Николай Зенькович - Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат

• Название: Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат
• Автор: Николай Зенькович
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-224-04540-1

После убийства И.В. Сталина на Ближней даче (в правительственном сообщении от 5 марта 1953 года лживо утверждалось о смерти в кремлевской квартире) последовала череда необъясненных до сих пор событий: арест и заключение в тюрьму под другой фамилией его сына, генерала Василия Сталина, убийство Л. Берии, расправа с маршалом Г. Жуковым, снятие с постов и высылка из Москвы членов сталинской команды — В. Молотова, Г. Маленкова, Л. Кагановича.

Задолго до этих событий, в середине Великой Отечественной войны, с боевого задания не вернулись молодые летчики Леонид Хрущев и Владимир Микоян. Есть ли связь между их исчезновением и последовавшими затем заговорами и переворотами в Кремле? Автор книги, успешно работающий в жанре «литературы факта», приводит читателей к сенсационным открытиям.

---

К началу февраля комиссия Поспелова закончила свою работу и представила в Президиум обширный доклад почти в 70 страниц машинописного текста. Его открывал раздел «Приказы НКВД СССР по проведению массовых репрессий». Комиссия привела наиболее важные документы, на основании которых во второй половине 30-х годов развернулись массовые репрессии. Комиссия сделала вывод: антисоветские организации, блоки и центры, якобы раскрытые НКВД, возникали на основании дел, сфабрикованных следователями с применением истязаний и пыток заключенных.

Комиссия отмечала, что фальсификации, пытки и истязания, зверское уничтожение партийного актива санкционировались Сталиным. «Сталину и некоторым членам Политбюро систематически направлялись протоколы допроса арестованных, по показаниям которых проходили работавшие еще члены и кандидаты в члены ЦК КПСС, секретари нацкомпартий, крайкомов и обкомов. Проводя массу необоснованных арестов, Ежов на совещаниях открыто заявлял, что он действует по указаниям сверху».

9 февраля Президиум ЦК заслушал сообщение комиссии.

О том, что такое обсуждение действительно проводилось, говорится и в «надиктовках» А. И. Микояна.

Докладчиком был Поспелов. Он тогда был и оставался просталински настроенным. Факты были настолько ужасающими, что в местах очень тяжелых у него на глазах появлялись слезы и дрожь в голосе. Все были поражены, хотя многое они знали, но всего того, что доложила комиссия, конечно, не подозревали. А теперь это все было проверено и подтверждено документами.

Но продолжу рассказ профессора В. Наумова.

После доклада Хрущев изложил свою позицию: «Несостоятельность Сталина как вождя раскрывается. Что за вождь, если всех уничтожил. Надо проявить мужество сказать правду». Он поставил вопрос, где сказать, и твердо ответил: на закрытом заседании съезда.

Молотов вновь попытался убедить членов Президиума в том, что в докладе должна быть формулировка «Сталин — продолжатель дела Ленина», и аргументировал это тем, что «тридцать лет партия жила и работала под руководством Сталина, осуществила индустриализацию страны, одержала победу в войне и вышла после ее окончания великой державой». Ему возражал Каганович: «Историю обманывать нельзя. Факты не выкинешь. Правильное предложение товарища Хрущева доклад заслушать… Мы несем ответственность, но обстановка была такой, что мы не могли возражать». И далее Каганович рассказал о трагической судьбе своего брата Михаила. Вместе с тем в выступлении Кагановича прозвучала осторожная нота: он предложил информировать делегатов так, «чтобы нам не развязать стихию».

Георгий Маленков: «Никакой борьбой с врагами не объясним, что перебили кадры. «Вождь» действительно был «дорогой».

Аверкий Аристов: «Сказать: мы этого не знали — недостойно членов Политбюро…»

Дмитрий Шепилов: «Надо сказать партии, иначе нам не простят…»

В ходе дискуссии определенно выявились две противостоящие позиции. В конце концов Молотов, Ворошилов, Каганович выступили против постановки на съезде отдельного доклада о культе личности. Им противостояли остальные члены и кандидаты в члены Президиума ЦК, которые поддерживали позицию Хрущева.

Хрущев постарался сгладить остроту дискуссии и даже сказал, что «не видит расхождений», все, мол, считают, что «съезду надо сказать правду…». И добавил: «Не смаковать».

За день до открытия съезда, за несколько часов до заседания Пленума ЦК, на Президиуме ЦК развернулась дискуссия о том, кто выступит с докладом о культе личности.

И здесь также легко увидеть, что Хрущев впоследствии лукавил. Микоян пишет, что он «предложил сделать доклад не Хрущеву, а Поспелову от комиссии». Хрущев не согласился: «Подумают, что секретарь ЦК уходит от ответственности, вместо того чтобы самому доложить о таком важном вопросе, докладчиком выступает другой».

На следующем заседании Президиума ЦК 13 февраля 1956 года было принято решение: «Внести на Пленум предложение о том, что Президиум ЦК считает необходимым на закрытом заседании съезда сделать доклад о культе личности. Утвердить докладчиком товарища Хрущева».

