Александр СЕГЕНЬ - Невская битва

• Название: Невская битва
• Автор: Александр СЕГЕНЬ
• Жанр: Историческая проза

Роман современного писателя-историка А. Сегеня посвящен ратным подвигам новгородского князя Александра Ярославича (1220—1263). Центральное место занимают описания знамени­тых Невской битвы и Ледового побоища, победа в которых при­несла молодому князю славу великого полководца Руси.

---

—    Пожалуй, недурно было бы отправить Алексан­дру благородную грамоту с приглашением его на бит­ву, — сказал Торкель.

—    Как раз это я и хотел предложить, — живо ото­звался Биргер. — У епископа Томаса найдется немало остроумия, дабы употребить его в данном случае. Вы согласитесь, святой отец?

—    Охотно, — ответил англичанин, радуясь, что есть чем скоротать оставшееся время до ужина. — Пусть принесут мой письменный сундучок.

—    Вы хотите писать на пергаменте? — спросил Торкель.

—    А на чем?

—    Эти дикари не заслуживают, чтобы им писали на том же материале, на котором вы пишете послания самому папе. Говорят, они и сами для своей переписки предпочитают березовую дрань.

—    Это хорошая мысль, — почесал бритый подбо­родок Томас.

—    Плохая, — возразил Биргер. — Они еще поду­мают, что мы бедны и не можем позволить себе писать на пергаментах. Пишите на хорошем листе, отец То­мас.

Когда подали письменные приборы, все трое усе­лись вокруг раскладного столика и принялись сочи­нять послание, упражняясь в остроумии. К ним ти­хонько подошли еще несколько рыцарей — рыжий Аарон Ослин, одноглазый Ларе Хруордквист, верзила ' Рогер Альбелин, толстяк Маттиас Фальк и коротышка Нильс Мюрландик. Всем хотелось поучаствовать в дерзком послании будущему противнику.

—    Напишите ему, что он вшивый, — с хохотом по­просил Альбелин.

—    И от него воняет так, что нам отсюда слыш­но, — добавил Хруордквист.

—    И что черви едят его, — блеснул в свою очередь Мюрландик.

—    И что он не успеет доехать до нас, потому что его одолеет проказа, — сам поражаясь своему уму, за­катился мелким смехом Аарон Ослин.

—    Погодите, — улыбаясь, отстранил их Биргер, потому что они готовы были своим напором раздавить столик, на котором распрямился лист пергамента, го­товый вобрать в себя все шведское остроумие. — Спер­ва надо придумать, как мы обратимся к нему.

—    Предлагаю так: «Проклятый Богом копченый угорь!» — поспешил вставить свое Торкель Фольконунг.

—    Отчего же он угорь и почему копченый? — уди­вился епископ. — Да мы и не рыбаки, и пришли сюда не угрей ловить.

—    Тогда так: «Вшивый заморыш и слизняк!» — рявкнул благородный рыцарь Рогер Альбелин. Ему явно нравилось видеть своего врага вшивым. Видно, это было его больное место.

—    Если бы он был вшивым заморышем и слизня­ком, то с какой стати эдакое множество знаменитых рыцарей явилось сражаться с ним? — прокряхтел му­дрый епископ.

—    Ну тогда напишите: «Продавший душу дьяво­лу», — предложил рыжий Аарон.

—    Это ближе к истине, — согласился Биргер.

—    Напишем так: «Утративший истинную веру Христову, от отцов и дедов своих оскверненную, безза­конный конунг Александр», — подытожил епископ Томас и начал красиво выводить на пергаменте буквы.

—    Да, — стал чесать себя во всех местах рыцарь Алъбелин, — лучше и не скажешь. Не зря эти епископы берутся учить людей. Но дальше все-таки надо ему написать, что он вшивый.

—    И про червей хорошо бы, — пробормотал Мюрландик, с затаенным дыханием глядя на чудо появле­ния букв и слов.

—    И про вонь, — добавил Хруордквист. — Ей-бо­гу, я чую, как он там воняет в своем Хольмгарде. Ме­ня сейчас вывернет наизнанку от этой вони. — И он стал всячески показывать свою тошноту, да так увлек­ся в лицедействе, что его и впрямь чуть не вырвало. К счастью, желудки у благородных рыцарей были еще пустые.

Но всем очень понравилось выступление Ларса Хруордквиста, и многие стали требовать вписать в грамоту про Александрову вонь.

—    Да погодите вы со своей вонью! — возмутился Томас. — Теперь надо написать, от кого грамота.

—    Предлагаю так: от самого Иисуса Христа. Ибо Иисус Христос незримо присутствует в нас, — произ­нес Биргер, и в сие мгновенье ему и впрямь показалось, что он — не он, а сам Иисус. — Так и напишите, святой отец: «Я, Иисус Христос, незримо идя… ходя… сло­вом, находя себя среди шведского воинства…»

—    Нет, — решительно возразил англичанин. — Пусть Христос и с нами, но это было бы слишком дерз­ко писать от Его имени.

—    Тогда напишите: «Мы, Биргер и Торкель Фольконунги, а с нами и все шведское войско…» — предло­жил брат Биргера.

