Семен Резник - Николай Вавилов

• Название: Николай Вавилов
• Автор: Семен Резник
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1968

---

Путники уже заканчивали исследование как бы раздвинувшего фиолетовые скалы оазиса, где тенистая зелень садов перемежалась желтеющими нивами пшеницы, алые квадраты опийного мака — пушистым снегом полей хлопчатника; где густая сеть оросительных каналов затрудняла передвижение, а огромные каменные башни, похожие на мечети, оказались голубятнями, в которых крестьяне собирали помет на удобрения; где величественные минареты, воздвигнутые Тимуром, напоминали о былом величии города, а вонь и грязь узеньких улиц, на которые по наклонным желобам прямо со вторых этажей выливали нечистоты, говорили о его убожестве. Они уже собрали сотни образцов растений — полевых и огородных, плодовых и технических, среди них много эндемов — форм, нигде больше не встречающихся. Они установили несомненную связь гератской культурной флоры с культурной флорой Советской Средней Азии и в то же время убедились, что здесь большее разнообразие форм, большее разнообразие признаков.

Они столкнулись с огромным разнообразием форм мягкой пшеницы, тем более разительным, что возделывалась она на незначительных площадях. (Крестьяне предпочитали выращивать английскую пшеницу, вымахивающую здесь в рост человека. Она была занесена, определил Вавилов, по всей видимости, из Месопотамии. Мягкая пшеница оказалась сильно засорена рожью, причем среди форм сорнополевой ржи были формы с осыпающимся колосом, то есть близкие к дикарям)…

Путешественники уже сфотографировали плуги, которыми гератские земледельцы вспахивали землю. Это были деревянные, примитивные, но оригинальные плуги, удобные и легкие в работе.

Сфотографировали орудия гератских крестьян, которыми прочищали оросительные каналы, — они тоже были деревянные, примитивные, но оригинальные.

«Направление путешествия было взято правильно, — мог констатировать Вавилов. — Мы были у истоков видообразования европейских культурных растений».

У истоков, вблизи истоков… Но сами истоки были еще не здесь! Все данные говорили о том, что Гератский оазис — это вторичный формообразовательный центр. Потому что среди культурных форм преобладали рецессивные, свойственные вторичным очагам. Изоляция долины способствовала обособлению растений Гератского оазиса, выработке здесь своеобразной культурной флоры. Но когда-то культурные растения были занесены сюда из другого очага; разнообразие форм говорило о его близости.

Словом, надо было немедленно отправиться дальше. На юго-восток. В долину Кабула, где Вавилов ожидал найти самый центр формообразования.

Путь был намечен кратчайший — по Хозарийской дороге, которой прошел несколько веков назад на Кабул и дальше в Индию первый Великий Могол — Бабер. Он писал: «Горы Афганистана имеют вид однообразный, высоты — средние, почва — обнаженная, воды — редки, растительности — никакой, физиономия печальная и строгая».

Караван уже был почти готов к походу. Но в это время заболел Букинич…

Вавилов не может ждать. Уже август. Вовсю идет уборка хлебов. Можно упустить время.

О Букиниче позаботятся работники советского консульства. К тому же с ним можно оставить Лебедева. И, пользуясь вынужденным бездействием товарищей, сделать крюк. Пройти вдоль северного склона Гиндукуша до Мазари-Шерифа, потом через перевалы направиться к Кабулу.

3

Ночевать приходится в караван-сараях с разными названиями, но очень похожих друг на друга: плоские крыши с круглой дырой для выхода дыма, пролом вместо двери, высокий забор и в нем ворота, смотрящие на восток.

Укусы больших черных вшей мешают уснуть. Лежа рядом с лошадьми и глядя сквозь дыру в потолке на мелкие немигающие в сухом воздухе звезды, Вавилов вспоминал надпись, которую прочел еще в Иране над входом в рабат Аббаса Великого: «Мир не что иное, как караван-сарай, а мы… караван».

В первые же дни выяснилось, что взятый в Герате переводчик языка не знает. Зато неплохо разбирается в спиртных напитках и, главное, умеет их доставать. Пришлось переводчика прогнать и по утрам, пока еще спит караван, зубрить фарсидскую грамматику по учебнику на арабском языке.

Дорога поднимается в гору, пересекает высохшие верховья Кушки, проходит мимо редких посевов пшеницы, ячменя. В горах прохладно, злаки созревают позднее, чем в долине, и стоят еще зелеными. По склонам гор растет арча, выше луга и голые глыбастые скалы, закрывающие небо.

