Иван Лаптев - Власть без славы

• Название: Власть без славы
• Автор: Иван Лаптев
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-224-03229-6

Автор книги — главный редактор газеты «Известия» в эпохальные перестроечные времена, председатель Совета Союза Верховного совета СССР во время жесточайшего противоборства Горбачева и Ельцина — всегда находился в гуще политических событий. С кем только не сводила его судьба! Нет нужды перечислять имена — лучше адресуем читателя к этой любопытнейшей книге, написанной острым и высокопрофессиональным пером.

---

Говорят, что революция пожирает своих детей. Нашей революции ее дети — только на десерт. Обедает она своими родителями, своими создателями. В 1991 году наступила их политическая кончина, в 1993 году та же участь постигла их внуков. А сама революция, так и не прозрев, приобрела нетерпимо-сварливый характер и оказалась на положении дальней родственницы-приживалки, которую хозяева дома поместили в темный чулан и извлекают оттуда только по великим праздникам, когда еще раз надо сказать доверчивому российскому люду, что он пострадал не зря.

Но вернемся назад, к тому времени, когда приближался «нарисованный» XIX партконференцией 1-й Съезд народных депутатов СССР и еще единый советский народ, утрачивая всякие ориентиры, но исповедуя привычные патерналистские надежды, уверовал в благодетельные грядущие перемены, хотя и не представлял их облика и сути, считая, что хуже, чем есть, быть не может. Глубина паралича власти в те дни просто поражает. Власть как бы ушла в некое другое измерение, где решила переждать, пока стихнет брожение ее собственного мира. Почему? Можно предположить, что информация о критическом давлении в народном котле не подавалась «наверх», таких случаев в отечественной истории немало. Либо подавалась, но не воспринималась там, не оценивалась как весьма серьезная и тревожная. Правда, за этим тянется следующий вопрос: а могли ли там ее адекватно осмыслить и оценить? Этот вопрос только на первый взгляд кажется риторическим. Ибо он касается самой сердцевины тогдашней политической системы советского общества, а именно — дееспособности и интеллектуального состояния КПСС. Зная это состояние, я отвечаю на поставленный выше вопрос отрицательно: не могли!

Получается, что, худо-бедно наметив путь демократических преобразований, советский истеблишмент сам скатился к кавалерийскому лозунгу «Даешь демократию!» и в процессе атаки утратил направление движения. Написаны уже сотни книг, разъясняющих, что это произошло по вине демократов, объединяемых межрегиональной депутатской группой. Но разве тогда они стояли у власти? Разве они определяли и осуществляли политику? Разве они отвечали за страну?

Ответы на эти «разве» я попытался дать в главе «Сколько партий было в партии?».

Вообще-то направление движения партийно-советское руководство теряло довольно часто — то деревни укрупним, то целину поднимем, то пятилетку качества устроим или организуем экономную экономику, воспитаем нового человека… В ряду этих шараханий особое место занимает, бесспорно, намерение сделать всех советских людей закоренелыми трезвенниками.

Глава 5. Изгнание «зеленого змия»

Всенародной любви к «вождям» в Советском Союзе не было никогда. Демонстрация ее — да, была: на лицемерие верхушки народ умело отвечал своим лицемерием. Хотя были и фанатики «начальстволюбия», но их хватает во всех странах и во все времена.

Не пользовался всенародным обожанием и Михаил Сергеевич Горбачев. И не мог пользоваться, достаточно вспомнить про семнадцатимиллионный отряд советской бюрократии, по определению сопротивляющейся любым переменам и соответственно воспринимающей реформаторов. Режим Л. И. Брежнева, пресловутый застой, потому и был столь прочен, что никогда ничем не грозил чиновничеству, не считая, может быть, 1965–1967 годов — времени неудавшихся реформ А. Н. Косыгина. Горбачев же, сразу заявивший ни много, ни мало о перестройке, с первых дней своего генсекства вызывал смутную тревогу, прежде всего, у аппарата. Эта тревога трансформировалась не в добродушные анекдоты брежневских времен, а сначала в скрытую неприязнь, а потом и в открытую злобу.

Она питала всякого рода кликушество — «пришел антихрист», порождала прозвища — «ускоритель», «говорун», «перестройщик». Наиболее широкое распространение получила кличка «меченый», с которой в слухах и сплетнях связывалось наступление черных дней и вселенских катаклизмов.

