Александр Кацура - Дуэль в истории России

• Название: Дуэль в истории России
• Автор: Александр Кацура
• Издательство: Радуга
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-05-006469-4

Эта книга об истории русской дуэли, о том, как обычай «поединков чести» пришел в Россию в XVII в. и просуществовал до начала нашего столетия. Среди героев книги и военачальники, и скромные офицеры, и декабристы, и знаменитые русские писатели (Пушкин, Лермонтов, Лев Толстой, Тургенев, Блок, Андрей Белый, Максимилиан Волошин, Николай Гумилев).

В Приложении воспроизведены дореволюционное издание, посвященное вопросам чести, а также выдержки из дуэльных кодексов.

Книга, впервые изданная в 1999 г. и ставшая бестселлером, сейчас предлагается читателям в новой редакции, со значительными изменениями и дополнениями.

Расширен и иллюстративный ряд — неотъемлемая часть этого увлекательного повествования. Издание снабжено аннотированным Именным указателем, облегчающим пользование книгой.

---

В войске Шеина и в стане стрельцов отслужили молебны и приготовились к бою. Против стрельцов боярин послал Гордона с пушками. После нескольких залпов стрельцы бросились врассыпную. Осталось их ловить и вязать.

Петра известие о новом стрелецком бунте застало в Вене. Царь поскакал на родину. Он прибыл в Москву 25 августа, сообщает Костомаров, а на другой день, 26-го, в Преображенском селе царь немедленно начал делать то, чего так опасались стрельцы, — обрезать бороды боярам и одевать их в европейское платье.

Много новшеств, которые принесли в русскую жизнь Немецкая слобода и заграничные путешествия царя, Петр не только охотно принял, но и сам активно распространял. Кроме, пожалуй, одного. Он категорически не принял практику решения споров по вопросам чести с помощью специально организуемых вооруженных поединков по правилам, устанавливаемым не государством и монархом, а самими зачинщиками ссор. Здесь не мог не сказаться противоречивый характер русского самодержца, напоминающий в чем-то характер его отца, разъезжавшего в немецкой карете и посещавшего «комедийные действа», но не велящего русским людям одеваться по европейской моде.

Петр пошел дальше не только в вопросах одежды. Однако, с живостью перенимая внешний стиль западной жизни, упорно учась военному и флотскому делу, инженерным и строительным наукам, устроению министерств и коллегий, Петр совершенно не обращал внимания на совокупную группу социальных проблем, на вопросы устроения жизни с точки зрения души человеческой, с точки зрения проблем личности, ее развития, ее свободы. Впрочем, он, наследник и восприемник крепостного права в самом его разгаре, еще и не мог и не умел эти вопросы ставить. На сто процентов оставался он в этом отношении восточным деспотическим владыкой. Он мог быть добрым отцом своих подданных, но столь же часто мог быть суровым и беспощадным судией. В гневе он мог пытать и четвертовать неугодных. Во время стрелецкой казни 1698 года первым пяти осужденным стрельцам царь Петр лично отрубил головы, и сделал это хладнокровно и мастерски, точно так же, как впоследствии он будет лично рвать зубы у своих любимых придворных. Но он и в мыслях не мог допустить, чтобы подданные, вчерашние холопы государевы, могли бы претендовать на независимость в решении проблем собственной чести, собственных прав, собственной жизни и собственной смерти. Они могли умирать только лишь по воле Господней, или по воле монаршей, или на поле боя. И никак иначе.

Мундир полковника гвардейского Преображенского полка.

А поскольку в Немецкой слободе дуэли случались все чаще, государь повел с этой пахнущей вольнодумством модой решительную борьбу. Ранее до этого не доходили руки. Петр учился, боролся за власть, превращал «потешные» полки в боевую армию, начинал строить флот, предпринял южные походы, отвоевал у турок Азов и стоял на пороге длительной и упорной Северной войны. Ему еще предстояло «прорубать окно в Европу».

Но вот произошла смена столетий, и двадцативосьмилетний царь огляделся. И среди прочего увидел, что как-то само собою, незаметно, дуэли в Немецкой слободе, на которых «чинились напрасные смертные многия убийства», стали обыкновенным явлением. И вот тогда в ответ на участившиеся поединки уже в начале XVIII века самовластный царь Петр Алексеевич издал указ «О нечинении иноземцами никаких между собой ссор и поединков под смертной казнию» — первый в России государственный акт, направленный против дуэлей. Это был тот нечастый случай, когда Петр, опасаясь дурного примера иностранцев, пытался пресечь распространение иноземного обычая в зародыше.