Существенно, что, хотя Президиум ЦК одобрил выводы комиссии Поспелова, не все они были упомянуты в докладе. Вывод комиссии о том, что все так называемые антисоветские «центры» и «блоки» были созданы следователями НКВД, недвусмысленно ставил вопрос о необходимости пересмотреть приговоры открытых процессов над лидерами бывшей оппозиции. Это мнение комиссии было проигнорировано, более того — и в отчетном докладе, и в докладе о культе личности в особую заслугу Сталину была поставлена борьба с оппозицией. Троцкисты и бухаринцы были вновь поименованы «врагами народа». Однако основная позиция доклада Поспелова о том, что культ личности Сталина явился следствием личных отрицательных качеств вождя, была усилена и развита в докладе.

Хотя Хрущев пишет в своих воспоминаниях, что решение заслушать доклад о культе личности было принято в последние дни съезда, на самом деле вопрос этот обсуждался до съезда. Членов Президиума ЦК беспокоило, что правда о преступлениях сталинского режима повлияет на голосование делегатов. Наиболее горячо и возбужденно по этому поводу выступал Ворошилов, он прямо предупреждал членов Президиума: после такого доклада при выборах в руководящие органы партии делегаты вряд ли проголосуют за членов Президиума ЦК. Тогда и было решено поставить доклад Хрущева 25 февраля 1956 года, после того, как пройдут выборы руководящих органов партии, а прения по докладу не открывать.

В своих воспоминаниях Хрущев представляет дело так, что вопрос о докладе на закрытом заседании был решен экспромтом накануне закрытия съезда и что этого доклада вообще не было бы, если бы не его, Хрущева, настойчивость.

И здесь дело обстояло совсем не так. Вот хроника тех событий, основанная на сведениях, почерпнутых из архивных документов, рассекреченных в постсоветское время.

9 февраля Президиум ЦК дает поручение Поспелову подготовить текст доклада.

13 февраля, за день до открытия съезда и за несколько часов до заседания Пленума ЦК КПСС, принимается решение: информировать собравшихся на Пленум членов ЦК о том, что на съезде будет сделан доклад о культе личности и этот доклад сделает Хрущев. На заседании 9 февраля Хрущев на эту роль не осмелился: «Может быть, Поспелову составить доклад и рассказать», — читаем в записях заведующего общим отделом ЦК Малина о заседании. 13 февраля кандидатура докладчика голосовалась, и была принята большинством голосов.

Тогда же, 13 февраля, было решено подключить к работе над докладом, кроме Поспелова, и других секретарей ЦК.

18 февраля Хрущеву представляется первый вариант доклада.

19 февраля Хрущев диктует доклад стенографисткам, взяв за основу представленный ему проект.

«Надиктованный» доклад был разослан членам и кандидатам в члены Президиума ЦК, которые сделали свои замечания, но в целом одобрили текст.

23 февраля доклад был полностью готов.

Словом, никакого личного экспромта. Полнейшая коллегиальность. Следовательно, в мемуарах Хрущева очень мало истины.

С текстом секретного доклада Хрущева на ХХ съезде вообще какая-то мистика. Я неоднократно беседовал с доктором философских наук профессором Николаем Николаевичем Михайловым, с которым вместе работал в ЦК КПСС, только я в идеологическом отделе, он в общем.

Ему пришлось быть одним из тех, кто в 1989 году готовил к печати в журнале «Известия ЦК КПСС» доклад Н. С. Хрущева на закрытом заседании ХХ съезда. Тогда Николай Николаевич отвечал за подготовку архивных документов и исторических публикаций в этом журнале. Мы понимали, что публикация доклада станет сенсацией, и надо ли рассказывать, с каким волнением и журналистским азартом готовили к печати этот документ? Документ, спрятанный на долгие 33 года в архиве VI сектора общего отдела ЦК КПСС — так был зашифрован архив Политбюро.

Те, кому приходилось работать с подобного рода докладами, знают, что существуют три варианта их оригинальных текстов: 1. Доклад, который произнес выступающий. 2. Правленая стенограмма этого доклада. 3. Опубликованный текст.

Понятно, что они, как правило, неидентичны, и, строго говоря, подлинно оригинальный текст — это произнесенный текст. Ведь, выступая с трибуны, именитый докладчик (а у Хрущева, как впоследствии у Горбачева, это происходило сплошь и рядом) отвлекается от написанного текста, реагирует на настроение и реплики аудитории, дает волю сиюминутным эмоциям, иногда его, что называется, «заносит», словом, выступает живой человек, и этим все сказано. Другое дело — отпечатанная по горячим следам стенограмма, которую принято давать на правку самому выступающему. В ней возможны авторские правки речевых огрехов, изъятие откровенных неуклюжестей и сказанных в запальчивости «глупостей», приглушение эмоций и т. п. Что же касается текста для печати, то он может отличаться от произнесенного весьма и весьма существенно: вступают в силу соображения политической конъюнктуры, сохранения партийной и государственной тайны, ожидаемого пропагандистского эффекта и т. п.