Юрий Рытхэу - Метательница гарпуна

• Название: Метательница гарпуна
• Автор: Юрий Рытхэу
• Издательство: «Молодая гвардия»,
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1973

Это повесть о Чукотке, где современность переплетается с недавним первобытным прошлым далекой окраины нашей страны. Главная героиня повести — дочь оленевода Мария Тэгрынэ — получила широкое образование: закончила педучилище, Высшую комсомольскую школу, сельскохозяйственную академию. Она успешно применяет полученные знания, где бы ни протекала ее деятельность: в райкоме комсомола, на строительной площадке атомной электростанции, на звероферме, в оленеводческом стойбище.

Действие повести происходит на Чукотке, в Москве и Ленинграде.

---

— Я Аймет, твой бригадир.

И повел приезжего в свою ярангу.

Не без трепета вошел Саша Мухин в древнее тундровое жилище. В холодной части яранги лежали собаки, под замшевым шатром висели вяленые оленьи окорока. Чуть слева от входа трещал костер, и пахучий дым волнами стлался по чоттагину. Приглядевшись, Саша обнаружил полку с книгами, а возле самого полога, на бревне-изголовье, транзисторный приемник.

Первую ночь Саша Мухин почти не спал. Ворочался на мягких оленьих шкурах и все думал, как он будет работать с оленями, которых и теперь еще не видел.

Солнечный луч, ударивший прямо в глаза, разбудил его. В чоттагине сидел Аймет и пил чай из большой зеленой кружки.

— Жду тебя, — сказал он Саше. — В стадо пора.

Возле оленьей шкуры, на которой спал Саша, уже лежали приготовленные торбаса, замшевые легкие штаны и летняя кухлянка.

Мухин переоделся, ощущая непривычную жесткость не очень хорошо выделанной шкуры. Поежился. Заметив это, Аймег сказал:

— Наши женщины нарочно так делают, чтобы мужчина сам своими движениями смягчал шкуры. Побегаешь в тундре несколько дней, и твоя одежда станет такой, какой ни на одном кожевенном комбинате не выделают!

Аймет хорошо говорил по-русски, почти без акцента. В самом строе его речи чувствовалась образованность. Саша спросил:

— А где вы учились, товарищ Аймет?

Вдали уже показалось оленье стадо. Услышав вопрос, Аймет замедлил шаг, сделал широкий жест.

— Вот здесь. Тундра учила меня. И теперь еще учит… А грамоту постигал в школе, как все. Потом был слушателем окружной совпартшколы.

— Понятно, — кивнул Саша

От качающихся под ногами кочек заныли мускулы ног. Хотелось присесть, передохнуть, но Аймет все шел и шел навстречу сероватой массе оленьего стада.

— Олень, конечно, не корова, — рассуждал по дороге Аймет, — однако тоже предмет животноводства. Поэтому не очень огорчайся, что впервые видишь его. У тебя же есть общая зоотехническая подготовка. Да и выносливый ты парень. А это очень важно в тундре.

Но прошел не один год, прежде чем Саша Мухин стал настоящим зоотехником-оленеводом. А поначалу занимался лишь тем, чем занимаются все пастухи: караулил стадо, перегонял его с одного пастбища на другое, разбирал и собирал ярангу при перемещениях стойбища.

Первая его тундровая зима сильно запоздала. Поехал он в райцентр встречать Новый год. На обратном пути почувствовал, как теплые порывы ветра ласкали открытое лицо. Но в этой ласке угадывалось что-то противоестественное.

Аймета он встретил у входа в ярангу. Старый оленевод, прищурившись, смотрел вдаль.

— Беда идет, — сказал он. — Худо, когда зимой тепло в тундре.

Бригадир не ошибся. Случилось неправдоподобное: в середине января пошел дождь! Сначала он пробил дырки в неплотном снежном покрове, а потом съел весь снег.

В эти дождливые дни стадо погнали на юг, в те места, где стояла нормальная зима, где был снег, а под ним олений мох — ягель. Убегали от будущего мороза.

Часть стада отстала. Животные обессилели, падали на звенящую от мороза землю. Появились черные вороны. Со зловещим карканьем кружились они над упавшими оленями, садились на них и у живых выклевывали глаза.

Саша Мухин отгонял воронов, поднимал оленей, пытался даже тащить их на себе и молча глотал слезы бессилия, слезы ужаса.

Потеряв часть стада, люди собрались в яранге. Сидели вокруг догорающего костра и молчали. Саша Мухин, потрясенный увиденным, выкрикнул:

— Так не должно быть! Надо придумать что-то такое, чтобы и в тундре человек был настоящим хозяином!

Ему никто не возражал.

Летом он выбрался в райцентр, наговорил там всяких резких слов и вернулся на вертолете, до отказа загруженном новейшим зоотехническим оборудованием, опрыскивателями, химическими препаратами. В следующую весну бригада Аймета по сохранности телят вышла на первое место. А вместе с тем упрочилось положение и самого Мухина. Однако первые его впечатления о страшном гололеде остались с ним навсегда.

