Николай Зенькович - Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат

• Название: Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат
• Автор: Николай Зенькович
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-224-04540-1

После убийства И.В. Сталина на Ближней даче (в правительственном сообщении от 5 марта 1953 года лживо утверждалось о смерти в кремлевской квартире) последовала череда необъясненных до сих пор событий: арест и заключение в тюрьму под другой фамилией его сына, генерала Василия Сталина, убийство Л. Берии, расправа с маршалом Г. Жуковым, снятие с постов и высылка из Москвы членов сталинской команды — В. Молотова, Г. Маленкова, Л. Кагановича.

Задолго до этих событий, в середине Великой Отечественной войны, с боевого задания не вернулись молодые летчики Леонид Хрущев и Владимир Микоян. Есть ли связь между их исчезновением и последовавшими затем заговорами и переворотами в Кремле? Автор книги, успешно работающий в жанре «литературы факта», приводит читателей к сенсационным открытиям.

---

Между тем, рассказывает далее Хрущев-младший, Серов прислал Никите Сергеевичу очередной альбом с фотографиями пустынных улиц Будапешта: стены домов выщерблены снарядами и пулями, витрины и окна зияли провалами или были забиты досками.

Посольство доносило: в своей массе народ поддерживает проведенную акцию. В восстании, судя по шифровкам Андропова, активно участвовала лишь горстка антикоммунистически настроенной интеллигенции. Ей удалось привлечь на свою сторону учащуюся молодежь. Рабочий класс, особенно за пределами Будапешта, не поддерживал контрреволюционных призывов. В одних местах он держал нейтралитет, в других — изготовлялся к отпору.

По мнению посольства, не удалось вовлечь в вооруженную борьбу и крестьянство, на призывы выхода из колхозов они не отреагировали. Продолжали спокойно работать.

Следовал вывод: восстание не имело поддержки в народе, его разгром получит положительный отклик среди значительной части населения Венгрии.

Как ни странно, но сын советского вождя видит положительную роль кризиса в Польше, и особенно венгерской трагедии в том, что они оказали огромное влияние на демократические процессы не только в этих странах, но и в Советском Союзе. Хрущев-младший считает: он не погрешит против истины, если скажет, что при принятии решений вплоть до 1964 года, дальше он просто не знает, в головах членов Президиума ЦК КПСС постоянно отдавались громыхающие залпы орудий в Будапеште.

К такому неожиданному выводу приходит человек, получивший американское гражданство, постоянно проживающий в США и преподающий там политологию. Вот уж поистине — найти оправдание можно любому поступку. И даже придать ему положительную роль. Мудра, тонка наука увода от главного! Непродуманная, волюнтаристская политика недалекого вождя привела к серьезным осложнениям в международном плане, идеологические основы мировой социалистической системы оказались подорванными, а нам, малопонятливым, вдалбливают: это пошло на пользу стране и всему коммунистическому движению. Жуткий провал выдают за великий подвиг.

Имре Надь между тем бежал в Румынию, где укрылся в югославском посольстве. Этот шаг до крайности натянул отношения Хрущева с Тито. Хрущев считал, что Тито вел двойную игру. «Ведь он поддержал вмешательство, и не просто поддержал, а подталкивал нас», — возмущался Никита Сергеевич.

Новый глава венгерского правительства Янош Кадар обратился с просьбой к Хрущеву посодействовать выдаче Имре Надя. Хрущев после некоторых колебаний согласился, и вскоре Имре Надь оказался в венгерской тюрьме.

Имре Надя судили. Суд вынес жестокий приговор — смертную казнь. После смерти Сталина, если не считать расстрела Берии, это был первый подобный приговор в политическом процессе.

17 апреля 1958 года Имре Надя расстреляли.

С. Н. Хрущеву настолько дороги идеалы демократии и свободы, а также общечеловеческие ценности, что он восклицает: этот акт по справедливости навлек позор не только на голову Яноша Кадара, но и на голову отца.

Такое случается не часто — во имя любви к Западу не остановиться перед обвинением в позорном поступке родного отца. Впрочем, чего не сделаешь ради благосклонного к себе отношения цивилизованного мира. А может, Сергей Никитич всю свою жизнь руководствовался исключительно высокими побуждениями и никогда не шел на сделку с нравственными нормами? Действительно, если душа чиста и ей чужды несправедливые поступки, то такой человек не хочет делать исключений ни для кого, включая и близких родственников. Но к этой теме я еще вернусь, есть у меня кое-какие сведения, навеянные архивными источниками и рассказами долгожителя Лубянки Бобкова Филиппа Денисовича.