Земледельческое население — туркмены. Потом узбеки. То и дело встречаются черные шатры кочевников. Это выходцы из южных районов. Они перебираются сюда каждую весну на богатые пастбища. Немало здесь выходцев из Ирана и Белуджистана Пестрая смесь племен и народов.

И так же пестр состав возделываемых растений.

Каждый километр приносит новые разновидности и сорта. Культура примитивная, по большей части неполивная. Урожаи маленькие. Никакого сравнения с интенсивной культурой Гератского оазиса Часть населения ведет полукочевую жизнь: весною отгоняют скот в горы на богатые сочными травами альпийские луга. Многие снимаются целыми селениями, оставляя посевы на произвол судьбы. Здесь как бы собрана коллекция различных этапов, через которые прошло развитие хозяйства: кочевое, полукочевое, оседлое…

В Мазари-Шерифе Вавилова посетил французский археолог профессор Фуше — судя по фотографии, маленький сухонький господин. Пригласил приехать в Балх, где он, Фуше, вел раскопки.

Профессор Фуше был чуть ли не первым, кто начал археологическое исследование Древней Бактры, знаменитой матери тысячи городов, резиденции легендарных царей Персии, родины Зороастра.

Фуше рассчитывал найти остатки культуры, соперничающей с древнеегипетской и вавилонской.

Среди развалин старого города он прорыл глубокие траншеи, обнажил древние стены Бактры. Но то, что он обнаружил, мало отличалось от построек, какие можно было видеть в современном Балхе и соседних кишлаках. Выделялась лишь городская стена из обожженного кирпича да огромные буддийские молельни с куполами, символизирующими водяные пузыри (Будда сравнивал с ними человеческую жизнь, указывая на ее эфемерность).

Не скрывая разочарования, водил Фуше советского путешественника по раскопкам.

А Вавилов с трудом скрывал свое торжество.

Скромные результаты исследований Фуше лишь подтвердили его выводы.

Разнообразие сортов говорило о близости центра формообразования культурных растений. Но все же сам центр был не здесь. Потому что виды оказались представлены далеко не полным набором генов. Да и местность здесь слишком открытая, не защищенная от вражеских набегов. Значит, здесь не могла закрепиться первобытная земледельческая цивилизация. «Следов интенсивной оседлой высокой культуры, равноценной или хотя бы сходной с великими цивилизациями древности, здесь не удалось найти и, как нам представляется, никогда и не удастся», — к такому заключению пришел Вавилов.

Караван пересекает бесплодную каменистую степь. Дорога входит в ущелье, и путники на много томительных дней попадают в каменный плен. Со всех сторон высятся скалы, и узкая тропа, лепясь по карнизам, слепо повторяет их изгибы.

С каждым днем путь становится труднее. Тропа завалена камнями и щебнем. Она круто поднимается, потом внезапно спускается на дно глубоких каньонов, где господствует полумрак. Пахнет затхлой сыростью. Сочащиеся влагой стены каньонов отвесно поднимаются вверх, и их прикрывает узкая полоска густой синевы.

На шестой день, обогнув большой выступ скалы, Вавилов увидел группу мчащихся навстречу всадников. Подскакав, они осаживают коней. Просят подождать «большого начальника». С начальником случилась беда. Кто-то стрелял и тяжело ранил его. Русский доктор должен помочь начальнику.

Вавилов знает: объяснять, что он не врач, бесполезно; в азиатских странах всякого европейца считают доктором.

— Камерд, — говорит он. — Будем ждать в Камерде.

В рабате Камерд переполох. Афганцы кричат, перебивая друг друга и размахивая руками. Сейчас должны привезти или принести губернатора области.

Ночь. Но кругом светло. У стоянки каравана сотни человек с горящими факелами. Губернатора приносят на носилках. Он бредит. Вавилов велит вскипятить воду, промывает рану, выливает на нее весь имеющийся в запасе йод, забинтовывает раненого.

Наутро караван догнала свита губернатора. Выразила благодарность. Больной перестал бредить, хорошо спал. Видимо, рана не была серьезной.

Слава о замечательном врачевателе опередила караван, и в дальнейшем в каждом рабате к Вавилову обращались больные. Он снабжал их хиной, а когда она кончилась, аспирином. Больным трахомой, а таких было особенно много, давал цинковые капли.

На восьмой день пути Вавилов вышел в долину Бамиана. Здесь, на высоте двух с половиной километров, издавна обосновалось земледельческое население. Но не видно в долине ни домов, ни хотя бы шатров или палаток. Люди живут в пещерах. Двенадцать тысяч пещер — естественных и искусственных — разбросано по краю долины в отвесных скалах.