Позже Сашу Мухина рекомендовали председателем в маленький отсталый колхоз. Тогда-то и пришел он к Марии Тэгрынэ просить, чтобы комсомол взял шефство над этим далеким колхозом.

Маша сама несколько раз летала туда. Помогала чем могла, но колхоз с трудом поднимался на ноги. Оленей было немного, морской зверобойный промысел тоже не приносил достаточного дохода.

И вдруг расщедрилась скупая северная природа, словно бы сжалившись над тщетными усилиями молодого председателя. В устьях тундровых рек оказалось столько рыбы, что ее буквально можно было черпать ведрами. Председатель «мобилизовал» всех колхозников от мала до велика и наловил столько рыбы, что в первые зимние месяцы все здешние самолеты только и возили «мухинский улов». На вырученные деньги колхоз поставил небольшой жиротопный цех, оборудовал ледник в вечной мерзлоте, приобрел два вездехода и трактор, занялся звероводством — благо появился избыток кормов.

Организаторские способности Саши Мухина получили безоговорочное признание не только в районе, но и в округе. Его послали в Высшую партийную школу, а оттуда он вернулся с рекомендацией на пост первого секретаря райкома партии…

— Амын еттык! — воскликнул Александр Венедиктович, выходя из-за стола и дружески обнимая Машу. — Наконец-то почтила меня своим посещением! А то ведь я даже рассердился. Что это такое? Приехала в район и признает только Советскую власть, а партийное руководство будто и не существует.

— Вас же не было на месте, — напомнила Маша.

— Телефон имелся в твоем распоряжении, — возразил Александр Венедиктович. — Или, может быть, там, в Лукрэне, Сергей Иванович поселил тебя в номере без телефона?

— Я создал Марии Ивановне все условия и для отдыха и для работы, — деловито пояснил председатель лукрэнского колхоза.

— Может быть, пойдем чай пить? — предложил Александр Венедиктович. — Как-то не хочется такую встречу проводить в служебном кабинете. Пойдемте или ко мне домой, или в ресторан, а?

— В рабочее-то время? — укоризненно заметил Николай Кэргына.

— Ну, если в рабочее время нельзя, давайте встретимся у меня вечером, — уступил Мухин.

— Так ведь мы не в гости, а по делу приехали, — сказал Сергей Иванович и искоса посмотрел на Николая Кэргыну.

— О деле давайте поговорим здесь, — согласился Мухин.

— Мария Ивановна, — начал председатель колхоза, — досконально ознакомилась с состоянием нашего звероводческого хозяйства…

— Бессовестный ты человек, Сергей Иванович! — перебил его Мухин. — Она к тебе отдыхать приехала, а ты сразу в работу запрягаешь. Как вы, Мария Ивановна, отважились ехать в Лукрэн? Неужто забыли, каков там предколхоза? Он же никого в покое не оставит. Видеть не может неработающего человека. Как-то мы с ним побывали в анадырском доме инвалидов. Выходим оттуда — Сергей Иванович грустный такой. Ну, думаю, расчувствовался, пожалел убогих людей. А он мне вдруг выпаливает: «Хорошо бы этот дом инвалидов к нам в колхоз перевести: народ тут еще годный к работе. На таких можно изготовление сувениров возложить».

Сергей Иванович не принял предложенного Мухиным тона, ушел от шуток:

— У нас дело серьезное. Мария Ивановна считает, что звероводство в том виде, какой оно имеет в нашем колхозе, — это пустое растранжиривание народных средств и трудовых ресурсов…

По мере того как он пересказывал тезис за тезисом Машину докладную, Александр Венедиктович все больше мрачнел, все ниже опускал голову, а потом и вовсе уткнулся в какую-то бумагу, лежавшую перед ним. Заметно было, что этот разговор тяжел и неприятен для него.

— Мария Ивановна! — внезапно вскинулся он. — Ты нам тычешь пальцем прямо в открытую рану. С этими твоими предложениями ни в область, ни в округ лучше и не соваться.

— Да уж это верно, — грустно согласился Николай Кэргына. — Нам там еще и такое скажут: мы вырастили для вас отличного специалиста по клеточному звероводству, а вы ее хотите оставить без работы.

— Можно мне? — попросила слова Маша.

— Конечно, — кивнул Мухин

— Речь идет не о свертывании звероводства на Чукотке. Надо у людей воспитать правильное отношение к зверю.

При этих ее словах Николай Кэргына усмехнулся. Заметив это, Маша повторила:

— Да, правильное отношение к зверю. Вы знаете, что в лукрэнском колхозе почти каждый из зверей, нелегально, так сказать, носит имя или фамилию какого-то конкретного, реально существующего человека? На первый взгляд это только смешно. Но возьмите в расчет, что по кличкам этим определяется отношение к зверю.

— Нехорошее отношение? — иронически заметил Кэргына.

— Разное, — сердито ответила Маша.

— Что же отсюда следует? — строго спросил Мухин.

— А то, что карликовые зверофермы безвозвратно скомпрометировали себя и теперь компрометируют тех, кто боится с ними расстаться. Я за ликвидацию таких звероферм и за создание на их базе хотя бы в том же Лукрэне образцового звероводческого хозяйства.