Кеннет Джонсон - Феномен Фулканелли. Тайна алхимика XX века

• Название: Феномен Фулканелли. Тайна алхимика XX века
• Автор: Кеннет Джонсон
• Издательство: Издательство: Энигма
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2009
• ISBN: ISBN: 978-5-94698-065-4

Kenneth Rayner Johnson. The Fulcanelli Phenomenon.

Фулканелли — псевдоним человека, который в наше время создал Философский камень и написал два щедрых труда по алхимии «Тайна соборов» и «Философские обители», по-новому осветивших суть готических памятников. По некоторым свидетельствам, он до сих пор жив и ему сейчас далеко за 100 лет. Фулканелли, познавший тайны материи и прозревший будущее человечества, не мог не вызвать к себе интереса со стороны самых разных сил. Он вынужден был окружить свою жизнь тайной. Подступая к ее разгадке, Кеннет Райнер Джонсон в этой книге дает подробный обзор истории алхимии и представляет все имеющиеся факты и свидетельства современников о великом алхимике XX века.

---

Знакомые с каббалой тотчас же проведут параллели между Валентиновой системой эманации «первого слова творения» и сефирот Древа Жизни, эманирующими из безграничного и непознаваемого Эйн Соф.

Неизвестно, кто был учителем или инициатором Валентина, но известно, что прежде, чем записать результаты своих исследований, он предпринимал паломничество к гробнице святого Иакова в Сантьяго-де-Компостелла, как Луллий и Фламель до него. В «Триумфальной колеснице»[136] он пишет о своём «многотрудном паломничестве», а также таинственно и многозначительно упоминает, не вдаваясь при этом ни в какие детали, что совершено оно было «во исполнение обета». Обета кому? Возможно, к нему в приорство наведывался некий неизвестный странствующий Учитель, тайно убедивший его сделать это.

Дата смерти Валентина неизвестна, как и его подлинная личность. Но его влияние, которое невозможно отрицать, остаётся значительным и по сей день. Современный алхимик Лапидус подчёркивает огромную важность роли сурьмы в Великом Делании. Он указывает, что первое слово «Тайной книги» Артефия, написанной в XII веке, — именно «сурьма». И поэтому, хотя Валентина по праву считают пионером медицинского применения сурьмы, первым, кто оценил её значение в рамках алхимического процесса, был, разумеется, не он.

Лапидус называет сурьму «металлом, который редко упоминался в алхимической литературе, а когда это всё-таки происходило, оставлялся без должного внимания, как если бы он не имел никакой ценности. Можно проштудировать сотни алхимических трудов и не встретить ни следа металла под названием сурьма. И тем не менее Артефий был настолько откровенен, что в первых же строках своей книги открыл читателям важнейшую тайну — что сурьма жизненно важна для Делания».[137]

Граф Бернард из Тревизо, или Бернард Тревизанский, как его часто называют, был сыном врача и родился в 1406 году в Тревизанской марке, входившей в состав Венецианской республики. История его поисков Философского камня и получения оного вызывает определённое доверие, в особенности по причине удивительной настойчивости, проявленной этим человеком перед лицом непрекращающихся трудностей и отчаяния, сопутствовавших ему довольно долгое время. Он приступил к алхимическим исследованиям в весьма нежном возрасте — в четырнадцать лет — и, по собственному признанию, не добился ни малейшего успеха, пока ему не стукнуло восемьдесят три. И даже тогда ему суждено было купаться в лучах триумфа всего лишь один год.

История Тревизана весьма недвусмысленно подчёркивает, что истинной и окончательной целью алхимических поисков является не трансмутация неблагородных металлов в золото и даже не продлевающий жизнь эликсир. Иначе зачем человеку было так долго стараться — и всё равно радоваться, даже несмотря на то, что успех пришёл к нему в совсем преклонном возрасте? Очевидно, состояние Совершенства или Высшего Просветления, достичь которого позволяет обретение Камня, совершенно невыразимо и превосходит столь профанные соображения как предполагаемая неотвратимость смерти.

Бернард Тревизанский по совету отца изучал Джабира и Аль-Рази в оригинале. Он тратил большие суммы денег на изучение то одной, то другой системы — и всё безрезультатно. Время от времени в процессе поисков он использовал различные вещества в качестве prima materia, но ни одно из них не подошло: ректифицированный спирт, морская соль, серебро и ртуть; скорлупа, белки или желтки яиц; сульфат железа восьмикратно очищенный уксусом; ртуть, серебро, сера и оливковое масло; золото, серебро и ртуть. Пытаясь вычислить правильный метод, он посетил Испанию, Италию, Англию, Шотландию, Голландию, Германию, Францию, Египет, Персию, Палестину, Грецию и Родос, где общался со священнослужителями, философами и просто шарлатанами.

Насколько нам известно, Тревизан не следовал указаниям никакого Учителя, когда, наконец, добыл Философский камень, но полагался лишь на молитву и Божественное руководство, с одной стороны, и на тщательное сравнительное изучение алхимических источников — с другой. Особое внимание он уделял тем местам, в которых разные авторы соглашались друг с другом или их мнения просто совпадали. Самая известная его работа — «Аллегория источника», содержащаяся в его «Трактате о натурфилософии металлов».

