Марианна Цой - Виктор Цой. Стихи. Документы. Воспоминания

• Название: Виктор Цой. Стихи. Документы. Воспоминания
• Автор: Марианна Цой
• Издательство: Новый Геликон
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-85-395-018-5

В сборник о поэте и музыканте Викторе Цое вошли его стихи, воспоминания о нем родных и друзей, многочисленные публикации о Цое и группе КИНО в прессе, документы, автографы, фотографии.

Книга богато иллюстрирована.

Рассчитана на массового читателя.

---

Наконец великий день настал. В назначенное время мы пришли в одну из комнаток на Рубинштейна, 13, с двумя гитарами и бонгами. Мы довольно сильно волновались — предстоящий шаг казался нам очень ответственным, да в то время, вероятно, так оно и было. С одной стороны, мы были уверены, что наш музыкальный материал интересней, чем у большинства рок-клубовских групп, с другой стороны, знали, что члены комиссии имеют свое, четкое и заштампованное представление о роке, и чем группа дальше от этих штампов, тем меньше у нее шансов понравиться при прослушивании.

… По коридору к нам медленно и неотвратимо приближались остальные члены комиссии с Таней Ивановой во главе. Не любила нас Таня сначала, ох, не любила. А через год полюбила — вот что делает с людьми высокое искусство. А тогда — не любила, ох, не любила… Кто там был еще, я сейчас не помню, помню только Таню, Игоря и, по-моему, Колю Михайлова. Комиссия расселась по стульям, мы тоже расселись по стульям. Игорь Голубев улыбнулся и сказал:

— Ну вот, молодая группа хочет показать свой материал. Ребята хотят вступить в рок-клуб, и, мне кажется, их творчество заслуживает интереса. Они несколько не похожи на то, к чему мы привыкли, ну что ж это тоже может быть интересным. Ребята они хорошие, ходят ко мне в студию, учатся…

— А как вы называетесь? — спросила Таня.

— ГАРИН И ГИПЕРБОЛОИДЫ, — ответил Витька.

Члены комиссии засмеялись, а Таня поморщилась.

— А что вы хотите сказать таким названием?

— Да ничего, — сказал Витька, начиная раздражаться.

— Да… — Таня покачала головой. Ну, это понятно — она боролась за чистоту рок-идеи, а тут какие-то Гиперболоиды — что они умного могут сказать? Что светлого привнести в молодые души, жаждущие правды, чистоты и… ну да, да — рок-революции…

— Ну, послушаем ребят, — наконец-то предложил Голубев. — Что мы их мучаем, смущаем, давайте, ребята, начинайте.

Настроение у нас уже было препаршивое, но деваться было некуда, и мы начали. Репетиции пошли нам на пользу — раздражение не отразилось на качестве игры — мы все делали чисто и без ошибок, старались, конечно. «Бездельник-1», «Бездельник-2», «Мои друзья», «Восьмиклассница»… Шесть или семь песен без перерыва, одна за другой. И напоследок — недавно написанный Витькой «Битник» — мощнейшая вещь, опять-таки с мрачным и тяжелым гитарным сопровождением.

— Ну и что ты хочешь сказать своими песнями? Какова идея твоего творчества? — спросила Таня Витьку. — Что за бездельник? Это очень хорошо? И остановки только у пивных ларьков — это что, все теперь должны пьянствовать? Ты это хочешь сказать? А что за музыка у вас? Это, извините меня, какие-то подворотни…

— Ну уж так и подворотни, — вмешался Михайлов. — Музыка-то, как раз, интересная. Вообще, не будем ребятам головы морочить. Мне кажется, что все это имеет право на существование.

— Конечно, имеет, — сказал Голубев, — ребята еще учатся, работают над песнями…

— Я считаю, их надо принять в клуб, мы должны помогать молодым, сказал кто-то еще из комиссии.

— Принимаем, я думаю, — сказал Коля.

— Конечно, — поддержал Голубев.

По Таниному лицу было видно, что она не одобряет происходящее, но ей не хотелось разрушать демократический имидж клуба, и она пожала плечами, потом кивнула головой:

— Если вы считаете, что можно, давайте примем. Но вам, — она повернулась к Витьке, — вам еще очень много нужно работать.

— Да-да, мы будем, — пообещал Цой.

Я видел, что его раздражение сменилось иронией, и все наконец успокоились — и комиссия, и мы. Мы сказали «спасибо», вежливо простились со всеми, пообещали ходить на собрания, в студию свинга, на семинары по рок-поэзии, и еще куда-то там, и с миром пошли прочь — новые члены ленинградского рок-клуба — ГАРИН И ГИПЕРБОЛОИДЫ.