Закончить же этот подраздел хочется словами близкого Н. С. Хрущеву по говорливости и страсти к преобразованиям М. С. Горбачева. По его мнению, история никогда не забудет разоблачения Хрущевым культа личности Сталина. Плохо только то, что в его закрытом докладе на ХХ съезде было слишком мало анализа и слишком много субъективных моментов. Сводить проблему тоталитаризма к внешним причинам и дурному характеру диктатора — дело нехитрое и к тому же эффектное, но не вскрывает его глубоких корней. Достаточно прозрачными были и личные политические расчеты Хрущева: выступив первым с разоблачением «культа», он сразу же блокировал своих ближайших конкурентов и противников — Молотова, Маленкова, Кагановича, Ворошилова, которые вместе с ним как раз и составляли ближайшее окружение Сталина.

Все это верно, но для истории и большой политики огромное значение имеют реальные последствия его политических действий. Критика Сталина, олицетворявшего собою режим, не только выявила тяжелейшее состояние общества в целом, извращенный характер политической борьбы, происходившей в нем, но и полное отсутствие элементарной законности. Она морально дискредитировала тоталитаризм, породила надежды на реформирование системы, дала импульс развитию новых процессов как в сфере политики и экономики, так и в духовной жизни. И это, считает Горбачев, должно быть поставлено в заслугу Хрущеву, тем, кто поддержал его.

Он уже не говорит о том, что позиция Хрущева в данном вопросе привела к массовым реабилитациям, сохранившим доброе имя сотням тысяч безвинно погибших в сталинских застенках и лагерях.

В разоблачении Сталина наиболее ярко проявилась противоречивость исторической роли Хрущева. С одной стороны, смелость и мужество, решительность, готовность пойти против течения, а с другой — ограниченность политического мышления рамками определенных стереотипов, неспособность и нежелание вскрыть глубинные основы явлений, с которыми он вел борьбу.

Видеть причину трагических событий в истории советского общества только лишь в личных качествах «злодея» Сталина, значит, оказаться в плену «культа личности» наоборот. Если дело в этом, то достаточно сменить плохого руководителя на хорошего, и общество гарантировано от повторения ошибок. Хрущев как бы обращался ко всем: вот я честно говорю о прошлом, ничего не скрывая, верьте мне, идите за мной и все будет хорошо. Иными словами, приглашал сменить один культ другим, не посягая на устои системы.

Углубиться в анализ причин тоталитаризма Хрущев не хотел, да, вероятно, и не смог бы, потому что это требовало преодоления стереотипов, ставших для него символом веры. Поэтому критика культа личности, резкая по словам, была половинчатой по существу, ей был поставлен определенный предел, а процесс реальной демократизации остановлен в самом начале.

Ну что тут сказать? Горбачев не остановился на полпути, как Хрущев, а пошел дальше, посягнув на устои. Что из этого вышло, видно каждому.

Вынос из Мавзолея

Нынешняя молодежь, наверное, и не подозревает, что когда-то в Мавзолее В. И. Ленина, вокруг которого время от времени вспыхивают дебаты, выносить или не выносить, с большой помпой был установлен и саркофаг с телом И. В. Сталина. Через восемь лет забальзамированное божество перезахоронили в обыкновенной могиле, правда, на Красной площади. Сопутствовавшее этому событию решение хорошо отложилось в памяти одного из немногих оставшихся в живых кремлевских «могикан» Н. А. Мухитдинова.

Октябрь 1961 года. ХХII съезд КПСС. Однажды вечером, после очередного заседания, Нуриддину Акрамовичу передали, чтобы он зашел к Хрущеву. Заходит и видит: у него сидят Подгорный, Микоян, Суслов, Шелепин и еще кто-то. Никита Сергеевич говорит:

— Давайте уберем Сталина из Мавзолея и похороним его на Новодевичьем кладбище, где лежат его жена, родные.

Общее молчание. Тут рассказчик осмелился и, по его словам, заговорил первым:

— Никита Сергеевич, его поместили в Мавзолей по решению ЦК, Президиума Верховного Совета и Совета Министров.

Козлов перебил:

— Всем это известно, зачем повторять?

Но Мухитдинов продолжал:

— Вряд ли народ хорошо воспримет, если мы так отнесемся к останкам покойного. У нас на Востоке, у мусульман, это большой грех — тревожить тело умершего.

Микоян оборвал:

— Не навязывай нам на съезде свои мусульманские обычаи.

Нуриддин Акрамович все же досказал свою мысль:

— Трудно будет объяснить, почему нужно хоронить на Новодевичьем кладбище. За Мавзолеем лежат его соратники — Дзержинский, Свердлов, Фрунзе, Калинин и многие другие, работавшие вместе с ним. Быть может, и ему найдется здесь место?

После некоторого молчания слово взял А. Н. Шелепин:

— Переносить останки Сталина на Новодевичье кладбище опасно, рискованно. Не исключено, что кто-то может их украсть. Вряд ли возможно предотвратить это. Получится скандал, и это в то время, когда так хорошо проходит съезд.

Хрущев подумал и говорит:

— Ну, давайте предложим съезду убрать его из Мавзолея. Ему не место рядом с Лениным. Быть может, действительно, похоронить его за Мавзолеем, в ряду известных деятелей?