Игорь Ефимов - Седьмая жена

• Название: Седьмая жена
• Автор: Игорь Ефимов
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004

«Седьмая жена» – пожалуй, самый увлекательный роман Ефимова. Это удивительный сплав жанров – философского и приключенческого. Темп, и событийная насыщенность боевика соединены с точным и мудро-ироничным пониманием психологии отношений Мужчины с Женщинами. Американцы и русские, миллионеры и люмпены, интеллигенты и террористы, и в центре герой – муж семи жен, гений страхового бизнеса Антон Себеж, отправляющийся в смертельно опасное путешествие за своей дочерью.

---

Он оглядел притихших сотрудников, как дирижер, ждущий, чтобы финальные аккорды замерли под сводами зала.

– Я уже советовался с товарищами из министерства, получил полную поддержку. Будем строить новую фабрику под заграничный конвейер. Остается вопрос – где? Надо же так ее поставить, чтобы траву не за сто верст возить. Чтобы сенокосилка прямо с луга в одни ворота въезжала, разгружалась, а из других ворот чтобы выкатывались вегетарианские баночки на ужин студенту, строителю, моряку и хлеборобу. И тут нам, конечно, не обойтись без совета нашего дорогого загнивающего гостя. Антон Гаврилович, скажи ты нам честно: как звать траву, из которой вы, враги рода человеческого, эту вкуснятину стряпаете? И есть ли у нас такая трава? И если есть, то где? Потому что сказано ведь в доброй народной поговорке: «Кормил бы и волка, коли бы он траву ел».

Антон встал. Он чувствовал, что волнуется. Он разложил перед собой листки с инструкциями адмирала Козулина. Дело в том, сказал он, что в наименованиях трав царит разнобой. Ваши и наши ботаники не занимались всерьез проблемами перевода. Нет уверенности, что словари правильно соотносят. Кроме того, возможно, что два сорта травы отличаются друг от друга очень мало. Один – русский – вполне может заменить другой, американский. А словари и справочники будут утверждать, что в России такая-то трава не растет – и дело с концом. Поэтому фирма «Пиргорой» считает, что начинать нужно с небольшой экспедиции в русские луга. Ему, Антону, понадобится неделя или две, чтобы обследовать наличие нужных трав и выбрать оптимальное место для строительства фабрики. Такая экспедиция не будет стоить дорого, потому что команду он оставит на борту «Вавилонии». Ему понадобится только автомобиль, карты местности и рекомендательные письма к властям. Переводчица у него, как видите, уже есть. По имеющимся в Америке данным, лучшие луга с подходящими травами должны обнаружиться в Псковской области.

Участники совещания загудели одобрительно и облегченно. Иностранец попался простодушный, неопытный. Не сумел использовать ошибку их новичка-директора, который так неосторожно и откровенно загорелся на вегетарианский конвейер. Настоящий капиталист ведь тут же схватил бы за горло, потребовал бы аванс в твердой валюте, свободный вход на все балеты, а то и возврата каких-нибудь северных островов, а то и освобождения каких-нибудь психов, каких-нибудь еврейских тунеядцев, замешанных в ивритном соусе. Этому же простофиле только устрой поездку на Псковщину (даже не в Крым!), и он будет доволен. Это мы можем, прокатим с ветерком заезжего Паганеля. Там ему псковские хулиганы устроят веселую жизнь. Будет знать, как подсовывать ответственным работникам кошачий консерв. Самые яркие реплики и крепкие эпитеты Мелада, краснея, пропускала.

Увенчанные кружевами официантки внесли шампанское. Бурлящие потоки пузырьков ринулись омывать натруженные вкусовые пупырышки. Антон троекратно чокался с каждым подходившим доброжелателем счастливого пути. Краем уха слушал, о чем болтал директор с Меладой под картой говяжьей разрезанной Америки.

– Что-то мне твоя фамилия знакома, красавица… Ты не Пашки ли Сухумина дочка? Это для кого другого, может быть, и Павел Касьянович, а для меня до гробовой доски – Пашка… Мы же с ним вместе начинали! По удобрениям да по мелиорации в Карелии. И китайского шелкопряда вместе на Кольский полуостров продвигали. Только потом раскидало: меня – в новгородскую оперу директором (у меня ведь голос – ого! – меня Лемешев слушал!), а его – по народному образованию. (Говорил ведь я ему на курсах партийного повышения: не рвись в отличники, не будет добра.) Из оперы меня сюда недавно перебросили. На укрепление. А он где же теперь? Да что ты!.. Заместителем у главного?! В целом Пскове?… Ого! Далеко пошел! Так ты повезешь своего кошкоеда туда – и родных повидаешь. Гляди, как удачно! Ну поцелуй отца за меня. Скажи: если консервы нужны – пусть звонит, не стесняется. Есть покамест и не из одной травы у нас продукция – и крабиков для старого друга найдем, и икорки, и осетринки.

