К. Медведевич - Ястреб халифа

• Название: Ястреб халифа
• Автор: К. Медведевич
• Жанр: Альтернативная история

Сюжет повествования, в котором действуют люди, джинны, аль-самийа ("сумеречники", существа, в европейских легендах называемые эльфы), демоны и прочие нечеловеческие сущности. завивается вокруг истории халифата: в нем есть интриги, войны, мятежи, женитьбы, убийства, походы, любовные истории, смены династий, предательства, гаремы, красавицы, погони, любовь, стихи, шелка, аромат шаммамы… А среди всего этого действует главный герой: Тарик аль-Мансур("Победоносный"), сумеречник, связанный с престолом империи клятвой служения.

---

Аммар подумал и сказал:

— Прости меня, Тарик. Я вел себя неподобающе и глупо.

— Даю тебе мое прощение, — вежливо склонил голову самийа.

Через четыре дня халиф приказал Тарику выступить с войском.

Вернувшиеся из степей разведчики подтвердили то, что самийа узнал от своих огненных сородичей, — джунгары стронулись на север. Обитатели одинокого кочевья, на которое вышла конная полусотня аш-шаритов, сказали прежде чем умереть: в набег шел тумен Онгуджаб-нойона, и шел он на Апельсиновую долину — так джунгары называли вегу Беникассима.

Самийа долго упирался и не желал брать с собой никого, кроме гвардейцев-ханаттани. Но их было всего четыре тысячи — и то с натяжкой. В прошлом походе степняки хорошо потрепали корпус «южан». Тарик, тем не менее, твердил, что лучше пойдет в бой с четырьмя неполными тысячами воинов, чем потащит с собой орду крикливого сброда, не знающего, что такое приказ или фланговый маневр.

«Южане», тем временем, прослышав об упрямстве Тарика, исполнились гордости и ходили среди других воинов Аш-Шарийа, как раскинувшие хвосты павлины. Впрочем, ханаттани испокон веку считали себя лучшими из лучших — и нельзя было сказать, что в них говорили только самодовольство или гордыня. Корпус набирали из юных рабов, в возрасте от шести до десяти лет вывезенных из Ханатты или хань, — отсюда и имя. Мальчиков воспитывали при дворце в истинной вере и в преданности повелителю верных. В школе халифа им давали прекрасное образование, а затем отправляли служить в гвардию. Прошедшие сквозь бури войн и жестоких походов юноши становились зрелыми мужами, которым халиф и вазиры охотно доверяли командование войсками и управление провинциями. По крайней мере половина наместников в Аш-Шарийа были воольнотпущенниками халифа из числа «южан».

Так и вышло, что ханаттани сплотились вокруг самийа. А поскольку ястреб продолжал сидеть на наруче Тарика всякий раз, когда тот выезжал на коне на охоту или к своему повелителю, и ястребы Мерва служили самийа разведчиками и гонцами, то его скоро стали звать Ястребом халифа, а отличившихся в степном бою южан — "воинами Ястреба". И такое прозвание держалось за ними до тех пор, пока придворный поэт Абу-ль-Саид аль-Архами не сложил касыду в честь победы над ханом Булгом, ту самую, со знаменитым финалом:

И если исходит мраком броня, в боях почерневшая,
То чаши в руках прелестных сияньем полны до краев.
Рабыни играют на лютнях, а наши храбрые воины
Мечами такт отбивают на звонких шлемах врагов.

И тогда на пиру, продекламировав эти поражающие сердца стихи, Абу-ль-Саид воскликнул: "Воистину, четыре тысячи храбрецов — как четыре стальных когтя на лапе гордого охотника!" И все подхватили: "Воистину, это так!" И с тех пор отряд ханаттани стал так и зваться — "Когти Ястреба".

И когда настало время идти к Беникассиму, Тарика насилу убедили взять с собой две тысячи конников из тех, что прибыли под стены Мерва по призыву повелителя правоверных. Аммар сказал:

— У меня другой армии, кроме этой! Ты просил у меня новых законов — я дал тебе их. Лепи из тех, кто пришел под мои знамена, солдат веры, я даю тебе право казнить и миловать, награждать и наказывать.

Тогда Тарик согласился.

Джунгары наступали слитной гикающей лавой — огражденная горами вега покорно стелилась им под ноги. Копыта лошадей топтали ячмень и пшеницу, конники с улюлюканьем проносились среди низеньких оливковых деревьев, рядами высаженных на пологих склонах.

Впереди они видели скопление серых низеньких домишек — рабат Беникассима, к которому бежали, размахивая руками, людишки в белых ашшаритских рубахах и платках. На улицах рабата, видимо, тоже царил переполох, в глубине кварталов слышались отчаянные крики. Глупые скоты, рахья, хотели избежать неизбежного и прятались по подвалам. Высокий замок серого гладкого камня у подножия гор уже закрыл ворота, и теперь джунгарам предстояла любимая забава: гонять по узеньким улочкам верещащих скотов, хлеща их плетьми и рубя на скаку. А потом проехаться от дома к дому, выволочь тех, кто пытался в глупости своей спрятаться, выгнать всех в поле и начать вспарывать животы и рубить на части.

Замок мог подождать — для него в обозе везли таран, штурмовые лестницы и катапульты. Если глупые ашшариты усилили гарнизон — что ж, прекрасно, Онгуджаб-нойон привезет больше голов их военачальников. Если замок попытается защитить их новый полководец, высокий чужеземец с очень белой кожей, — что ж, Онгуджаб-нойон привезет и его голову, и Эсэн-хан с удовольствием посмотрит в его бледное лицо.

