Григорий Гершуни - Из недавнего прошлого

• Название: Из недавнего прошлого
• Автор: Григорий Гершуни
• Жанр: История

---

Гершуни Григорий Из недавнего прошлого

Григорий Гершуни

(1870-1908)

ИЗ НЕДАВНЕГО ПРОШЛОГО

Памяти незабвенного друга

и товарища Михаила Гоца

В минуты скорби и печали

Во дни сомнений и тревог

Твой образ нам сиял

Звездою путеводной

Часть первая

Петропавловская крепость

{5}

Глава I.

Когда я, после удавшегося побега из Акатуйской каторги, увидался с товарищами, некоторые настойчиво предлагали: напишите свою автобиографию.

Написать свою автобиографию! Как это звучит смешно и дико! Какой смысл и толк в ней? Кому и для чего она нужна? И как писать ее? В прошлом еще так мало, в будущем чудится так много! Все мысли и думы не о том, что уже пережито, а о том, что еще предстоять пережить. Впереди новая жизнь, и трудно целиком, хотя бы мысленно, вернуться к старой. А главное - бесполезно. Не все ли равно, где, когда, от кого и почему родился, как рос, как протекало детство и пр., все то, чем наполняются автобиографии? Все это удовлетворяет лишь праздному любопытству праздных людей, и не нам, революционерам, этому потворствовать. Интерес имел бы рассказ о революционной {6} деятельности, о наших первых робких шагах, но - об этом еще не наступило время говорить.

Мне пришло в голову другое. Борьба продолжается. Каждый день десятки борцов попадают в руки правительства. Перед ними, большею частью юными, неопытными, впервые очутившимися в таком положении, раскрывается мрачная пропасть. На каждом шагу их ждут козни правительства. Полное одиночество, полная неизвестность. А правительственные агенты, безжалостные, продажные, лукавые плетут сети вокруг своей жертвы. Нет границ их измышлениям, их преступной изобретательности, где вопрос идет о том, чтобы сломить стойкость и мужество революционера.

И когда юный работник начинает чувствовать себя в сетях правительства, он в ужас мечется, стараясь сохранить в себе революционную честь. Давит новизна, необычайность обстановки. Кажется, что ты - единственный, вокруг которого скопилось столько туч. И большим облегчением было бы в такие минуты знать, что не тебе одному приходилось все это переживать, что в том же положении бывали и другие, что эти другие находили в себе силы все это пережить и из всех испытаний выйти с честью.

Давно сказано: великое счастье знать наперед {7} всю глубину грядущего несчастья. Испытания в царских застенках мы, революционеры, конечно, считаем не несчастьем, а лишь естественным, неизбежными добавлением, завершающим всю деятельность. Но все же повесть о пережитом и перечувствованном "по ту сторону жизни" может быть не бесполезной для молодых работников.

Их я имею в виду при набрасывании этих строк. К сожалению, о многом, что было бы очень полезно знать молодежи, еще не настало время говорить. О многом придется умолчать, о многом придется говорить лишь вскользь.

Глава II.

Начну с момента ареста. "То было раннею весной" - 13 мая 1903 года. В партийных кругах после некоторой подавленности чувствовался сильный подъем. Расстрел златоустовских рабочих, потрясший тогда всю страну, не остался безнаказанным. 6-го мая, среди бела дня в городском саду членами Боевой Организации был "расстрелян", как потом выразился на нашем процессе защитник Л. А. Ремянниковой, - виновник златоустовской бойни - губернатор Богданович.

{8} Партия переживала тогда период "строительства". Отдельные лица, целые группы старались завязать между собой сношения. Прилив сил был большой (по тем временам). На очереди был целый ряд дел. Спешно нужно было сговориться с покойным Поливановым, недавно бежавшим из Сибири, со смоленской группой, выделившей впоследствии такие крупные силы, как Швейцер, трагически погибший при взрыве в гостинице Бристоль, А. А. Биценко и др. Словом, машина в полном ходу.

Я направлялся из Саратова и до Воронежа все колебался: проехать ли прямо в Смоленск или заехать в Киев, где необходимо было сговориться относительно партийной типографии.

Киев я последнее время инстинктивно избегал : у жандармерии были указания о частых моих посещениях, и шпионы были настороже.

Не знаю уже, как это случилось, - пути Господни неисповедимы, я направился на Киев. Чтобы не заезжать в город, дал условленную телеграмму о встрече в дачной местности Дарница (несколько станций от Киева). Прибыл туда - никого нет, кого нужно, но бросился в глаза "тип", революционеру совсем не нужный. Насладившись вдосталь свежим лесным воздухом, со следующим поездом направился {9} в Киев. Не желая вызывать на станции сенсацию - слез на пригородной станции Киев II-й. Гляжу окрест - вдали реют некие, счетом ровно пять.

