Георгий Жуков - Воспоминания и размышления (Том 1)

• Название: Воспоминания и размышления (Том 1)
• Автор: Георгий Жуков
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства: Широко известная книга четырежды Героя Советского Союза Маршала Георгия Константиновича Жукова впервые вышла в 1969 году и с тех пор выдержала двенадцать изданий. Все эти годы книга пользуется неизменно огромной популярностью у читателей разных поколений Новое издание приурочено к 60-летию Битвы под Москвой и 105-й годовщине со дня рождения Г. К. Жукова.

Текст печатается с учетом последней прижизненной правки автора

---

После успешного окончания гражданской войны прославленный полководец А. И. Егоров командовал различными военными округами и в 1931 году был назначен начальником Штаба РККА. А. И. Егоров был награжден четырьмя орденами Красного Знамени и почетным революционным оружием. В 1935 году ему было присвоено звание Маршала Советского Союза.

В наш полк А. И. Егоров приехал неожиданно. Это было в 1927 году после Пленума ЦК Компартии Белоруссии, в котором он участвовал. Я проводил очередное занятие по тактике, когда мне доложили о приезде командующего.

А. И. Егоров захотел присутствовать на занятиях, тема которых была "Скрытый выход кавполка во фланг и тыл противника и стремительная атака на врага".

Все шло довольно гладко, решения командиров подразделений были смелыми и инициативными. Командующий был в хорошем настроении, много шутил, это способствовало непринужденному настроению у всех присутствовавших.

После моего заключения А. И. Егоров сделал ряд замечаний и пожеланий. Особенно запомнилось его указание о том, что мало учить наших командиров только тактике, надо обязательно учить их разбираться в оперативном искусстве, учитывая, что война, если она будет развязана врагами нашей Родины, обязательно потребует от многих из нас знаний и в области оперативного искусства.

После занятий командующий спросил:

- А как обстоят дела с разработкой мобилизационного плана полка?

- Над мобпланом полка мы много работали, но у нас возникли некоторые вопросы, на которые высшее начальство ответа пока не дало,- ответил я.

- Ну что же, давайте посмотрим мобплан полка и ваши вопросы, - сказал А.И. Егоров.

Примерно час мы с начштаба докладывали о разработке мобплана и отвечали на вопросы командующего, после чего он сказал:

- Неплохо, неплохо. Что же вам не ясно?

- Сложность нашего положения заключается в близости государственной границы. По тревоге мы вынуждены были бы выступать в большом некомплекте. Кроме того, полк должен был еще выделить из наличного состава кадры на формирование вторых эшелонов. Вступление в первый бой с врагом в ослабленном составе может отразиться на моральном состоянии личного состава, - заключил я.

- Это верно, - сказал А. И. Егоров, - но у нас нет иного выхода. А формировать вторые эшелоны частей необходимо. Врага нельзя недооценивать. Надо готовиться к войне по-серьезному, готовиться драться с умным, искусным и сильным врагом Ну, а если враг на деле окажется менее сильным и недостаточно умным - это будет только нашим преимуществом.

А. И. Егоров интересовался многим: и состоянием неприкосновенных запасов, и общежитием солдат, и тем, как устроен начальствующий состав. Мы доложили, что командный состав в основном живет по частным квартирам, занимая, как правило, одну комнату на семью.

В то время, помнится, мы добровольно сдавали личные ценности в золотой фонд страны на строительство фабрик и заводов. А. И. Егоров поинтересовался и этим.

- Ну, а что сдал сам командир полка? - спросил он.

- Четыре призовых серебряных портсигара, полученных мною на конноспортивных состязаниях, золотое кольцо и серьги жены. Собственно говоря, так поступали все.

Командующий оглядел нас и сказал:

- Очень хорошо, товарищи, иначе и быть не может!

Если не ошибаюсь, в 1927 году в дивизию приезжала делегация английских рабочих, которая выразила желание взять над ней шефство. Они вручили нам Красное знамя. С тех пор 7-я кавалерийская дивизия стала называться дивизией "Имени английского пролетариата".

Дела в дивизии особенно оживились, когда комдива Д. А. Шмидта сменил серб Данило Сердич, прославленный командир Первой конной армии. Д. Сердич сразу развил активную деятельность и сумел завоевать авторитет у командиров частей. Мне он нравился своей высокой требовательностью, беспокойной заботливостью о постоянном совершенствовании боевой и политической подготовки. Д. Сердич активно вникал во все вопросы партийной жизни и был полноценным единоначальником. В личной жизни он был весьма скромен.

Все полевые учения дивизии и участие в окружных маневрах при Даниле Сердиче проходили поучительно и неизменно приносили 7-й Самарской кавалерийской дивизии заслуженную славу. Все мы чувствовали свой оперативно-тактический рост и знали, что в этом большая личная заслуга нашего комдива. Словом, он был достойным командиром и умелым воспитателем. К сожалению, в период культа личности он был оклеветан и в 1937 году трагически погиб.

