и общественных деятелей, сделав его ответственным перед Думой, и другие подобные меры, которые просто возмутили Николая.

Но он достаточно тактично ответил английскому лорду, что представителей союзных армий с решающим голосом он допускать в свою армию не желает, так как его армия сражается не хуже других союзных; своих представителей с правом решающего голоса в союзные армии назначать не предполагает; что же касается требований относительно реформы правительства и других, то это есть акт внутреннего управления, союзников не касающийся…

Оппозиции он опять ничего не ответил, уповая на то, что через три месяца, когда в разгаре будет победоносное наступление хорошо вооружённой и дисциплинированной армии, «общественность» не посмеет и рта открыть. Ну, а если думцы всё-таки будут плести свои заговоры, то он разгонит их ещё до начала наступления…

В начале года снова дали о себе знать и озаботили Николая великие князья. Особенно суетились молодые великие князья, и среди них Андрей Владимирович и двое Константиновичей, Иоанн и Гавриил, от которых Николай никогда не ждал подвоха. Мало того что великокняжеская молодёжь совсем распоясалась и в салонах, в ресторанах под винными парами стала в присутствии лакеев и кокоток рассуждать о пользе дворцового переворота силами гвардейских полков, – они дерзнули бросить вызов ему в лицо; Вдохновляемые тётей Михень и двумя злобными Михайловичами – Николаем и Сергеем, мальчишки сочинили и передали Государю письмо с подписями дюжины членов его Дома, в котором добивались «помилования» Димитрия. Со смешанным чувством удивления и раздражения читал царь это письмо.

«Воистину прав был Столыпин, когда говорил, что с великими князьями надо строже обращаться!.. Расписались!.. В салонах болтают об «ответственном» правительстве, а как исполнять законы, так управы на них нет!.. Разве можно назвать наказанием за убийство высылку Юсупова в имение и командирование офицера действующей армии – Дмитрия – в воинскую часть на турецком фронте?! Надо совершенно потерять стыд и совесть, чтобы писать мне такие слова, тем более что следствие всё ещё идёт!..» – сердился Государь.

Наискосок, через весь лист, он наложил резолюцию: «Никому не дано право заниматься убийством, знаю, что совесть многим не даёт покоя, так как не один Дмитрий Павлович в этом замешан. Удивляюсь Вашему обращению ко мне. Николай».

В этот свой приезд домой впервые Государь не получил никакого отдыха или освобождения от забот. Наоборот, его тревога увеличивалась. Приняв в Царском Селе генерала Гурко, прибывшего в качестве исполняющего должность наштаверха на союзническую конференцию, Николай отдал ему приказ вывести одну из гвардейских кавалерийских дивизий с Северного фронта и разместить её в Петрограде. Он предвидел попытки бунта и был уверен, что боевые кавалеристы его не подведут. Того же мнения был и генерал Гурко. Именно поэтому он саботировал приказ Верховного Главнокомандующего и не передал его штабу Северного фронта…

20 февраля из Могилёва Государю пришла телеграмма, в которой сообщалось, что генерал Алексеев, не закончив лечения, досрочно выехал из Севастополя в Ставку и просит Верховного Главнокомандующего как можно скорее прибыть в Главную квартиру армии.

В тот час, когда царский поезд 22 февраля отошёл от станции Александровская и встал на маршрут к Могилёву, в квартире Гучкова раздался телефонный звонок. Александр Иванович словно всю жизнь ждал его. Он схватил наушник и услышал ликующий голос князя Вяземского:

– Он уехал!.. Ловушка открылась!..

81

Русское общество в конце XIX – начале XX века пребывало в упадке, который, применительно к армии, сохранил у руководства российских вооружённых сил «слепых стратегов», «блестяще» проигравших русско-японскую войну. В мировой войне судьба России опять оказалась в трясущихся и слабых руках Алексеева, Иванова, Рузского, Эверта, Янушкевича…

Полководца в России не нашлось. Стратегический талант Государя задавили своими «авторитетами» ничтожества в генерал-адъютантских погонах и возлюбившая их «общественность». Когорта завистливых и самодовольных генералов во главе с Алексеевым не дала также развиться способностям военачальника Божьей милостью Брусилова.

К концу 16-го года всё же выбился ряд способных и волевых военачальников – Лечицкий, Плеве, Флуг, Радко-Дмитриев, Щербачёв, Келлер… Но их боевое творчество душилось самодурами-посредственностями на высоких постах.

Уроки японской войны совершенно не пошли впрок высшему командованию русской армией. Талантливый организатор и генштабист Сухомлинов, назначенный военным министром в 1909 году, своими реформами армии успел к началу Большой Войны оздоровить её только от взводных командиров до уровня начальников дивизий…

Одной из крупнейших ошибок возведённого Гучковым и «общественностью» в сан «полубога» «великого полководца» Алексеева было то, что он проглядел стратегические преимущества, которые давало Русскому фронту вступление Румынии в войну. Если бы русские армии Юго-Западного фронта своевременно, вместе с румынскими союзниками, ударили из Северной Молдавии во фланг и в тыл неприятельского расположения, мог произойти обвал всего австро-германского фронта.

Опасаясь такой возможности, немцы свели в мощный кулак свои и австрийские армии и в конце октября нанесли Румынии сокрушительный удар. Румынский главнокомандующий король Фердинанд спешно сосредоточивал на подступах к своей столице Бухаресту все остававшиеся у него войска.

Телеграммой Фердинанд запросил о помощи своего союзника Николая. Только тогда, буквально за несколько дней до своего отъезда из Ставки в Крым, начальник штаба генерал Алексеев проснулся и стал посылать на Румынский фронт всё, что попадалось ему под руку. Но если в августе, при согласованных действиях румын и русских, хватило бы пяти корпусов, то в ноябре было мало и десяти.

Одноколейные железные дороги в Бессарабии работали с большими перебоями, русским войскам от линии реки Прут в глубь Валахии приходилось следовать походным порядком.

Поражение румын было бы более значительным, если бы не подоспела конная группа графа Келлера в составе двух конных корпусов. Эта группа и 4-й армейский корпус в упорных боях, сдерживая шаг за шагом австро-германцев, прикрывали румынский отход.