Сергей Герасимов - Изобретение зла

• Название: Изобретение зла
• Автор: Сергей Герасимов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Но бинт, испачканный кровью, уже сорок минут оставался таким же испачканным. Кровь не исчезала.

Ладно, - подумал Мединцев, - допустим, что на бинте не кровь пациента, а наша кровь, из банка. Скорее всего, так оно и есть. Или смешанная, наша и его.

Наша кровь совершенно нормальна и не может исчезать, до тех пор, пока чужой организм не начнет воспринимать её как свою, во всяком случае. Интересно, что будем делать, если вся перекачанная кровь снова пропадет неизвестно куда? Опять накачаем новую? И сколько раз это делать? Ведь есть же лимиты. Мы не можем делать полное переливание каждую неделю или каждый день, слишком дорого обойдется. Тогда оставить его умирать, что ли? Впрочем, это все домыслы.

Ничего же не известно. Он ещё раз внимательно рассмотрел бинт, и даже поднес его к лампе, и вышел из кабинета.

Он чувствовал, что наткнулся на золотую жилу. Подобного эффекта ещё никто не наблюдал. Жаль, если пациент умрет.

Послеоперационная состояла из двух хорошо оборудованных коек. Здесь приходили в себя не очень тяжелые больные. У последнего - всего лишь вскрыта брюшная полость, вскрыта и снова зашита. Не обнаружено ничего, достойного оперативного вмешательства. Но если он умрет, то придется за него отвечать.

Мне отвечать, - думал доктор Мединцев. - Умер вполне здоровый пациент. Умер, после того, как доктор Мединцев всего лишь вскрыл брюшную полость и ничего там не нашал, кстати... Совсем не кстати... А ведь вполне возможно, что умрет.

Надо поточнее оформить отчет. И побольше документальных свидетельств. С документами не поспоришь. Как только очнется, я поговорю с ним и отправлю в общую палату. Если все в порядке.

Его смена закончилась ещё два часа назад. В госпитале почти никого не осталось. Слышался дальний смех: больные веселились, убивая время. В операционном блоке дежурили два санитара и одна сестра. Положен ещё и врач, но врач отпросился по личной причине. Его отпустили, ведь не предпологалось ничего экстраордирарного. Да ничего ведь и не произошло, кроме - а может я схожу с ума? - подумал он и сердце упало.

Мединцев заглянул в комнату дежурного. Сестра разгадывала кроссворд; все приборы были включены и показывали жизненные параметры пациента. Камера передавала черно-белое изображение.

Доктор поздоровался.

- Вы ещё не ушли? - удивилась сестра.

- Хочу ещё немного поработать. Как он?

- Нормально. Скоро придет в себя.

- У нас не осталось его крови? Его прежней крови, до переливания? Анализы, грязные бинты, все что угодно?

- Навряд ли. Но все результаты записаны в карточку.

- Понятно. Тогда включите запись и не выключайте без моего распоряжения. Я иду в палату и ещё раз его осмотрю.

Он вошел и сел на соседнюю койку. С чего начать? Конечно, можно было бы перекопать весь мусоросборник и выудить оттуда чистые бинты, но кто докажет, что это именно те бинты? И если их там нет? На кого я буду похож? Но ведь кровь исчезала. Я это видел. И мы влили в него полтора литра новой, а куда девалась старая? Если она не попадала в пространство между органами, то куда она девалась? Так, это уже хорошо, этот факт документально зафиксирован. С документом не поспоришь. Правда, это все так странно, что меня могут уличить в фильсификации. Почему я подумал "уличить"? Только несправедливо обвинить.

Какая разница, если результат один и тот же.

Он поднял запястье пациента и проверил пульс. Не было никакой особенной нужды это делать, ведь пульс контролировался датчиком, но доктор все время ощущал давящий взгляд камеры. Камера не только наблюдает, но и записывает. Под пристальным дулом камеры начинаешь вести себя как дурак, как будто идешь на расстрел. Хочется гордо выпятить грудь и сделать что-то умное и запоминающееся.

Нагнувшись, он взял и вторую руку пациента - кожа была необычно гладкой.

Он поднялся, включил дополнительное освещение, и вернулся к пациенту. Так и есть: кожа розовая, как у младенца, без единого волоска. Даже у младенца есть пушок, а у этого нет. И лицо почти без бровей. Доктор Мединцев включил диктофон.

"10 января 476 года, - начал он. - Восемь пятнадцать вечера. Операционный блок номер двенадцать, палата три. Наблюдаю: кожа пациента приобрела необычный розовый оттенок. Не выглядит болезненной. Больше всего похожа на хорошо отмытую кожу. На коже совершенно отсутстуют волосы. В карточке такая аномалия не отмечена. Значит, волосы исчезли недавно. Продолжаю осмотр. Брови практически отсутствуют. Волосы на голове густые и короткие."

Вот оно, - подумал доктор Мединцев, - я же помню, что его волосы были длинными. И я помню, что выбрил ему полоску на животе, перед тем, как сделать разрез. Сначала кровь, потом волосы. А ногти?