На полном скаку джунгары влетели в улочки рабата, замелькали глухие заборы домишек с плоскими крышами, впереди все еще метались крики убегающих людей, мелькали среди стен и дувалов белые полы джубб, черные абайи женщин. Лава втянулась в изломанные кривые переулки, замедляясь и гулко топоча по отдающим эхом проходам между домами.

И тут в них со всех сторон полетели стрелы и дротики. Избиваемые лошади свечили и молотили копытами воздух и глину заборов, топтали тела упавших, в давке поддавали задними ногами и сбрасывали седоков в кровавое месиво под копытами.

Тем не менее, им удалось быстро вырваться из засады — бунчук Онгуджаб-нойона о семи черных хвостах вынесли на видное место, и вокруг него стали собираться значки тысячников. Посланные гонцы быстро разнесли увязшим в уличных боях конникам приказ вернуться и занять место в строю у знамени предводителя.

Джунгары уже строились для новой атаки, когда в тылу у них раздался топот копыт и выкрики на ашшаритском: несколько сотен легких всадников с луками и дротиками вылетели из апельсиновой рощи у дальнего горного склона и очень быстро сблизились с приближающимся обозом тумена. Подскакав на расстояние прицельного выстрела из лука, ашшариты принялись расстреливать табун запасных лошадей. Пронзительный визг умирающих коней поднимался от скал к небу, как послание из лошадиного ада. Со стороны желто-серых гор на другой стороне долины поднялись в галоп еще несколько сотен всадников в белых джуббах — как призраки, они возникли из ложбины между засаженными оливами холмами. Эти конники, вооруженные копьями и мечами, налетели на табунщиков и на кибитки с добром и женщинами, и принялись рубить все живое. К лошадиным воплям прибавились человеческие, женские в том числе. Из повозок выскакивали люди, их секли на скаку.

Джунгары дрогнули, развернули знамена и бросились спасать своих коней и свои семьи. Но ашшаритские всадники при виде надвигающейся на них тьмы тяжелой кавалерии молниеносно развернулись, рассредоточились и разлетелись по долине. Кочевники рассыпали ряды и стали метаться между трупами, пытаясь собрать разбежавшихся запасных лошадей и отыскать своих домашних в развороченном обозе.

Из замка донесся низкий бой барабанов. Ворота открылись, и оттуда хлынули конники в кольчугах и с длинными копьями. Последние ряды еще покидали замок, когда всадники из головы отряда уже сшиблись с арьегардом джунгарского строя и начали быстро вклиниваться во вражеские порядки.

С восточного склона веги послышался голос трубы. Из темных рощ каменного дуба выдвинулись первые ряды тяжелой конницы. Горн залился певучей трелью, и всадники под белым знаменем халифа стали разворачиваться в широкий строй. По сигналу трубы они пошли в копейную атаку на джунгарский фланг. Кочевники не успели построиться для отражения этого натиска — их опрокинули, джунгары оказались зажатыми между замковым отрядом и конной лавой под знаменем Аббасидов. Там пошла сплошная, грудь в грудь, рубка.

Рассыпавшиеся по долине всадники ашшаритов тем временем перегруппировались и снова собрались в боевые порядки. Сблизившись с расползшимся по обозу головным джунгарским полком, ашшариты принялись засыпать кочевников стрелами и камнями из пращей. Среди кибиток воцарился дикий хаос. Наконец, израсходовав стрелы и камни, ашшариты взялись за мечи и влетели в лагерь кочевников.

Джунгарский тумен попался в ловушку, которую от века расставлял ашшаритам: засада, выманивание на открытое пространство, навязанный ближний бой и притворное отступление, расстраивающее боевые порядки преследователей, а потом окончательная атака в тыл и с флангов, дополняемая обстрелом из тяжелых луков.

К заходу солнца в долине не осталось в живых ни одного кочевника.

Взбешенный Тарик только что не чихал от ярости — как кошка, которая вместо мыши поймала кусок шерсти и теперь пытается с фырканьем его сплюнуть, он задыхался и не мог произнести ни слова — они не выходили из сведенного горла и перекошенных губ. К тому же у нерегиля тряслись руки — тоже от злости, не иначе.

Саид зачарованно наблюдал за тем, как бесится его командующий и благодарил Всевышнего за то, что стоял в резерве в роще падуба. Кто знает, как оно могло там все обернуться в замке — Саид даже и предполагать не мог, почему отрядам Бану Худ пришло в голову нарушить приказ. Сумел бы он, каид полусотни, остановить их? Что бы предпринял для соблюдения порядка? Во всяком случае, теперь поздно было строить догадки — случилось то, что случилось. Приказ был ясен и понятен: выйти из замка, пройти через рабат и развернуться в широкий строй. И только потом атаковать. Ни при каких обстоятельствах не входить во вражеские порядки клином — это уже не раз оборачивалось смертоубийственной бойней. Молодые горячие воины кидались, не оглядываясь на остальных, в бой, их отряд зажимали в тиски и либо расстреливали из луков, либо рассекали на части и уничтожали по частям. Именно об этом предупреждал молодые горячие головы из племени Бану Худ нерегиль — и именно на эти предупреждения юные идиоты не обратили никакого внимания. Выскочив из стесняющих душу всякого храбреца замковых стен, они тут же позабыли про нудные нотации какого-то беломордого самийа и рванули вперед, никого не подождав и ни на кого не оглядываясь. Остальным отрядам пришлось броситься вслед за ними — в противном случае воинов Бану Худ изрубили бы в лапшу для лагмана в считанные мгновения. Правда, Саид считал, что бешеной собаке туда и дорога: каидам Умейа и Курейши следовало предоставить глупцов их глупой судьбе и выполнять приказ нерегиля как ни в чем не бывало. Но Умейа и Курейши так не поступили.