Александр Доставалов - Ожог от зеркала

• Название: Ожог от зеркала
• Автор: Александр Доставалов
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-056801-7; 978-5-403-00199-1

Миром правит сила, и имя этой силе – магия. Любой, кто посмеет восстать против всевластных Магических орденов, очень скоро и очень горько об этом пожалеет, и смерть – пожалуй, лучшее, что может с ним случиться.

Но есть еще безумцы, способные позабыть об этом...

Один из них – обычный школяр из провинциального городка, дерзнувший поднять голос против высших иерархов в известном своей жестокостью ордене Валчей. Возмездие стало скорым и безжалостным.

Юноше предстоит погибнуть на гладиаторской арене, а сестре его, заточенной в таинственной Девичьей башне, – пасть под жертвенным ножом жриц-весталок.

Казалось бы, выхода нет. Но иногда те, кому нечего терять, решаются на самые отчаянные поступки.

---

– Знаю немножко. У меня брат двоюродный храмы кладет, я долго у него учился.

– Когда ж ты успел? Вроде на глазах был всё время.

– Давно, три года уж прошло. Ещё совсем пацаненком.

– И что, сам «вавилоны» просёк? Невероятно.

– Ну, он показал чуть-чуть. Но основное я допёр. Собственно, меня потому и отдали учиться в Колледж.

Они немного отошли, чтобы не смущать зодчего. Мастера не любят разговоров про цеховые секреты.

– Так вот, вся эта система – она в основном отмеряется. Там никаких расчетов, только мерный приклад. Вот смотри. – Ярослав сноровисто начертил «вавилон», перечеркнув вложенные квадранты правильными косыми штрихами.

– Погоди, а это что? Я таких крестов нигде не видел.

– Вот. Это оно и есть, самое главное. Квадрат, в нем круг, в нем ещё квадрат и так далее. И косой крест через общий центр. Отношение саженей можно в двух видах показать – графически и через таблицы. Ребро квадрата – обычная сажень, а диагональ – косая. А тут ещё промеры, видишь, пошли. Вот здесь морская будет, здесь египетская...

Ярик рисовал быстро и со знанием дела. Никита слушал невнимательно, Варвара, напротив, с неподдельным интересом.

– Тут, понимаешь, везде золотое сечение получается. На любой прикид. Потому каждый храм, что наши зодчие возводят, так баско смотрится. Гармония на уровне замеров. Причем сколько ни откладывай, не собьешься. В самой системе заложено. Хоть башню крепостную клади, хоть мост. Все красиво будет.

Никита допил свой чай и поднялся.

– Ладно, Ярик. Нам пора идти. Ты, кстати, сам-то как?

– Да почти нормально. – Двигался Ярослав ещё с трудом. – А почему Тарас не пришёл? – смущённо спросил молодой школяр. Чувствовалось, что посещение Тараса было бы ему ещё приятней. – Как он, кстати?

– Румяный, как свежая булочка. Утюг только на ногу с утра уронил. – «Булочка» могла быть у Никиты и ругательством, и комплиментом.

– Он собирался зайти, но сейчас они с Ефимом закрылись, чего-то считают. С утра сидят пишут. Но там нужное дело, там теперь мой соседушка влетел.

Варвара любовалась городом. Она была из Вышнего Волочка, и Тверь ей нравилась больше.

– А что за Ефим? Я его знаю?

– Должен знать. С четвёртого, рыжий такой, круглолицый. Он ещё серого бакалавра дразнил.

– Когда?

– А, ты ж молодой. Никита, расскажи, у тебя лучше получится.

Никита стоял, привалившись спиной к огромному штабелю досок. Не забывая об эхе уходящего заклятия, школяр, прежде чем опереться, проверил крепление.

– С удовольствием. – Он улыбнулся. – Фимка, знаешь, неровно дышит к пиротехнике. Ну и ещё на первом курсе оглох. Перемудрил с фейерверком. Не то чтобы совсем оглох, но кричать приходилось. Потом вроде прошло постепенно. И ещё он заикается, это с детства. – Никита снова улыбнулся воспоминанию. – А в Колледже читал серого оттенка бакалавр, ему никак цвет не давали. И мнительный такой был мужик, всё ему как-то не так. Неправильно, да не вовремя, и тоже маленько заикался человек. Конечно, пока у бакалавра не цвет, а оттенок, над ним положено прикалываться, но именно над этим никто и не шутил, уж больно он был психованный. Варька, ты ж тогда была?

– Тогда все были.

– Ну да. Весь поток. Это в большом зале шли занятия, представь.

Ярослав представил. Большой зал был аудиторией с двумя огромными дверями и шестью витражными окнами, так что до углов не докричаться. Преподаватели его не любили. Величина порождала напряжение и неизбежный гул шепчущих голосов.