Таким же противодуэльным духом пронизан и следующий петровский закон — «Краткий Артикул» 1706 года, запрещавший все вызовы, поединки «или хотя словом или через знак скрытныя драки», то есть дуэли под видом невинной и случайной ссоры, как бы невзначай переросшей в бытовую распрю или даже драку, которую, в свою очередь, не всегда отличишь от дуэли. «Артикул» недвусмысленно грозил участникам поединка смертной казнью. Та же участь ожидала секундантов и даже случайных свидетелей, если они не сообщали о дуэли «в караул».

Еще через некоторое время был обнародован «Устав Воинский», куда вошли «Патент о поединках и начинании ссор» и «Артикул Воинский», предусматривающие самые тяжелые наказания: подготовка к дуэли и тем более участие в ней карались виселицей. Погибшего же на поединке предписывалось повесить за ноги.

Поневоле возникает вопрос: отчего такая суровость? Быть может, государь заботится о здоровье и благополучии своих повздоривших подданных и потому готов взять их под сень закона, пусть и самого строгого? Отчасти это имело место, что нетрудно объяснить идущими из прошлого семейно-патриархальными традициями, связывающими государя и его подданных. Но гораздо сильнее был иной мотив, идущий от старых времен и представлений, авторитарных и деспотических

«Устав воинский» Петра I.

Ведь жизнь да и сама смерть государевых подданных принадлежит только государю, поскольку все они холопы сверху донизу. И если вдруг они дерзают сами распоряжаться своей жизнью и своей смертью, то тем самым они как бы бросают вызов верховному владыке, поступают излишне вольнолюбиво и даже преступно, ибо «сим преступается против Его Величества, своего Государя», как провозглашалось в «Кратком Артикуле».

Однако молодые русские дворяне, вопреки суровым указам, быстро почувствовали, что дуэльные обычаи открывают им новую и по-своему увлекательную тропу в область ранее незнакомого и неожиданно пьянящего понимания личного достоинства и что дуэльное поле — это поле новой и какой-то головокружительной свободы. Вот почему реформы Петра, быстро сближавшие Россию и Европу, против воли самого реформатора создавали благоприятные условия для распространения в среде русских молодых людей не только полезных европейских обычаев, но и того, что российскому императору казалось вредным.

Летом 1717 года граф Никита Моисеевич Зотов, бывший «дядька» и воспитатель малолетнего Петра, посланный с молодыми русскими дворянами за границу, извещал императора в Петербург: «Маршал д'Этре призывал меня к себе и выговаривал мне о срамотных поступках наших гардемаринов в Тулоне: дерутся между собой… Того ради отобрали у них шпаги». В сентябре новое письмо: «Гардемарин Глебов поколол шпагою гардемарина Барятинского и за то под арестом обретается…» Благодаря таким письмам мы знаем имена первых русских героев дуэльных историй. Начальная пора характерна тем, что, если в России на дуэлях дерутся иностранцы, то русские занимаются похожим делом в основном тоже за границей, где они и сами — иностранцы.

Здесь имеет смысл припомнить такую оригинальную фигуру, как граф Петр Андреевич Толстой, один из сподвижников Петра Великого. Проживший долгую жизнь во времена потрясений и перемен, Петр Андреевич, убежденный сторонник умной и сдержанной Софьи, поначалу был яростным противником молодого царя-реформатора и его крутых преобразований. Но, будучи человеком проницательным, с провидческим даром, он вовремя сообразил, что разумнее оказаться на стороне властного и всесильного царя. Юный Петр охотно принял услуги толкового и опытного царедворца, но говаривал о нем так: «Имея дело с Толстым, надо ухо держать востро, а камень за пазухой, чтобы череп ему разбить, а то укусит».

Видимо не желая держать столь опасного придворного рядом с собой, царь в 1697 году отправил его в Италию для изучения морского дела. 52-летний Толстой (а в начале XVIII века это возраст старика) поехал без колебаний, помимо морской науки выучил итальянский язык, пристрастился к хорошим винам и картам, освоил фехтование на шпагах и рапирах и не раз ввязывался в горячие споры, вызывая молодых итальянских дворян на поединок. К чему эти поединки привели, достоверно не известно, ибо по понятным причинам умный и скрытный Толстой не афишировал свои похождения.

Дьяк Н. М. Зотов обучает царевича Петра. Миниатюра XVIII в.

Однако в Италии он не ужился и через несколько лет отправился послом в Константинополь.

Царь распорядился выдать новоявленному дипломату 200 000 червонцев на подкуп влиятельных сановников Оттоманской Порты. Значительную часть этой суммы Толстой без малейших колебаний присвоил себе, но секретарь посольства донес об этом в новую русскую столицу. Узнав о доносе, Толстой, недолго думая, секретаря отравил. От высочайшего гнева его спасло резкое охлаждение русско-турецких отношений, однако подстерегла другая напасть: турки, обидевшись на воинственную политику северного соседа, засадили русского посла в подземелье Семибашенного замка в Константинополе-Стамбуле, где бедный дипломат просидел много лет. В 1714 году султан смилостивился и выпустил узника.