Ногти оказались очень коротко остриженными и легко вдавливались. Ногти короткие и тонкие. Возможно, исчезают тоже. Кровь, волосы, потом ногти. Что следующее? Если начнет исчезать все остальное?

Он пошевелил пальцами в волосах пациента, чтобы ещё раз убедиться в своем предположении. Точно, стали намного короче. Камера зафиксирует его волосы и мою руку, демонстрирующую эти волосы. Потом они будут укорачиваться дальше, пока совсем исчезнут. И все увидят, что они исчезли. А такой факт уже не подделаешь. Но как же это может быть - материя ведь не может превращаться в ничто? Пациент застонал и очнулся.

- Ну привет, воришка, - сказал Мединцев, - очнулся, наконец. Может, ты сам скажешь, что с тобой случилось? Мы все здесь стараемся, но ничего не можем понять.

- Пить, - сказал Светло-зеленый.

- Нет, пить тебе нельзя. И ещё всю ночь будет нельзя. Эй, ты меня видишь?

Ты что-нибудь помнишь? Не застывай так! Скажи как тебя зовут?

- Пить.

Бесполезно.

Доктор Мединцев пробовал говорить с пациентом, пока не утомился. Совершенно пустые глаза - как у младенца, рожденного без лобных долей мозга.

Пациента усыпили и приготовили к перевозке. Доктор Мединцев шел по коридору и размышлял. Кровь, потом волосы и ногти, думал он. Потом что-то с сознанием.

Или с памятью. Он ведь явно ничего не помнит. И это не результат наркоза. Это выглядит так, как будто кто-то стер его память. Он даже не может говорить, может лишь произнести одно-два слова. Завтра организуем психиатрическое обследование. Терпеть не могу откладывать такие дела на завтра. Почему все важное происходит ночью?

- Здрасте! - услышал он.

- Что? А, здравствуй.

Перед ним стоял парень лет пятнадцати, в красном больничном халате и в красных шлепанцах. Его волосы охватывала алая лента. В ухе серьга с красным камешком. Пуговицы на халате вообще пурпурны и каждая величиной с пятак. Что за маскарад, - подумал Мединцев, - здесь госпиталь или театр мод? Этот весь в красном, а тот весь в зеленом! Они специально что ли так наряжаются?

- Как он там? - спросил Красный.

- Плохо. Сделали операцию.

- И все равно плохо?

- И все равно плохо. Скажи, какие у него были волосы? Длинные?

- Да такие как у меня, - ответил Красный. - Он их тоже подвязывал. А что?

- А ногти? Как он стиг ногти?

- Как все, когда длинющие вырастут.

- Ты ничего необычного не замечал с его ногтями?

- Нет.

- У него была обычная кожа?

- Откуда я знаю?

- Ладно, иди.

- А мне не нужно разрешения, чтобы уйти, - сказал Красный и пошел в сторону лестницы.

Что это он здесь шляется на чужом этаже? - подумал доктор Мединцев.

17

Красный имел большие костлявые кулаки, которыми на спор пробивал доску средней толщины. В палате его побаивались, но постоянно задирали, совсем чуть-чуть. Красный часто хамил врачам, любил издеваться над санитарками, но всегда чувствовал грань между "можно" и "нельзя". Когда он был не в духе, каждый старался держаться подальше от него. Каждый, кроме Пестрого - тот ничего не боялся.

Сейчас он был очень не в духе.

Он вошел в палату и сел на постель. Свет из экономии отключили ещё два часа назад, сволочи. Стучал дождь по желтому окну. Судя по звуку, кто-то ел варенье ложкой из банки. Играла тихая музыка.

- Кто это у нас музыкант? - спросил Красный.

Музыка мгновенно прекратилась, будто накрытая колпаком.

- Они зарезали Светло-зеленого, - сказал Красный. - Я только что видел врача. Они сказали, что было плохо, а после операции стало ещё хуже. Со всеми нами будет тоже самое. Вы можете оставаться, а я ухожу.

- Хотел бы я знать как? - поинтересовался Пестрый.

- Не твоего ума дело.

- Я тоже ухожу, - сказал Коричневый.

Остальные промолчали.

- Ну досвиданья, что ли? - сказал Красный тихо и вопросительно.

- Возьми мой шарф, - ответил Пестрый. - Завтра отдашь, когда вернешься.

- Ты думаешь, что я не смогу?

- Не сможешь. Это судьба.

- Судьбы нет. А если есть, я ей морду набью вот этим, - Красный показал кулак темному потолку, - пусть только попробует мне помешать.

- Будешь на улице, купи мне сигареты.

Пестрый любил шутить.

Они спустились на второй этаж и прошли по длинному темному коридору. Окна выходили во двор, а во дворе горела лишь одна лампочка и та включенная через диод, для экономии. Черный коридор кажется бесконечным в длину - шары ламп под потолком отбрасывают одинаковые овальные тени, эхо шагов, особенный запах долгой необитаемости. Здесь старое крыло госпиталя, теперь совершенно пустое.