Мэдлин Хантер - Обладание

• Название: Обладание
• Автор: Мэдлин Хантер
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2004

Лорд Аддис де Валенс возвращается в свое имение после Крестового похода и обнаруживает, что его владения прибрал к рукам самозванец. Теперь будущее Аддиса целиком зависит от него самого. В надежде вернуть то, что принадлежит ему по праву, он готовится к борьбе. Внезапно в сердце рыцаря с новой силой вспыхивает любовь к прекрасной Мойре Фолкнер…

---

— Они слишком роскошные. Сплошной шелк и все такое.

«Я готов видеть тебя в шелках и драгоценных каменьях каждый день».

— Пусть лучше кто-то будет носить их, чем они истлеют в сундуках.

— Они не истлеют, если ухаживать за ними, как положено. Когда вы женитесь, ваша леди обрадуется таким платьям, — она начала аккуратно складывать их назад. Одной рукой она по-прежнему придерживала одеяло, но другая двигалась вперед-назад, и между открывающимися полами одеяла, распаляя Аддиса, на короткие мгновения мелькали ее грудь и бедра.

— Если я женюсь, все добро Барроуборо будет в моем распоряжении, чтобы купить новую одежду. Забирай это. Я не хочу тратить лишние деньги на покупку простых вещей, если мы можем использовать то, что есть.

Она выпрямилась, не вставая с коленей, задумчиво глядя на длинную полотняную тунику в руке. Одеяло сползло еще ниже, обнажая плечи. Белоснежная кожа и облако каштановых волос у его ног завораживали его. Он осторожно прикоснулся к обнаженному плечу кончиками пальцев.

— Я не собираюсь ни наказывать тебя, ни распоряжаться тобой, ни причинять тебе боль, Мойра. Я хочу, чтобы ты находилась рядом со мной днем и в моих объятиях ночью.

Она напряглась, затем встала и повернулась к нему, уронив тунику.

— Лучше наказание, милорд. Петля — она и есть петля.

— Ты говоришь чересчур холодно для женщины, которая совсем недавно была страстной любовницей. Неужели единственный день свободы столь сильно изменил твое сердце?

— Нет, потому что в сердце я всегда была свободна. Наоборот, меня охладили несколько часов несвободы.

Его рука все еще покоилась на ее плече. Он притянул ее к себе.

— Тогда позволь мне согреть тебя.

Что-то в его душе застонало от облегчения, когда она оказалась в его объятиях. Ее мягкая женственность, казалось, поглощала его гнев и обиду, изводившие его на протяжении дня. Он проводил руками по выпуклостям и впадинам ее тела, пробовал на вкус чистую свежесть ее обнаженного плеча.

Мойра вздрагивала, и ей было холодно — то ли от купания, то ли от истощения, — она не знала сама. В силе и теплоте его рук крылось искушающее обещание защиты и умиротворенности. Она попыталась вывернуться из крепких объятий, но движение неожиданно для нее самой изменило направление, в результате чего она уютно устроилась в плотном кольце его сплетенных рук и приникла к широкой груди.

Губы прикасались к ее волосам, вискам, щекам; удивительно нежные губы. Казалось, он стремится доказать, что опасности, которую она в нем рассмотрела, на самом деле не существует. Стремление соединиться с родственной душой криком отдалось внутри нее, когда он сильнее прижал ее к себе. Твердые ладони ласкали ее голую спину; они искали контакта с ее кожей, проникая под одеяло, а он тем временем запечатлевал поцелуи сначала на шее, а потом на губах Мойры.

Она не противилась, купаясь в наслаждении восхитительного вкуса страсти. Она позволяла волнам чувств омывать тело, пробуждая эмоции, которыми обычно сопровождается расставание.

— С тех пор как я въехал через ворота в город и обнаружил твою пропажу, я, не переставая, задавал себе один и тот же вопрос: может быть, я что-то неправильно понял? — пробормотал он в ее волосы.

Она прикрыла глаза, чтобы ничто не мешало наслаждаться прикосновением его рук, от которых исходило удивительное тепло, распространяющееся по бедрам и ягодицам. Жаль, что он так скоро нарушил молчание.

— Нет, ты все правильно понял, но я хочу положить этому конец, — прошептала она, смаргивая слезы.

Он отстранился от нее, но не выпустил.

— Неужели ты считаешь, что эти руки способны причинить тебе зло, Мойра; неужели ты скажешь, что ты этого не хочешь?

Она заставила себя высвободиться из его объятий, отступила на шаг, подтянула одеяло и плотнее закуталась в него, пряча плечи.

— Я поддаюсь наслаждению, но то, что ты мне предлагаешь, в один прекрасный день превратится в огромное несчастье, и этого я не перенесу. Еще девочкой я поклялась, что никогда не буду чьей бы то ни было содержанкой, и в первую очередь — рыцаря или лорда.