– Ну вот. И наш бакалавр, которому уже кисло – не с его дикцией там читать, подозрительно всех оглядывает. Его, видно, свои настращали, и он всё время ожидал подвоха. А тут видит, возле доски нет светящихся мелков. И сразу догадался. Это нарочно, это хотят занятие сорвать, плюс личная над ним издёвка. И зашипел, чтобы не заикаться: «Где дежурный?» Тут сразу тихо стало, но все молчат. Потому как дежурный Фимка. А тот на первой парте сидит и ни хрена не слышит. Про мелки-то он, конечно, нечаянно забыл. Это сейчас он обкатался, а тогда не рискнул бы с бакалаврами шутить. Но «серенький» считает, что его слышат все и просто игнорируют. Он, соответственно, шипит громче. Тот же результат. Причем все уже тихо сидят как мыши, видят, гроза собирается. Один Ефим на первой парте ёрзает, чего-то раскладывает, поскольку ни окриков, ни тишины не замечает. В общем, явно борзеет. А соседа у Фимки и тогда не было, он вообще как-то всё время одиночкой ходил. Так бы хоть локтем подтолкнули. Тут уж наш бакалавр пасть открыл и как гаркнет: «Я п-п-последний раз спрашиваю. Где дежурный?» Фимка в ужасе подскакивает, круглыми глазами смотрит и сообщает: «Я де-де-дежурный». Бакалавр понимает, что Фимка сволочь, и спрашивает: «Где све-светящийся мел?» Фимка, чувствуя, что пропал, сообщает: «Не-не-не знаю». Тут серенький рявкнул так, что из витражей стёклышки посыпались: «Быстро найти мне мел! Быстро!!!» Фимка мухой вылетает из аудитории, все начинают ржать, бакалавр понимает, что это точно заговор, стучит указкой по столу, а помещение большое, в общем, все смеются ещё больше, друг друга переспрашивают, не всем было слышно, что они там пели, бакалавр свирепеет, и тут Фимка влетает в дальнюю дверь и кричит с порога дурным голосом: «И-и-извините, у вас мела не найдется?»

Глава 16

На полу валялось три испорченных шаблона. Четыре, развернутые в иллюстрации, замечательной стопочкой лежали на столе. Тарас, весь обвешанный файерболами – он даже перевязь специальную присобачил, – напоминал бомбардира перед последней рукопашной. Фимка, лишившийся своих запасов, был очень доволен.

Оба устали.

– Ну. Давай, Тарик. Блесни рассудком. Что там может быть ещё?

Тарас задумчиво потер подбородок.

– Ещё. Что ещё... Ещё, пожалуй, быт. Домашнее хозяйство. Быт будет на примитивном уровне. Вот этой газовой горелки, – Тарас кивнул на вновь начинающий шуметь чайник, – уже не будет. Потому как в её конструкции есть магические составляющие. Им придется разводить очаг. Ткани вот этой упаковочной не будет, – он показал на кусок прозрачной пленки, – и ещё множества простых, но нужных вещей.

– Нет, но пятьсот лет наука развивается. Могут что-то другое придумать.

– Есть ограничения, Фима. Наука имеет дело с материей, с грубой холстиной, деревом. В лучшем случае с металлом. Хоть тысячу лет работай над металлом, как ты изображение передашь? Не эстамп, а живую картинку? Я уже не говорю об эффекте полного присутствия, как на наших аренах. Это невозможно.

Фимка тёр рыжие виски. Что-то в рассуждении ему не нравилось. Тарас продолжал:

– Арен вообще не будет. Или самые примитивные, по площадке на город. И видно плохо, и всё такое. То есть, чтобы народ развлечь, надо массу зверья или людей перекалечить.

– Зрелища будут. В том или ином ка-качестве.

– Вот именно, в том или ином. А магия делает их эффективными. Центральную арену видят сразу в сорока городах. Плюс зарубежные трансляции. Эффект присутствия вообще позволяет участвовать. Можешь даже копье под рёбрами почувствовать, только деньги плати. А убери отсюда магию, что останется? Будут драться в чистом поле? Кто это увидит? Если амфитеатр, то пять-шесть тысяч. И задние – так, еле фигурки разглядят.

– Нет, Тарас, погоди.

– Что погоди?

– Ты убираешь магический прогресс, но физику или там механику п-п-переносишь на нашем уровне.

– Ну и что?

– Они тоже чего-нибудь сумели бы достичь.

– Да чего эти пеньки могут достичь? Ты ещё медицине их позавидуй. Зайди к костоправу полечиться, он тебя и не выпустит живым. – Тарас взял с полки заворотку с черничным киселем, легким нажимом свинтил верх и, сузив ладонью шарик, плеснул в кружку. Мнением хозяина он не поинтересовался. Ефим, тоже не страдавший избытком деликатности, реквизицию зимних запасов воспринял как должное и только кружечку подставил – урвать остатки. Тарас поделился домашним лакомством и налил себе добавки. Опустевшая заворотка с легким хлопком развернулась, задымилась паром и исчезла, оставив малую толику теплоты.

– Вот хотя бы, к примеру, это. – Тарас взял к примеру вторую заворотку, уже с клубникой. – Как ты всё укатаешь на зиму без самзатворов? Как хранить?

Ефим задумался. Проследил, как пример, булькнув, открылся и перелился в кружку Тараса, а затем, по справедливости, и в его. Сполоснуть после черники посуду школярам не пришло в голову. Даже тень этой мысли не зародилась в напряженно работающих мозгах.

– Не знаю. Хранили же раньше продукты. В кадушках можно. – Ефим почесал измазанным пальцем переносицу, прочертив под глазом кокетливую черничную тень. – Или в бочках деревянных.

– Ага. В ушатиках. Вытрись, извозюкался весь. А здесь... – Тарас взвесил на ладони третий пример, на этот раз вишневого киселя.