Директор проводил их по коридору до главной лестницы. Пожал руки. Несколько секунд боролся с собой. Антон понял, что должно произойти, но отстраниться не успел: директор быстро нагнулся вперед и лбом, бровями, шевелюрой потерся о его плечо.

Интуристовский автомобиль ехал по широкому проспекту. Аккуратные шары подстриженных деревьев тянулись вдоль тротуаров. Казалось, надуй их чуть посильнее легким зеленым газом – и они оторвутся от асфальта, вознесутся над крышами домов, защитят от вечно грозящих, вечно летящих где-то вражеских эскадрилий.

– Вы довольны? – спросила Мелада, глядя в окно.

– По-моему, все прошло прекрасно. Они действительно могут получить для меня нужные разрешения?

– Безусловно. Вы теперь превратились в важного специалиста. Приобрели эту заветную приставку «спец». Нам понадобится дня два на сборы. Сможем выехать послезавтра.

– Превосходно. Кстати, сегодня я впервые услышал вашу фамилию. Что она означает? Сухой ум? Ухо ума?

– Сухумины – значит из города Сухуми. На берегу Черного моря. Много тысяч лет тому назад туда тоже приплывал один заморский искатель приключений. Из Греции. Тоже поначалу скрывал свои настоящие цели.

– Во всяком случае, ни золотое, ни медное, ни даже оловянное руно меня не интересует.

– Хотелось бы верить, хотелось бы верить…

Она опять глядела в окно на проносящиеся лиственные аэростаты.

– Я думала о вашей вчерашней просьбе… Ведь в конце концов, мне необязательно знать имя человека, которого вы хотите повидать… Бумажка с адресом у вас с собой? Согните ее так, чтобы имя не было видно… И закройте пальцем номер дома… Только город и улица… Да, я знаю, где это. Минут сорок езды на электричке. Побережье Финского залива, курортный поселок. Этот человек говорит по-английски? Ну вот, значит, переводчик вам не понадобится. Я могу написать в докладе, что вы захотели искупаться и позагорать, И я отвезла вас на пляж. Вы ведь хотите позагорать под финским осенним солнцем? Это не будет обманом?

Антон попытался взять ее за руку. Она выдернула пальцы.

– Мелада, поверьте… Я понимаю, что ради меня вы нарушаете ваш священный порядок… Вы чувствуете себя обязанной мне… В другой ситуации я бы отказался, сказал бы: «Забудьте и не терзайтесь». Но в данном случае это слишком важная услуга… И мне не до красивых поз… Дело в том, что человек, которого я должен повидать…

Она зажала уши ладонями и повернула к нему сердитое лицо.

– Разве вы не поняли? Я не хочу ничего знать. Ничего! Мы встретимся в вестибюле отеля. В четыре часа.

Сосновые дачки тянулись в сосновом лесу за ровными рядами сосновых заборчиков. Белки, дятлы и воробьи раскинули свой летучий базар между крышами и кронами, не замечая разницы между ними, не признавая границ. Казалось странным, что из телевизионных антенн не пробиваются хвойные побеги с шишками, а в розовых вечерних стволах не поблескивают окошки.

Дойдя до номера тридцать пятого, Антон оглянулся. Мелада честно исчезла. «Много будешь знать – скоро состаришься», – дразнил его в детстве дедушка Ярослав. Мелада не хотела знать лишнего, хотела остаться молодой. Она сказала, что будет ждать его на пляже. Он обещал поторопиться, не затягивать разговор.

Высокий, прямой старик медленно шел к нему от дома по скользким сосновым иглам. Черный ньюфаундленд следовал за ним, подняв недоумевающую морду, словно хотел сказать, что с непрошеным пришельцем он смог бы справиться и один. Фамильный зазубренный профиль у Козулина-старшего был тронут по всем пикам-вершинам голубоватой сединой – бородки, усов, бровей.

Антон достал из бумажника пересекший океан фотоснимок и молча протянул старику над сосновыми копьями калитки. Старик всмотрелся в портрет брата, окруженного внуками, стоящего за массивным креслом, делающего приглашающий взмах в сторону пустого сиденья. Перевернул, прочел короткое послание на обороте. Потом трижды осенил себя крестным знамением, поднял лицо к притихшим ветвям и забормотал слова благодарственной молитвы. Ньюфаундленд подцепил носом щеколду и отворил калитку.

Введя гостя в дом, Козулин-старший прежде всего достал из холодильника затуманенный графинчик и бережно поставил его на стол. Извлек кусок сыра, банку огурцов. Сосновые стены гостиной были едва видны в просветах между позолоченными рамами картин. Чемоданы в стиле позднего Сезанна, баулы под Дега, вангоговские сундуки, передвижнические несессеры, кубистические тюки…

– Ну что ж, посмотрим, что у вас там разболелось, – неожиданно громко сказал хозяин. – Разденьтесь до пояса.

Антон послушно взялся за пуговицы рубашки. Козулин-старший остановил его жестом. Показал на телефон, на ухо, похлопал себя двумя пальцами по плечу. Взял блокнот с бланками рецептов, написал крупно: «Когда?»