Евгений Войскунский - Ур,сын Шама

• Название: Ур,сын Шама
• Автор: Евгений Войскунский
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-011161-4

Мальчика, родившегося в корабле пришельцев, родители назвали Урнангу. Так появился на свет маленький землянин, никогда не видавший Земли. Самого перелета Ур, или, точнее, Урнангу, не помнит: был слишком мал. Его детство и юность прошли на планете, которую он называет Эйр.

И вот потомок древних шумеров Ур, сын Шамнилсина и Кааданнатум, которых всемогущие боги забрали на свой ковчег, благодаря знаменитому парадоксу Эйнштейна, через тысячелетия возвращается на Землю и под видом практиканта из Румынии работает лаборантом в Институте физики моря — том самом, где проводили опыты, над проницаемостью члены «Экипажа «Меконга»…

---

— Что же было дальше? — тихо спросил Ур.

— Смею вас заверить, ничего хорошего. Эней уплыл из Карфагена, а Дидона, infelix Dido,[13] как сказал Вергилий, не смогла перенести разлуки и покончила с собой. Она сожгла себя. Эней высадился в Италии, основал Латинское царство, воевал там всласть… Ничего хорошего, — повторил Русто. — Всегда одно и то же… Что это вы пригорюнились, мадемуазель? Так не пойдет! Выжмите на ваш ломтик папайи лимон, будет вкуснее. Хотите, я вам расскажу, как ревут «ослиные пингвины» на Змеиных островах? Или как Мальбранш обмазал скалу на мысе Серра овсянкой? Или про то, как Мюло сжег опорный подшипник?

Нонна благодарно улыбнулась Русто, а провансалец выкатил на него водянистые глаза и возопил:

— Сколько можно попрекать человека из-за железки?

Валерий построил в уме английскую фразу, но запутался в сложной системе прошедших времен, и вдруг, к немалому его удивлению, та же фраза сложилась у него по-французски:

— Мальбранш, который мазал скалу, зачем он это сделал?

— Ну как же, — весело откликнулся Русто. — Так просили милости у морских богов древние греки: они обмазывали прибрежные утесы овсяной кашей, чтобы боги насытились и не разбивали их корабли. Мальбранш доказал, что греки хорошо знали, что делали. Шторм несколько дней не давал нам выйти из Санта-Моники. Тогда Мальбранш отправился на мыс Серра и облил утес овсянкой из пятилитровой канистры. Надо ли говорить, что к следующему утру шторм утих и «Дидона» вышла в море?

Валерию понравилась история с кашей. Чтобы не остаться в долгу, он, подыскивая с помощью Шамона слова, рассказал об огромной ударной силе каспийской волны, способной срезать, как ножом, двадцатидюймовые стальные сваи. Рассказал об островках на Каспии, рожденных активностью грязевых вулканов. Французы с интересом слушали его, и Русто вспомнил слова Гумбольдта: «Я умру, если не увижу Каспийское море».

Наступил вечер. В небе зажегся Южный Крест, низко над темным горизонтом вспыхнул зеленоватым огоньком Канопус. Валерий и Нонна, стоя на юте, отыскивали в незнакомом небе Южного полушария знакомые по картам созвездия и радовались, когда узнавали их. А Ур задумчиво смотрел на волны, обтекавшие белый корпус «Дидоны», на фосфоресцирующий пенный след за кормой. Океан казался ему живым, мерно дышащим, добрым. Он надежно защищал его, Ура, от неведомых опасностей берега.

Шамон тронул гитарные струны, запел приятным баритоном:

Мы шли по Воклюзу, цепями звеня,
Родная Тулуза не вспомнит меня.
Нас гнали, мы пели…

— Харра, харра, ла! — подхватили Мальбранш, Франсуа и боцман Жорж. Они тоже сидели здесь, на юте, и покуривали.

Красотка в Нантелле мне сердце зажгла,
Она мне сказала — Харра, буррике![14]
Что золота мало в моем кошельке…

Негромко вел Шамон старинную каторжную песню, и теперь не только французы, но и Нонна с Валерием подхватывали озорное восклицание погонщика осла.

Я бросил работу — харра, харра, да!
Пошел на охоту в лесу короля.
Меня осудили — харра, буррике!
У весел галеры сидеть на замке…

Потом пели русские песни. Французам понравился «Стенька Разин». А «Подмосковные вечера» не нуждались ни в переводе, ни в подсказке.

Позднее, когда все разошлись по каютам, Нонна и Ур остались одни. Они стояли рядышком, облокотившись на фальшборт.

— Видел? — сказала она. — Летучая рыба плеснула.

— Да.

— Хорошо в океане, правда?

— Очень.

— Ты улетишь?.. Туда… к ним?

— Нет, — сказал он, помолчав. И добавил: — Ведь ты мне велела быть человеком.

…В порту Сен-Дени на острове Реюньон Ур отказался сойти на берег.

— Да ты что? — удивился Валерий. — Посмотри, какая красотища тут. Пожалеешь, Ур!

Реюньон и верно был красив в зеленом убранстве тропических лесов. Пальмовые рощи словно сбегали с холмов, чтобы поглядеться в синюю воду. Дальше громоздились горы, их венчал вулкан Питон-де-Неж.