Осень проходила в бесконечных репетициях, походах в гости, болтании по улицам — с Витькой теперь мы расставались только для того, чтобы пойти на работу или учебу, ну и ночевали у родителей — каждый у своих. Мне трудно вспомнить день, который бы мы не провели вместе. Он совершенно отбил у меня охоту сочинять песни — я был просто подавлен обилием и качеством материала, который Витька беспрерывно мне показывал. Он писал постоянно, и его вещи так мне нравились, что было много интереснее заниматься аранжировками его музыки, которая просто приводила меня в восторг, чем писать самому что-то новое. Очухался я только спустя несколько лет и снова стал кое-что пописывать, а тогда стоило мне взять в руки гитару и начать что-нибудь придумывать, как я автоматически начинал обыгрывать Витькины гармонии. В конце концов я плюнул на собственные эксперименты и полностью погрузился в совершенствование программы ГАРИНА И ГИПЕРБОЛОИДОВ. Всеми ГИПЕРБОЛОИДАМИ теперь в одном лице был я, и вместе с Гариным Витькой подводил к завершению первую нашу программу. Замены Олегу у нас так и не было мы трое, а теперь уже двое, были одним целым, у нас появился свой ритм жизни, свое, как говорят, «поле», и мы берегли его, очень осторожно заводя разговоры даже друг с другом о расширении состава группы, но эти разговоры становились все более невнятными и как-то сами собой угасли — нам было неплохо вдвоем.

Витька продолжал проверять свои песни, показывая их Майку, и не только ему — у Майка постоянно были гости, они принимали живейшее участие в обсуждении новых произведений, вернее, не в обсуждении, а в убеждении Витьки, что песню, которую он только что спел, безусловно стоит включить в программу, что она хорошая, что она очень хорошая, что она очень-очень хорошая…

— Но ведь текст дурацкий, — говорил Витька. Я знал, что он кривит душой — на написание текстов он тратил, как я уже говорил, много времени и дурацкими их, конечно, не считал. Он просто боялся выглядеть безграмотным, выглядеть, как большинство длинноволосых певцов рок-клуба с их высоко-поэтическими откровениями о любви и мире. Его убеждали, что текст хороший, потом начиналась волынка с музыкой. Когда наконец Майк говорил, что Витька просто ненормальный, что такой мнительности он еще ни у кого не встречал, Цой сдавался, улыбался и соглашался, что, возможно, после подработки, после редактирования, когда-нибудь песня будет включена в число предназначенных для исполнения на зрителях.

Окончательно мы прекратили заниматься поисками новых членов нашей группы, когда получили заверения от Майка и БГ, что случись у нас концерт, их музыканты и они сами всегда окажут нам посильную помощь, а также в том, что мы и вдвоем выглядим прилично. После этого мы немного переделали аранжировки, заполнив пустые места, предназначенные для басовых и барабанных рисунков, и стали практически готовы к полноценным квартирным концертам. Но что-то той осенью с «квартирниками», как назло, было затишье, и ленинградским любителям нетрадиционной рок-музыки никак не могла представиться возможность познакомиться с новой супергруппой.

У Гены было все как всегда — на магнитофоне вертелась лента, пел Шевчук. Последнее время он часто стал приезжать в Ленинград, и все время привозил Гене свои новые работы. Гостей, кроме нас и Бориса, у Гены сидело человек пять, все пили чай, беспрерывно курили и говорили о чем-то своем, не обращая на нас внимания. Борис был одет в синий строгий костюм, вызывавший на концертах агрессивную ненависть молодых любителей БЛЭК САББАТ и УАЙТСНЕЙК, но здесь костюм никого не шокировал — компания на этот раз у Гены собралась приличная. После приветствий и ничего не значащих первых фраз Борис подсел к нам поближе и сказал:

— Ну вот. Мы закончили только что новый альбом…

— Какой? — прервали мы его.

— Ориентировочно он будет называться «Треугольник». Но дело не в этом. Тропилло сейчас более или менее свободен, я с ним поговорил о записи вашего альбома. Сказал, что группа очень хорошая, молодая и интересная. Я думаю, что вам не потребуется много времени для записи. А я наконец-то попробую поработать в качестве продюсера, если вы, конечно, не против.

— О чем ты говоришь, Боря, конечно, мы согласны, — сказал Витька.

— Спасибо тебе огромное. Это все очень здорово.

— Ну, спасибо пока не за что.

— Как это не за что? За то, что ты с Тропилло договорился.

— Да, вот еще что. Вы подумали, какой звук вам нужен, барабаны и все остальное?

— Ну, барабанщика у нас нет… Может быть, вы поможете, в смысле — АКВАРИУМ. Я хотел бы все-таки электрическое звучание, ну, может быть, полуакустику… Хотелось бы сделать звук помощней — все-таки это наш первый альбом, нужно сделать его ударным — это же наше лицо, первый выход к слушателям.

— Ребята, я об этом уже думал. Как вы смотрите на то, чтобы поиграть для АКВАРИУМА — соберемся дома где-нибудь, тихо-спокойно, вы покажете материал, а мы решим, кто чем может помочь. Тропилло заодно послушает. Ему ведь тоже нужно знать, что он будет писать. Вы вообще готовы сейчас что-нибудь показать?