Николай Зенькович - Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат

• Название: Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат
• Автор: Николай Зенькович
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-224-04540-1

После убийства И.В. Сталина на Ближней даче (в правительственном сообщении от 5 марта 1953 года лживо утверждалось о смерти в кремлевской квартире) последовала череда необъясненных до сих пор событий: арест и заключение в тюрьму под другой фамилией его сына, генерала Василия Сталина, убийство Л. Берии, расправа с маршалом Г. Жуковым, снятие с постов и высылка из Москвы членов сталинской команды — В. Молотова, Г. Маленкова, Л. Кагановича.

Задолго до этих событий, в середине Великой Отечественной войны, с боевого задания не вернулись молодые летчики Леонид Хрущев и Владимир Микоян. Есть ли связь между их исчезновением и последовавшими затем заговорами и переворотами в Кремле? Автор книги, успешно работающий в жанре «литературы факта», приводит читателей к сенсационным открытиям.

---

Я спросил у Шепилова:

— Во время июньского Пленума Жуков действительно сыграл решающую роль в защите Хрущева?

— С Жуковым я близко знаком с 1941 года. Именно с того времени и до самой его смерти у нас сохранились теплые дружеские отношения, взаимные симпатии. Не сходились мы с ним лишь в одном — оценке Хрущева: я вначале был им очарован, а Жуков не мог простить ему развенчания Сталина. На Пленуме Жуков занимал позицию против отстранения Хрущева, что не исключало его критики. Жуков резко выступил против «тройки», предъявил им обвинения в участии в репрессиях. Когда меня изгнали из Президиума, я, уходя, сказал Жукову: «Смотри, следующим будешь ты». — «Как знать!» Прошло всего три месяца, и октябрьский (1957 г.) Пленум, обвинив его в авантюризме, отправил в отставку.

Очень важная деталь. Как понял Шепилов, «тройка» была против избрания кого бы то ни было Первым секретарем ЦК. Ну а дальше — не продумали. Это действительно было необъяснимо: люди зрелые — и никакого конкретного плана, так непродуманно выступили. Поразительно, что они — никто! — не поставили вопрос о виновности самого Хрущева в репрессиях сталинского времени.

Не менее интересно и поведение самого Хрущева на Пленуме: он взял под защиту Сталина (!), возлагая при этом ответственность за репрессии на «антипартийную группу», и в качестве доказательства привел текст ответной телеграммы Сталина на телеграмму Кагановича с Урала (1935 г.) с предложением создать «тройку» для оперативного утверждения на месте приговоров по расстрелу. Сталин: «Что случилось, почему понадобилась тройка? Категорически против рассмотрения приговоров по расстрелу в тройках. Эти дела должны быть рассмотрены обычным нормальным порядком».

— Что было дальше, вы знаете. Я был снят с поста секретаря ЦК КПСС и выведен из состава кандидатов в члены Президиума ЦК и из состава членов ЦК. Через три года позвонили президенту Академии наук СССР А. Н. Несмеянову и рекомедовали на сессии лишить меня звания члена-корреспондента. Все так и было сделано. Прошло много мучительных лет, прежде чем меня восстановили в партии. Случилось это лишь в 1976 году.

Я ознакомил вас с точкой зрения побежденного. А теперь слово команде победителей. О том, как достигалась победа, Сергей Хрущев рассказал уже после распада Советского Союза. То есть, не скрывая приемов и методов борьбы за кремлевское кресло.

По его рассказу, для того чтобы победить в июне 1957 года, следовало собрать разбросанных по стране членов ЦК раньше, чем это сделают противники. Действовать предстояло чрезвычайно быстро, счет шел даже не на дни — на часы.

Для такого дела требовался человек проверенный. Выбор Хрущева пал на председателя КГБ генерала Серова. Собственно, у Никиты Сергеевича и не оставалось особого выбора. Все нити, связи или находились в руках КГБ, или контролировались им. Ни позвонить в обком по ВЧ, ни послать фельдсвязью пакет в обход КГБ нечего было и думать. У каждого секретаря обкома имелся охранник-осведомитель, контролировавший каждый его шаг. Особые отделы выполняли ту же функцию при командирах в войсках.

Серову Хрущев доверял. Он сам выдвинул его на столь важный пост, в Москве без сановного покровителя Серов не продержался бы и дня. О необходимости замены Серова на одном из заседаний в открытую заявил Молотов. Серов знал об этом. Хрущев пригласил его на дачу. Он хотел поговорить с председателем КГБ с глазу на глаз. Они отправились на прогулку в лес, подальше от посторонних ушей. Серов догадывался, зачем его позвали, о происходивших событиях он знал все. Он заверил своего покровителя в личной преданности, поклялся в верности линии ХХ съезда и заявил о готовности выполнить любые поручения Первого секретаря ЦК.

Разветвленная паутина, которой Комитет государственной безопасности опутал всю страну, оказывалась очень кстати, позволяла оперативно и конфиденциально связаться со всеми нужными людьми.