Некоторое время Ур стоял на баке, глядя, как швартуется по соседству промысловое судно — небольшой траулер с низкой, косо срезанной трубой и непонятным вылинявшим флагом.

— Мосье Ур…

Ур обернулся и увидел улыбающееся лицо Франсуа.

— Мосье Ур, если хотите, я останусь за вас на судне…

— Нет, Франсуа. Вы идите, гуляйте. Купите для своего дядюшки открытки с видами.

— Ладно, мосье Ур. Если вам захочется пить, кока-кола в холодильнике в кают-компании.

Ур прихватил бутылку кока-колы и пошел в свою каюту. За открытым иллюминатором плескалась вода, солнечные зайчики бродили по каюте. Ур сел к столу и, отстегнув клапан, вытащил из заднего кармана свой блокнот. Нажал кнопку, и пленка плавно пошла, перематываясь с катушки на катушку. Стоп. Ур надолго задумался. Потом взял тонкий стерженек и начал писать на пленке. Отхлебывал кока-колу из бутылки. Снова принимался писать.

Наверху затопали, раздался смех, шумные голоса. Ур закрыл блокнот, и в этот момент распахнулась дверь, в каюту ворвался Валерий. За ним вошли Нонна и Шамон.

— Много потерял! — начал Валерий с порога. — Ох и городок пестрый, в глазах до сих пор рябит. Люсьен, выйдет что-нибудь из сегодняшних съемок?

— Зелезно. — Шамон, задрав голову, почесал под бородой.

— Что? А, железно… — Валерий хохотнул.

— Такое впечатление, — сказала Нонна, — что тут все живут на улицах. Богатый остров, райская природа, а беднота ужасная. Ур, мы купили тебе шлем, как у Шамона. Ну-ка, примерь.

Пробковый шлем оказался впору. Нонна обрадовалась, что угадала размер головы. А Валерий сказал, прищурившись на Ура:

— Вылитый Тиглатпалассар.[15]

Перед ужином Ур постучался к Нонне в каюту.

— Я хочу дать тебе вот эту штуку, — сказал он.

— Что это? — Она вскользь взглянула на его протянутую ладонь, на которой белело нечто вроде пуговицы.

— Пусть это будет у тебя. На случай, если… если со мной что-нибудь случится…

Нонна резко повернулась к нему.

— Что это значит, Ур? Что может с тобой случиться?

— Надеюсь, что ничего. Я ж говорю — на всякий случай.

Нонна взяла двумя пальцами крохотный моток узкой, не больше трех миллиметров шириной, пленки.

— И что я должна с этим сделать?

— Проглотить.

— Ур… ты разыгрываешь меня?

— Нет, Нонна, я вполне серьезно… Ты сама поймешь, когда надо будет проглотить. Это ведь не трудно, она не больше таблетки. Можно запить водой.

— Но все-таки… что это такое?

— Полоска кодовой информации. Больше я ничего не могу сказать. Потом я тебе расскажу все. Когда придет время.

«Дидона» шла на юг по пятидесятому градусу восточной долготы, выполняя задуманный доктором Русто океанский разрез Реюньон — острова Крозе. Это была та самая долгота, тот меридиан, на котором стоял родной город Нонны и Валерия, — но сколько тысяч километров отделяло их сейчас от берегов Каспия!

На борту «Дидоны» наступила рабочая пора. Стучали лебедки, опуская и поднимая термограф (эту операцию Валерий назвал «ставить градусник под мышку океану»), батометры, вертушки для измерения скорости течения и другие приборы. Эхолот исправно чертил линию океанского дна. Брали водные пробы. Ходила за борт и обратно планктонная сетка.

Группа Селезневой не только изучала на практике методику доктора Русто, но и испытывала свои методы измерений. Ежедневно с носа и с кормы вывешивали свинцовые электроды Миронова и брали с разных глубин показания электрических токов океанского течения. Ур налаживал ниобиевый прибор своей конструкции, опускал в воду, но записи, снятые с самописца, никому не показывал. Наладка оказалась не простой. Да и шло судно пока в попутной струе Мадагаскарского течения, не пересекавшей магнитный меридиан. Ниобиевый прибор дожидался своего часа — погружения в Течение Западных Ветров, к которому с каждым днем приближалась «Дидона».

Погода стояла хорошая. Индийский океан словно бы разленился по-летнему, нежился, мягко колыхаясь, под жарким солнцем. Безоблачными, безветренными были рождественские дни. Новый год встретили дважды — сперва по московскому, потом по парижскому времени. Жорж, исполнявший по совместительству обязанности кока, превзошел самого себя. Из муки, сгущенного какао, яиц и тапиоки[16] он создал торт неслыханной вкусноты. Нонна кинулась было записывать рецепт, но, увы, оказалось, что Жорж творил в порыве вдохновения и никаких конкретных данных о процессе творчества сообщить не мог.

Шесть тысяч метров было под килем «Дидоны» в новогоднюю ночь. Долго разносились над Центральной Индийской котловиной русские и французские песни. Вероятно, они достигали слуха вахтенных с встречных судов. Тут была оживленная океанская дорога, и суда линий Кейптаун — Калькутта, Кейптаун Сингапур и других часто пересекали курс «Дидоны».