Для меня или не для меня? Вот вопрос, который, впрочем, решился довольно скоро.

Прошел станцию, двинулся по улице. Чувствую: для меня! Не иначе, как для меня! Оглядываться нельзя. Составляю план отступления: выбрать одинокого извозчика, посулить журавля в небе и целковый в зубы и скрыться. План, в сущности говоря, гениальный, и потерпел участь всех гениальных планов: выполнить его не дали. Только вдали показался извозчик, позади слышу бешеную скачку. Через несколько моментов останавливаются две пролетки, кто-то сзади хватает за руки, чувствую какие-то крепкие объятья, и сразу окружен маленькой, но теплой компанией : пять шпиков и городовой.

Кто-то предупредительно берет портфель, двое под руку: извозчик пожалуйте !

- Поезжай, сообщи ротмистру!

- А вы куда?

- Известно куда - в старокиевский. Поехали в старокиевский участок - ему же {10} бысть жандармским управлением. По дороге начинаю щупать почву.

- Вы чего, собственно говоря, меня арестовали?

- Да так, приказано было.

- Ну, смотрите, как бы в ответе не были: чего-то тут напутали!

- Все может быть! Да только, как нам приказано, так и делаем.

- Да вы-то меня знаете?

- Почем мы знаем? Говорили - приедет кто-то, ну вот и приехали, а там разберут.

Да, уж, пожалуй, что разберут, думаешь про себя, представляя себе картину "разбора".

Едем. Публика подозрительно оглядывается: что, мол, за странная компания? Все по обыкновенному: вывески, лавки, парочки направляются в сады. Странное дело: все время, в течение слишком двух лет старался представить себе момент ареста. Как это будет? Что будешь чувствовать в момент, когда, вот был человек и не стало человека? И все казалось, что чувства будут в этот момент какие-то особенные, какие-то никогда небывалые.

А, между тем, самое будничное настроение. Как ни в чем не бывало!

{11} Только все думаешь: вот он конец-то, как пришел! Как просто!

Глядишь по сторонам: нельзя ли ? Оказывается никак нельзя. Приехали. Старокиевский участок! Привет тебе, "приют знакомый"! В дежурной околодочный. Кругом тихо и пустынно, как в голове министра. Шпики о чем-то пошептались с околодком.

Начинается обычный опрос: кто, как?

- Паспорт?

- Извольте !

Начинается обыск. Из бокового кармана выуживается браунинг. Околодок несколько оживляется.

- Имеете разрешение?

- Нет.

- Ну, знаете, плохо будет !

- В самом деле? Разве уж так строго!

- Нынче очень cтpoгo! Помилуйте: особенно браунинг! Без штрафа не отделаетесь!

- Вот оказия-то! А может как-нибудь и пройдет?

- Вот, посидите там, подождите: начальник охраны скоро явится.

Очевидно, не имеют никакого представления обо мне. Сижу. Нельзя ли?... Нельзя! Шпики, не зная, куда деться, расположились у дверей.

{12} Проходить минут двадцать. Вдруг с шумом открывается дверь, вваливается господин в штатском. Сразу видно - переодетый жандарм. Подлетает вплотную:

- Ваша фамилия?

- Если вы меня арестовали, то вы, очевидно, знаете, кто я?

- Ну, чего там? Сказали бы сразу, без излишней канители!

Не знаю уж, развязный ли его тон или просто много досады накопилось, но незаметно даже для себя, как гаркну: "Вы, сударь, очевидно в кабаке воспитывались! Прошу таким тоном со мной не разговаривать!"

Охранник сделал шаг назад, пристально уставился на меня, да как рявкнет: "Жандармов! Городовых! Охрану к дверям! Вы головой отвечаете мне за этого человека!" бросился он вдруг к совершенно растерявшемуся околодку и, как бешеный, заметался по комнате.

Вот уж именно: ногой топну - из под земли вырастут легионы! В один миг не успел даже оглянуться - вся дежурная битком набилась жандармами, городовыми, - кто в расстегнутом мундире, кто в блузе, на ходу напяливая шашку - все с удивлением оглядываются кругом: по какому, мол, поводу шум, {13} а драки нет? Беготня по лестнице вверх и вниз, беспрерывно звенит телефон .... Пошло!...

Так как я все хотел допытаться, что, собственно, послужило поводом к аресту, то раньше всего внес протест против незаконного задержания агентами охраны совершенно неизвестного им человека.

- Да ведь вы такой-то! Мы то, ведь, знаем! Почему бы вам не назвать себя?

- Объясните мне раньше, почему меня ваши агенты арестовали, а потом уж будем с вами разговаривать.