Арсений Рутько - Последний день жизни

• Название: Последний день жизни
• Автор: Арсений Рутько
• Издательство: Издательство политической литературы
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Перу Арсения Рутько принадлежат книги, посвященные революционерам и революционной борьбе. Это — «Пленительная звезда», «И жизнью и смертью», «Детство на Волге», «У зеленой колыбели», «Оплачена многаю кровью…» Тешам современности посвящены его романы «Бессмертная земля», «Есть море синее», «Сквозь сердце», «Светлый плен».

Наталья Туманова — историк по образованию, журналист и прозаик. Ее книги адресованы детям и юношеству: «Не отдавайте им друзей», «Родимое пятно», «Счастливого льда, девочки», «Давно в Цагвери». В 1981 году в серии «Пламенные революционеры» вышла пх совместная книга «Ничего для себя» о Луизе Мишель.

Повесть «Последний день жизни» рассказывает об Эжене Варлене, французском рабочем переплетчике, деятеле Парижской Коммуны.

---

Делакур недоуменно пожал плечами.

— Точно не скажу. Но, по слухам, ему, кажется, удалось уйти за границу, в Англию. Заочно приговорили к смертной казни, но ему помогли скрыться…

— А другие? — с нетерпением, наклоняясь над столом, спросил Луи. — Теофиль Ферре, Артюр Арну, Луиза Мишель, Лефрансе, Натали Лемель?

— Ферре приговорили к смерти, по два месяца мучили ожиданием казни, потом расстреляли в Сатори. Этот несгибаемый человек так и умер с сигарой во рту, сорвал с глаз напяленную ему повязку и чуть ли не сам командовал расстрелом. Арну и Лефрансе, так же как и Лео Франкелю, удалось скрыться. Луиза Мишель, Анри Рошфор, Паскаль Груссе, Натали Лемель — все на каторге, в Новой Каледонии, за тысячи миль отсюда. И на амнистию пока нет никакой надежды, хотя наш Виктор Гюго и многие другие изо всех сил борются за нее!

— Много было тогда осуждено? — спросил Луп.

— А! — зло махнул жилистой рукой Делакур. — Десятки тысяч ушли в землю. Я уже не говорю о тех, кто убит в «майскую неделю» без суда и следствия. Но по судам Версаля осуждено, говорят, только женщин более тысячи, шестьсот пятьдесят ребятишек из рабочих семей в возрасте от одиннадцати лет. Представляешь, Малыш?! Суды все еще трудятся, отправляют и на смерть, и на каторгу, и на твои понтоны… А вообще-то многие называют общее число более ста тысяч человек в одном Париже, дорогой Луи!

— Чудовищно! — После долгого молчания Луи спросил: — А где похоронен брат?

— Никто не знает, — печально покачал головой Делакур. И, желая переменить разговор, разгоняя ладонью трубочный дым, деловито спросил: — А ты-то что сейчас собираешься делать?

Луи молча посмотрел на Катрин.

— Пока мы поедем в Вуазен, — ответила за него девушка. — Моего деда уже нет в живых, но наш домик уцелел. Луи необходимо прийти в себя, набраться сил. А потом… потом, наверное, вернемся в Париж…

Луи с благодарностью пожал руку девушки, а Делакур одобрительно кивнул.

Так закончилась встреча старых друзей под облезлой, выцветшей вывеской «Мухомор». А потом…

Потом — еще одна, уж совсем неожиданная встреча. Делакур повел Луи и Катрин к себе, чтобы они могли переночевать у него до утреннего поезда, да и Мари, поди-ка, уж начала беспокоиться.

По Большим бульварам дошли до поворота на рю Монмартр, и здесь Луи неожиданно остановил своих спутников.

— Постойте-ка! Пахнет жареными каштанами… Эжен так любил жареные каштаны!

На углу бульвара Монмартр и улочки того же наименования дымилась на треножнике жаровня, возле нее седой, неряшливый, растрепанный старик с остановившимся, отрешенным взглядом помешивал на раскаленной сковороде коричневые, аппетитно пахнущие прошлогодние плоды.

У Луи денег, конечно, не было, и Делакур вытащил из кармана куртки истертый кожаный кошелек.

— Ну что ж, погрызем каштанов!.. Ну-ка, мосье, насыпьте нам три порции…

Старик перестал помешивать железной лопаточкой на жаровне, задумчиво глянул на покупателей. И вдруг… бескровное, иссеченное морщинами, давно не бритое лицо исказилось гримасой ужаса. Побелевшими от страха глазами он уставился на Луи, выронил лопатку и неожиданно рванулся в сторону, задев ногой и опрокинув свой треножник. Старик бежал, крича что-то непонятное, зажимая ладонями глаза, полы его длинного, запошенною до дыр сюртука развевались, словно крылья подстреленной птицы.

Не понимая, Делакур и его друзья смотрели убегающему вслед. Горячие каштаны дымились на каменных плитах тротуара.

Рядом с опрокинутой жаровней стояла веснушчатая девушка в простеньком платье, в старомодной, слишком большой для ее головы шляпке. В руке она держала корзину с цветами. Оставив корзинку, девушка подняла опрокинутый треножник, принялась собирать па сковородку рассыпанные под ногами каштаны.

— Что с ним, мадемуазель?

— А! Не обращайте внимания, мосье! Он тронутый.

— А кто он? — хрипло, с внезапной догадкой спросил Луи.

— Говорят, когда-то был кюре в Латинском квартале. А потом что-то случилось у него здесь, — девушка повертела пальчиком у виска. — Его лишили сана. Не беспокойтесь, мосье, он вернется. С ним иногда происходят всякие странности. А пока, если желаете, я продам вам коштанов, только, конечно, мне придется сполоснуть их вон у того фонтана. А деньги я ему отдам до последнего сантима, не беспокойтесь…

— Спасибо, мадемуазель, — так же глухо пробормотал Луи. — Нам, пожалуй, не надо этих каштанов.

Чуть помедлив, Луи и его спутники медленно пошли по кривой и узенькой рю Монмартр. Отцветали в садах на склонах холмов вишни, белые лепестки летели по воздуху.

Делакур взглянул на помрачневшего Луи:

— Успокойся, Малыш!.. Как видишь, снова весна, и не последняя в нашей жизни. А когда-нибудь доживем и до настоящей большой весны. Идеалы Коммуны живы. Рано или поздно она победит. Ты веришь, Малыш?

— Конечно, верю! Иначе невозможно, незачем было бы жить!

Примечания

1

Партизан (фр.).

2

«Здоровье» (фр.).