Хрущев попал в двусмысленное положение. Все последние годы он требовал исключения КГБ из политической жизни страны, ограничения его функций борьбой с вражескими разведками, агентурой, шпионами. Он считал, что ни органы госбезопасности, ни армия не имеют права вмешиваться в политическую жизнь.

Теперь он вынужден был первым обратиться к услугам этой организации. Серов получил поручение связаться с членами ЦК на местах.

Естественно, антихрущевское большинство Президиума об этой встрече не узнало. Сообщить о ней мог только Серов. Их изоляция с каждым днем возрастала. Серов контролировал каждый шаг «большинства». (Вот так — председатель КГБ контролировал членов Президиума ЦК КПСС! А еще год назад Хрущев, осуждая Сталина в репрессиях, вменял ему в вину, что при нем органы безопасности были над партией и требовал вернуть их под ее контроль. Стало быть, вернул.)

Серов звонил членам ЦК на места:

— Как можно скорее приезжайте в Москву, собирается Пленум.

Одни добирались самостоятельно, других, особенно из далеких регионов, доставляли на военных самолетах. В этом помогал Жуков.

Сегодня трудно представить, как тяжело в те годы добирались из Сибири в Москву. Гражданские самолеты летали редко. Тихоход Ил-12 перескакивал с аэродрома на аэродром, из города в город. На многотысячекилометровых дистанциях он продвигался не намного быстрее поезда. Секретарей обкомов, других членов ЦК из отдаленных мест доставляли на реактивных бомбардировщиках.

Усердие и личная преданность Ивана Александровича Серова были по достоинству оценены его высоким покровителем. Через год после спасения Хрущева Серов был снят с поста председателя КГБ СССР и назначен начальником Главного разведывательного управления Генерального штаба, откуда его переместили в Куйбышев — помощником командующего Приволжским военным округом. Он был понижен в звании до генерал-майора, хотя в июне 1957 года Хрущев на радостях произвел его в генералы армии. Остаток жизни лубянский маршал провел в нищете и забвении, не получая положенной ему персональной пенсии.

Открывшийся в субботу, 22 июня, Пленум лишь подвел итоги. С докладом выступал Хрущев. Можно себе представить: он содержал не сухое перечисление фактов.

С изложением своей позиции выступил Молотов. В отличие от недавних единомышленников, в паническом страхе гадавших о своей участи, он остался тверд. Хрущев, по словам сына Сергея, впоследствии не раз с уважением говорил об этом. Остальные «представители большинства» взахлеб каялись.

Члены ЦК выступали крайне резко. Постепенно заседание входило в привычное русло. Каждый стремился вылить свой ушат грязи на «оппозиционеров». Заседания продолжались целую неделю, до 25 июня. Выступить смогли все желавшие.

После институтской практики в первых числах июля 1957 года Сергей Хрущев в полном неведении вернулся домой. Пленум уже закончился, но никаких официальных сообщений еще не публиковалось. Отец ему тоже ничего не рассказал. Так что узнал он о происшедшем из газет.

Почему-то ему запомнилось солнечное летнее утро. Только что привезли почту: разноцветные пакеты, скрепленные сургучными печатями, и газеты. Отец расписался на квитанциях фельдсвязи и, сложив бумаги стопкой на круглом плетеном столике, принялся за прессу. Сын сел рядом и через плечо углядел на первой странице «Правды» официальное сообщение о состоявшемся Пленуме. Глаза привычно скользнули по набранным жирным шрифтом строчкам в конце, там всегда сообщалось о главном, об организационных вопросах: кого избрали, кого убрали. На сей раз перечислявшиеся фамилии заняли целый абзац. Среди исключенных он увидел такие фамилии… Не поверил своим глазам — вожди. К тому же друзья… Совсем недавно все сидели за одним столом на его свадьбе, и вот на тебе.

В то утро он узнал от отца, что против него выступили не четверо поименованных в газете членов «антипартийной группы» — «Маленков, Молотов, Каганович и примкнувший к ним Шепилов», но еще некоторые другие члены Президиума ЦК, в том числе Булганин и Ворошилов.

— Мы решили не называть их фамилий, — сказал отец, — на Пленуме они покаялись. Происшедшее послужит для них хорошим уроком. Да и для внешнего мира так лучше.

Постепенно не названные в официальном сообщении противники отца стали покидать Президиум. Одни, как Сабуров и Первухин, сразу же, другие задержались чуть подольше.

Оставить своих противников в Москве Хрущев не решился. Каганович слыл энергичным руководителем широкого профиля, никакой конкретной профессией, кроме сапожной, он не владел. Его отправили на Урал директором Соликамского калийного комбината. «Должность немалая» — иронизирует сын победителя.

Маленкова, как бывшего министра энергетики, назначили директором крупной Усть-Каменогорской ГЭС на Иртыше.

«Примкнувшего к ним Шепилова» послали преподавать студентам марксистско-ленинское учение на юг, в Среднюю Азию. Молотова — послом в Монголию.