Газета Завтра - Газета Завтра 266 (1 1999)

• Название: Газета Завтра 266 (1 1999)
• Автор: Газета Завтра
• Жанр: Публицистика

---

И спишем все невзгоды и руины

На клятых инородцев и Москву.

А коль похмельем утро не украсим

(Хотя и завалялся шмат сальца),

Носы один другому порасквасим —

И все ж... за мировой пошлем гонца.

Под щедрым компанейским Водолеем

Остатки пира на столы снесем.

И вдруг, на третьей где-то, прохмелеем:

Так жили мы — иль отбыли... и все?

...Но снова вихрь — и снова нарастает

По кругу переодеванье душ.

Как быть: усы — иль бороду оставить?!

Иль то и се — на случай новых стуж...

С кем будет нам труднее, с кем вольнее —

Не разобрать без чарки и... Москвы.

Так лучше наливай, сосед, полнее

И все сначала повторим, увы.

А-ну, срывай “московской” янычарке

Головку с плеч, коль так заведено!

Так что, коллеги, опрокинем чарки

За то, что живы... были вы давно?

ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ

I

День был каким-то поверженным.

Тени вокруг скитались,

Хищно кого-то выслеживая.

И потому волновались

Ученики Его: “Где же Он?”

(...И с тоскою оленя, что насмерть ранен,

Он вскричал, к небесам простирая длани:

— Отче, ужель не минует меня

Чаша сия... от Тебя?! —

Но небосвод на исходе дня

Глухо молчал, скорбя.

И прочитал Он в безмолвии синем:

— Не обойдет... Сын мой...)

Ждали: “Где же Он?!” нестерпимо,

Нервы сдавали. Кто механически

Комкал пустую пачку от “Примы” —

Курево дорожало панически:

Ела инфляция.

Кто, как в прострации,

Слонялся, стараясь сдерживать дрожь.

Словно спросонья, просеялся дождь...

И пробудилась смоковница.

Кто-то мелькнул на околице.

Вздох: “Наконец!..” шелестел, как шелк.

...Пришел.

Спокоен, словно бы все нормально —

Умел он держаться! —

Еще в той дальней

Пустыне, когда искушал лукавый,

Стоек был так, что дивились скалы.

Обвел собравшихся

Взором чужим:

Видел и знал недоступное им.

...Знал, что случится утром,

Когда Его поведут.

И тут же смутился будто

В какую-то из минут,

Как школьники, что подглядят

За тем, о чем знать не велят.

"Не ведают, что... случится!?"

Обида прожгла на миг.

Но тут же сумел спохватиться

И скорбно взглянуть на них,

Вздохнуть и простить заодно:

"Виновны ль, что им не дано?"

... И вот за столом разместились,

Потом, как всегда, поделились

Хлебом. Был цвет у вина —

Словно впитало кровь оно.

Молчали. Но тишина

Все же была оскоромлена.

— Кто-то один из вас

сегодня меня предаст... —

Сказал печальное слово

И горько подумал снова:

"Да есть ли в том их вина?"

От хлеба и от вина

Шарахнулись!

Вздрогнула где-то

И съежилась каждой из веток

Осина в оцепенении,

Услыша прикосновение

Веревки-ужа — с кольцом

Петли! И чье-то лицо...

И выпавший, синего цвета,

Язык... О, только не это!!!

Переглянулись в испуге.

Чьи-то дрожали руки.

Никак не мог прикурить он —

Пальцы свело до зуда.

...Двери были открыты.

На пороге стоял Иуда.

II

Дальнейшее — как в Писании.

Сняли, рыдая, с креста

Тело в следах страдания

И в склеп отнесли Христа.

Когда ж через день чуть свет

Прокрались туда помолиться,

Узрели: Его там нет.

Пустою лежит плащаница.

И немой вопрос на уста им лег,

Но за спинами вдруг сурово

Горний Ангел как Вестник от Бога изрек:

— Кто там ищет средь мертвых живого?

III

...Мертвые пьют и гуляют. Гвозди с того креста

Растащили на сувениры.

Лишь Апостолы — ученики Христа

Веры свет понесли по миру.

Мертвые лезут в политику, чинят резню,

Дев скупают за доллары-центы,

Обирают, как липку, народ и казну,

Выбирают себя в президенты.

И уж так Украине прилипли к губам,

Присосались, и млея, и грезя,

Что того и гляди — самый наглый хам

И за пазуху к неньке полезет.

IV

Тихо близился тайной вечери конец,

Когда Он, уже слыша терновый,

Беспощадно вонзающий жала венец,

Исповедался с болью снова:

— А один из вас среди дня

Уже продал-таки меня...

V

Остальное — в Писании тоже.

И я верую... Только все же:

Что распяли Его, одного за всех —

Это правда, хоть давит грудой...

Но одно грызет — да простится мой грех! —

А повесился ль вправду... Иуда?

VI

А в шинке пьют х о з я е в а н о в о г о д н я.

Сам Крещатик под дудку их пляшет.

Все крутые, похожие — будто родня.

Свой своих с полуслова познаша.

Наливают сполна за удачный оброк.

А шинкарка ж, как фея, прелестна!

И тепло им, и сыто. Но вдруг холодок

Пробежал по их спинам и чреслам.

Тот вскочил чересчур деловито,

У того уже чарка разбита,

Третий выкрикнул: — Что за хренация?

...Двери были открыты:

На пороге стоял... тринадцатый.

VII

“Обновленный” Крещатик гудел, как базар.

...Под шинком отчужденно и хмуро

Притулился к стене деревенский кобзарь,

Зачехливши на время бандуру.

— А подашь ли ты голос когда-нибудь, дед? —

Изгалялся какой-то шут.

— Да уж скоро... — в усы усмехнулся в ответ. —

Как приблизится Страшный Суд.

* * *

“Грядет пророк! Пророк!” — опять и снова

Ревет о ком-то православный люд.

...Он с гривой львиной. С бородой Толстого.