Эта «Аллегория» представляет собою подобное сну повествование, напоминающее легенду о Святом Граале, об алхимическом процессе, включающем в себя купание короля в тайном горячем источнике, спрятанном в дубовом дереве и запечатанном круглым белым камнем.

«Кто, прочитав книгу сию, не постигнет Камень сам по себе, — пишет Тревизан, — тот никогда не постигнет нашего Делания, сколь бы много он ни работал. Ибо в этой самой аллегории содержится всё Делание целиком, со своими практиками, сроками, цветами, порядками, способами, расположениями и последовательностями, о которых я поведал, руководствуясь исключительно благочестием, милосердием и состраданием к несчастным искателям этой драгоценнейшей тайны».

И хотя было бы сложно указать конкретную личность, просветившую Бернарда Тревизанского и наставившую его на путь к Просветлению, в «Аллегории источника» содержатся весьма важные ключи, свидетельствующие о возможном суфийском влиянии на Тревизана. Дело в последовательности цветов, которые автор аллегорически описывает как цвета одежд короля, купающегося в тайном источнике.

По сюжету Тревизана, король приезжает к источнику и в строжайшем порядке начинает снимать свои облачения, передавая их одно за другим своим слугам, персонифицированным в виде богов или же планетарных духов Сатурна, Юпитера, Марса, Луны и Солнца. Последовательность цветов такова: золотой (верхнее одеяние), чёрный (бархатный дублет), белый (нижняя сорочка) и красный (кроваво-красная плоть короля). В алхимическом процессе это основные стадии работы в произвольно перемешанном порядке. Нормальная их последовательность: нигредо (черный цвет, разложение, смерть); альбедо (белый цвет, регенерация, возрождение); желтый цвет оживляющей ферментации и очищения и, наконец, рубедо (красный цвет, экзальтация и достижение окончательного совершенства).

Этот аллегорический процесс — зачастую намеренно приводимый писавшими об алхимии авторами в неправильном порядке — соответствует суфийской системе активации латаиф, органов высшего восприятия и осознания, о которых мы уже упоминали раньше.

Вот что говорит по этому поводу Идрис Шах:

«Последовательность цветов, приводимая алхимиками в западной литературе, может рассматриваться как система сосредоточения на определённых участках тела, если сравнить её с суфийской литературой, посвящённой духовным упражнениям».[138]

Цветовые соответствия латаиф таковы: желтый — Разум (калб), левая сторона тела; красный — Дух (рух), правая сторона тела; белый — Сознание (сирр), солнечное сплетение; чёрный — Интуиция (хафи), лоб. Если поместить их в обычном западном алхимическом порядке — черный, белый, жёлтый, красный, — то последовательное движение руки по этим четырём точкам даст знак крестного знамения. Разумеется, это не исключительно христианский жест, а куда более древняя мистическая практика, проводящая параллели между символическими цветами и тонкими энергетическими центрами тела, а также традиционными четырьмя стихиями, кардинальными точками и пифагорейским пониманием четвёрки как основы материи. (Термин «пифагорейский» я использую здесь исключительно ради узнавания концепции; я считаю греков не родоначальниками продвинутых математических систем, а лишь продолжателями дела египтян, укравшими у последних знания и славу.[139])

В любом случае я осмелюсь выдвинуть предположение, что пристальное внимание Тревизана к цветам в его «Аллегории источника» — как и украшения арок Никола Фламеля на кладбище Невинноубиенных — указывает, что на определённом этапе своих странствий и тот и другой прошли посвящение у суфийского Учителя.

Как и в случае с Василием Валентином, о посвящённом по имени Тритемий из Спонхейма, что на Рейне, известно прискорбно мало — только то, что он родился в 1462-м, а умер в 1516 году, изучал гипноз, телепатию, спиритизм, ангелологию, гадания, колдовство и алхимию, а также был весьма почтенным и учёным аббатом. Легенда гласит, что во время снежной бури Иоганн Тритемий нашёл убежище в бенедиктинском монастыре и был так впечатлён покоем, миром и уединением этого места, что решил присоединиться к братии и со временем поднялся до сана настоятеля.

Тритемий оказал самое непосредственное влияние — в неявной, впрочем, форме — на пришедших позднее великих оккультистов, в том числе и на знаменитого астролога, мистика и алхимика Елизаветинской эпохи доктора Джона Ди и его медиума Эдварда Келли. Тритемий, видимо, был не только алхимиком, но и специалистом по криптограммам и шифрам, что имеет первоочередное значение для работы во многих трудных областях оккультной философии — в том числе и каббалистической — и прикладной магии. На самом деле именно благодаря малоизвестной работе Тритемия под названием «Стеганография», обнаруженной Ди в книжной лавке в Антверпене в 1563 году, последний и смог за двенадцать дней завершить свой монументальный труд «Иероглифическая монада», над которым работал в течение семи лет.