Судьба действительно как бы предостерегала и Горбачева, и страну. Уходит на дно Черного моря судно «Адмирал Нахимов». Пытаясь пройти несудоходным пролетом одного из мостов на Волге, сносит верхние палубы пассажирский теплоход «Александр Суворов». Горят в газовом факеле два встречных пассажирских поезда около Уфы. Под Арзамасом взлетают на воздух вагоны с взрывчаткой, уничтожая все вокруг. Чернобыльская катастрофа на десятилетия, а то и на века, образует огромную зону смерти. Садится на Красную площадь самолет М. Руста. Гибнет подводная лодка «Комсомолец». Страшное землетрясение в Армении сравнивает с землей город Спитак и окружающие поселки. Целая серия аварий на шахтах. Что происходило с нашей страной и с нашей Землей в середине 80-х годов XX столетия? Укладывается ли это в какие-то закономерности, или действительно кончилось терпение Господа Бога и он отвернулся от гигантского советского пространства, как оно отвернулось от него когда-то…

Похоже, что и в людях происходили глубинные перемены. Думаю, не отдельные прозорливцы, а все мы начинали осознавать, что ненадежное, слабое, но живое, чувствующее боль и сострадание сердце в груди все же лучше «пламенного мотора».[11] Что пусть не самая оригинальная, но собственная, незаемная мысль стократ ценнее всей суммы затверженных цитат. Что носители высоких истин могут быть вовсе не связаны с высшими должностями. Что «идеальное государство» Платона, в котором «философы будут царствовать, а цари — философствовать» для нашего времени — невыносимый обман, лицензия «царям» на право искоренения любого не одобренного ими, неугодного им миросозерцания. Но все-таки и «моторы» продолжали еще рычать в нашей груди, а привитое нам чевенгурское мировоззрение все еще гнало нас рыть и рыть единый для всех котлован.

Справедливости ради, необходимо оговориться, что во всех случаях стихийных и рукотворных бед, упомянутых выше, М. С. Горбачев вел себя мужественно и умело. Я могу утверждать это уверенно, поскольку наблюдал непосредственно, участвуя в каждом совещании, которые проводились либо на Старой площади, либо в Кремле в связи с такими происшествиями специально для того, чтобы проинформировать главных редакторов основных газет, теле- и радиопрограмм о принятых мерах, о сроках их реализации, об ответственных за исполнение.

Но было в те дни одно яркое деяние чевенгурцев, рукотворное бедствие, в котором Михаил Сергеевич не разобрался, свершению которого сам способствовал. Это — знаменитая кампания борьбы за трезвый образ жизни, комедия и трагедия одновременно. Сегодня ее нельзя расценить иначе, как один из тяжелейших ударов по слабеющей, перенапряженной, сверх всякой меры милитаризированной экономике страны. Этот удар принес не только тысячи смертей людям, не имеющим сил противиться извечной нашей привычке «дерябнуть». Он окончательно разгромил прилавки советской торговли, показав, что за рядами водочных бутылок на этих прилавках ничего нет. Он, по сути дела, разрушил и без того еле-еле поддерживаемое денежное обращение, чуть ли не ополовинил бюджет страны, вынудив ее активизировать политику внешних займов, распродажу золотовалютных резервов. Ошибки в политике не только хуже преступления. Они часто оборачиваются некой бомбой замедленного действия, которая может сработать и через год, и через век.

Самым главным результатом этой разудалой кампании стало, я считаю, возникновение мощной и теперь уже, наверное, на десятилетия неискоренимой системы теневого производства спиртосодержащих напитков. Проще говоря, вечно живое на Руси самогоноварение получило космическое ускорение. Синие пахучие дымки взвились над тысячами поселков и деревень, ушлые горожане продумали новые уникальные технологии и аппараты, перед которыми Остап Бендер позеленел бы от зависти со своей «табуретовкой», — и отдающие сивухой реки потекли по бескрайним нашим просторам. А те несчастные обалдуи, которые не могли отовариться поллитровкой у «бабушки Маши (Нюры, Дарьи, Ульяны)», научились нюхать всякую гадость, глушить себя таблетками, формируясь в передовой отряд наркомании и СПИДа.

Для государства это означало, прежде всего, то, что десятки миллиардов тогда еще весомых рублей превращаются, как теперь говорят, в «черный нал», нигде не учитываемый, никакими налогами не регулируемый, затаившийся, чтобы через несколько лет обернуться финансовой силой теневой экономики, подкормкой коррупции, мощным рычагом дестабилизации торговли и всего народного хозяйства.

Как, почему Горбачев согласился на эту безумную кампанию — ответить может только он сам. Нет, начиналось все, как обычно, с благих пожеланий, с намерений в очередной раз осчастливить народ. Видимо, партработник в те поры сидел в Горбачеве настолько прочнее, чем хозяйственник, что политическая демагогия, которой сопровождалась идея «оздоровления и отрезвления» трудящихся, увлекла его, показалась ему убедительнее экономических расчетов. Да ведь и расчетов-то никаких не было, одна «политическая воля»! Помнится, только три человека из окружения генсека ЦК КПСС пытались что-то объяснить на языке цифр: прежде всего, Н. И. Рыжков, В. И. Болдин, тогда еще помощник Горбачева, и поддерживающий их А. Н. Яковлев. Остальные либо молчали, либо соглашались с Е. К. Лигачевым, который буквально пылал этой затеей. Да и то сказать: возражать тогда Егору Кузьмичу мало кто рисковал — он был не просто на коне — на белом коне. Приведу малоизвестный факт: отказавшийся визировать проект постановления ЦК КПСС министр финансов Гарбузов, чуть ли не со сталинских времен занимавший свой пост, немедленно отправился в отставку, первый заместитель председателя Госплана СССР, вздумавший спорить по поводу того же постановления, чуть не расстался с партбилетом.