В январе 1930 года командиром 7-й Самарской кавалерийской дивизии был назначен К.К. Рокоссовский. Несколько позднее, в мае того же года, я был назначен командиром 2-й кавалерийской бригады 7-й Самарской кавдивизии.

С Константином Константиновичем Рокоссовским, как я уже упоминал, мы вместе учились в 1924-1925 годах в Ленинграде на ККУКС и хорошо знали друг друга. Ко мне он относился с большим тактом. В свою очередь, я высоко ценил его военную эрудицию, большой опыт в руководстве боевой подготовкой и воспитании личного состава. Я приветствовал его назначение и был уверен, что К. К. Рокоссовский будет достойным командиром старейшей кавалерийской дивизии. Так оно и было. Кавалерийским полком я командовал почти семь лет. Это была хорошая школа. Кроме богатой практики, за этот период я получил значительную теоретическую, оперативно-тактическую подготовку, участвуя в окружных маневрах, дивизионных и корпусных учениях и военных играх. Как командир-единоначальник, глубже понял руководящую, организующую роль нашей партии в строительстве и в повседневной деятельности частей Красной Армии.

Конечно, все это давалось нелегко, были в работе и ошибки. Но кто не ошибается? Разве тот, кто работает только по указке сверху, не проявляя в работе творческой инициативы. Вообще говоря, дело, на мой взгляд, не столько в ошибках, сколько в том, как скоро они замечаются и устраняются.

Меня упрекали в излишней требовательности, которую я считал непременным качеством командира-большевика. Оглядываясь назад, думаю, что иногда я действительно был излишне требователен и не всегда сдержан и терпим к проступкам своих подчиненных. Меня выводила из равновесия та или иная недобросовестность в работе, в повелении военнослужащего. Некоторые этого не понимали, а я, в свою очередь, видимо, недостаточно был снисходителен к человеческим слабостям.

Конечно, сейчас эти ошибки стали виднее, жизненный опыт многому учит. Однако и теперь считаю, что никому не дано права наслаждаться жизнью за счет труда другого. А это особенно важно осознать людям военным, которым придется на полях сражений, не щадя своей жизни, первыми защищать Родину.

2-я бригада, которой я должен был командовать, состояла из двух кавалерийских полков - 39-го и 40-го. Мне предстояло тщательно изучить состояние дел в 40-м кавполку, которым в то время командовал Ивлев - выходец из бывших офицеров царской армии, человек малообщительный. Конное дело он не любил. Однако хорошо знал огневую подготовку и внимательно занимался ею. В этом отношении его полк всегда был впереди.

Может быть, вследствие многолетней привычки к 39-му кавполку, с людьми которого сроднился, мне казалось, что 39-й полк лучше подготовлен в боевом отношении и более организован. Однако я понимал, что командиры и политработники 40-го кавполка, которым также дорога честь своего полка, могут болезненно реагировать, если я буду выставлять 39-й кавполк как образец, по которому нужно равняться.

Поэтому все хорошее, что было у 40-го кавполка, даже мелочи, старался отмечать, ставить в пример другим частям. Мы часто устраивали различные показательные занятия обоих полков по тактической, огневой, конной подготовке, а также по вопросам политической подготовки и воспитательной работы. И этот метод очень скоро дал положительные результаты, 2-я бригада стала ведущей в 7-й Самарской кавалерийской дивизии, что не раз отмечалось, и это всех нас радовало.

Короче говоря, все мы работали дружно, с увлечением. Командиры в своей работе умело опирались на партийные организации, направляли активность и энергию всего личного состава на повышение постоянной боевой готовности.

Можно было бы привести много примеров, но я думаю, что в этом нет необходимости. Ограничусь лишь тем, что хорошо запомнилось.

Как-то зашел ко мне секретарь партбюро 39-го полка с предложением расширить обмен опытом работы полков в масштабе всей бригады.

На совместном совещании партбюро полков решено было провести методическое занятие с группой бойцов, где показать, как надо разъяснять наиболее отстающим красноармейцам линию партии в сложных вопросах.

Первое занятие провел политический руководитель эскадрона 39-го полка Борис Афанасьевич Жмуров и, надо отдать ему должное, провел блестяще.

Затем по инициативе политработников 40-го полка были собраны самые недисциплинированные красноармейцы, с тем чтобы в откровенной беседе выяснить причины их проступков. Оказалось, что значительное число нарушений совершалось не столько по вине самих красноармейцев, но и потому, что их командиры и политработники не знали характера и индивидуальных особенностей своих бойцов, не всегда справедливо расценивали их поведение. В результате эти командиры теряли свой авторитет. И красноармейцы нередко поступали назло таким начальникам.