—    И это неверно, — снова стал занудствовать епис­коп. — Ведь, как ни крути, а король назначил вождем воинства не Биргера с Торкелем… К тому же с нами не только шведы. Напишем так: «Я, король Швеции Эрик, в лице своих лучших военачальников и дружест­венных рыцарей норвежских, датских и финских…»

—    Финские рыцари — это смешно! — захохотал доселе молчавший Маттиас Фальк. Попросту он все это время тайком поедал кусок копченой грудинки.

—    Только не пишите «король Швеции Эрик Шепе­лявый», — всполошился коротышка Мюрландик, но Томас и без того не собирался вставлять прозвище короля в благородную грамоту.

—    Итак, я написал, что король в нашем лице при­шел покорить земли Александра. Кончим на этом или еще что-нибудь добавим?

—    Да напишите же про вонь, ей-богу! — обиженно воскликнул Хруордквист. Зря, что ли, он лицедейст­вовал, изображая тошноту?

—    Ладно, я напишу так… — произнес Томас и стал писать дальше, попутно произнося, что пи­шет: — «упорствуя в зловонном отступлении от истин­ной веры, ты навлек гнев Святой Апостольской Рим­ской Церкви и приговорен к казни за то, что не токмо сам продолжаешь заблуждаться в своей ереси, но и многие множества народов влечешь за собой во тьму погибели. Выходи же против меня, если можешь и хочешь сопротивляться! Я уже здесь и пленю твою землю». Ну что? Достаточно?

—    А про червей? — обиженно взвизгнул коротыш­ка Нильс.

—    А вши? — возмутился длинный Рогер.

—    Да у меня уже места нет на пергаменте! — вос­кликнул Томас. Рыцари хотели было затеять с ним спор и потребовать продолжения грамоты, но тут у ко­стров началось оживление, вызванное тем, что жаркое подошло, и взоры сочинителей послания Александру обратились туда.

—    Лучше подумаем, кого отправить с грамотой в Хольмгард, — сказал Биргер.

—    Да, — согласился Томас. — Кто у нас знает речь русов, чтобы мог перевести грамоту этим дикарям?

—    Есть такой! — обрадовался Маттиас Фальк, что может быть полезен. — В моей дружине имеется Во­нючка Янис. Он родом из Земиголы, родители у него русы, а сам он кого-то там прирезал и сбежал служить у нас.

— Очень хорошо! — в свою очередь обрадовался Ларе Хруордквист. — К вонючему Александру — во­нючего Яниса. Лучше не придумаешь! Однако там уже туши разламывают! — И он устремился к кострам, где с вертелов начали снимать дымящуюся еду. Осталь­ные последовали за ним.

Глава четвертая

СЛОВОПРЕНИЕ НА ПОЛДНИКЕ

После утренней службы, посвященной памяти княгини Ольги, равноапостольной первокреститель-ницы Руси нашей, сидели в теньке и полудновали под развесистым дубом, росшим около княжеского дома на Городище, сам владыка Спиридон, князь Алек­сандр Ярославич, княгиня Александра Брячиславна, отрок Савва, другой слуга и оруженосец Ратмир, лов­чий Яков, дружинники и запевалы Константин Луго-тинец и Юрята Пинещенич, Гаврила Олексич и Сбы-слав Якунович, Домаш Твердиславич да немец Рат-шау, он же, по-новому, по-русски — просто Ратша.

Ели пшеничную кашу с постным маслом, рыбную уху из выловленных поутру стерлядок и репку с медом.

—    Добрая ушица, — нахваливал архиепископ. — И зело добре то, що ты, княже, по середам и пяткам то­же постуешь. Говорят, в прежние времена было такое благочестие, що всякий русский человик строго посты соблюдал. Не то що ныне.

—    Видать, за то и осерчал Господь на Землю Рус­скую, що наслал на нас батыевых змеельтян, — позво­лил себе заметить Юрята.

—    В особенности не у нас вольности завелись, не в Новегороде, — сказанул Луготинец, заводя люби­мый здешний толк о собственной новгородской полез­ной особливости.

—    Кабы не так! — усмехнулся архиепископ. — В особенности у нас-то и шалят как удумается. Хех… не токмо по середкам да пяткам, а в самые посты не по­стятся, опричь Великого. Бачут, мол, то не наше дело, а монашеско — пестовать. Еще и щеголяют своим бес-постьем. Понадсмеиваются — кто постует, у того жи­ла сохствует. А вон наш князек и правила соблюдает, и силы в ем немереные. Я дивывал, яко ен тяжелен­ные хорюгови одной ручкой легко носит, будто то лег­кие дротики. А наша боляра да господа новгородская знай кичится беззаконием. И то удивительно, как на нас о ею пору не упала гневная Господня дубина.

— Дай срок… — проговорил тихо Ратмир. Слова его прозвучали столь тревожно, что все ненадолго пе­рестали есть, глядя на княжьего оруженосца. Ратмир почувствовал на себе общий взгляд и замер с ложкой ухи, не донеся до рта. — Я бачу: придут, нигде не за­мешкают. А вот, отче, рассуди наш спор с князем, — оживился он, найдя, на что перевести разговор, ибо очень грустные глаза сделались у княгини. — Почекайте, я сей же час вернусь.