Вспыхнули золотистые огни. Опасные огни, свидетельствовавшие не только об обузданных желаниях.

— Ты слишком часто повторяешь одно и то же, и этим оскорбляешь меня. Это ты неправильно истолковываешь некоторые вещи, ты думаешь обо мне только плохо без всяких на то оснований. Одежда, которую я тебе предлагал, не предназначена в качестве взятки за то, чтобы купить себе постель на несколько ночей. Я не собираюсь делать из тебя содержанку!

Именно такие мысли пришли ей в голову, когда она увидела его в двери покоев. В том-то и вся беда. Было бы лучше, если бы он просто хотел получить ее для кратковременного удовольствия.

— Неважно, какое название вы этому придумаете. Все остальные женщины такого рода являются теми, кто они есть на самом деле.

Он рассерженно заходил по комнате; на его лице проступило выражение растерянного раздражения. Аддис оглянулся через плечо и метнул в ее сторону взгляд, в котором горели те же чувства, что и в тот момент, когда он входил в комнату.

— А как же Эдит? Она жила со своим лордом в счастье и согласии. Все видели, какие между ними отношения. И ты хочешь сказать, что знала собственную мать именно так? Как шлюху Бернарда?

— Вы говорите о моем восприятии, согласитесь. А вспомните, как вы и остальные называли ее, если не в лицо, то между собой? Моя мать испытывала не просто привязанность к Бернарду, она познала с ним любовь. Да, он содержал ее, но в сердце этого человека она занимала большее место, нежели большинство жен в сердцах своих мужей. Она получила лучшее из того, на что только может рассчитывать женщина, и все же ей в спину нередко летели обидные словечки.

— Никто не скажет в твой адрес ни слова, если не захочет лишиться языка.

— А разве обязательно слышать произнесенные вслух слова, чтобы понимать, что у людей на уме? Пожалуйста, послушайте меня, услышьте, что я хочу сказать, и попытайтесь меня понять. Вы не можете дать мне даже того, что Бернард дал моей матери. У Бернарда был сын, сам Бернард был уже в возрасте. Он отдал должное и семье, и чести, и принял решение больше не жениться. Он мог относиться к моей матери как к леди, потому что в Хоксфорде не было настоящей леди. С вами такого быть не может, и вы это прекрасно понимаете. Лорд Барроуборо — не просто лорд Хоксфорда, а человек короля, находящийся на очень высокой ступеньке социальной лестницы, и за вашим высоким столом не может сидеть рожденная в крепостничестве женщина. К тому же вы еще молоды. Если не для того, чтобы произвести на свет новых сыновей, то хотя бы для союза, который укрепит ваши имя и род, вы все равно женитесь снова, Аддис.

Он не мог протестовать против правды, и она внутренне поблагодарила его за то, что он не стал спорить.

— Она смирится с этим. Ей придется смириться.

— Зато я не смирюсь. Я не хочу быть женщиной, которую держат в южной башне и которой приходится ждать, когда лорд сможет урвать часок от семейных и прочих обязанностей, чтобы прилечь с ней ненадолго. Я не хочу быть содержанкой с незаконнорожденными детьми на руках, лишенными отца и признания.

— Ты сомневаешься в том, что я буду заботиться о собственных кровных детях?

— Я не хочу превратиться в крепостную женщину, которая с возрастом будет все больше и больше нервничать из-за того, что лорд заглядывается на девушек помоложе, или же ревновать его из-за привязанности к его законной жене.

— Я тоже не останусь вечно молодым, Мойра.

Его настойчивость угрожала растопить лед ее решимости.

— Я не хочу отказываться от намерения обзавестись собственным домом, найти место, где царили бы любовь и согласие. Я слишком долго жила на задворках чужих жизней, Аддис. И сознательно я по этой дороге больше не пойду, даже если речь идет о вашей жизни; даже ради страсти, которую вы во мне пробуждаете. Я устала быть тенью.

Он подошел к окну и посмотрел на улицу, сложив руки на груди. Когда же он вновь повернулся к ней, Мойра заглянула в глубину его глаз и увидела понимание; но понимание не могло подавить те чувства, которые им владели.

— И ты полагаешь, что я способен принять это, Мойра? Махнуть рукой на покой и удовольствие, которое я испытываю, когда обнимаю тебя? Плюнуть на то, что ты нужна мне? Забыть о страсти, родившейся в тот самый миг, как только я увидел тебя?

— Если вы не способны примириться с этим, тогда дайте мне уехать! На худой конец, отправьте меня назад в Дарвентон. Отпустите навсегда и забудьте обо мне! Увидите, очень скоро вы найдете успокоение в другой.

— Никуда я тебя не отпущу!

— И что дальше, мой лорд? Вы нас обоих ставите в невыносимое положение. Или же вы хотите взять меня насильно и разрушить привязанность, которая, как мне кажется, взаимна?