Филипп Бобков - Последние двадцать лет: Записки начальника политической контрразведки

• Название: Последние двадцать лет: Записки начальника политической контрразведки
• Автор: Филипп Бобков
• Издательство: Русское слово-РС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-94853-649-1

Книгу можно назвать сенсационной. Ф.Д. Бобков — известный чекист; работал с Ю.В. Андроповым, был начальником 5-го Управления КГБ СССР и первым заместителем председателя КГБ СССР, он генерал армии в отставке. Будучи одним из высших должностных лиц, защищавших советский государственный строй, Ф.Д. Бобков в своей книге дает ключ к исторической загадке XX века, которая заключена в великой и трагической судьбе СССР и России.

---

Вы хотите оправдать репрессии, которые погубили значительно больше народу, нежели эти группировки?

Ни в коем случае. Просто я пытаюсь объективно объяснить причины «холодной войны» и жесткость инициатив руководства страны.

Какая роль в этом отводилась органам безопасности?

Роль исполнителя. И это не оправдание, а констатация факта. Хуже других подразделений сложилась обстановка в Следственной части по особо важным делам, которая оказалась в полной изоляции от всех оперативных и следственных подразделений МГБ. Поэтому их работа часто строилась на показаниях отдельных лиц, и на этом же основании выносились скоропалительные приговоры.

Со дня ареста Абакумова в 1951 году внутри самого МГБ начался открытый террор. Чуть ли не каждый день становилось известно: арестован начальник управления или отдела, их замы. Мы шли на работу, не зная, что нас ждет, а уходя, шутили: «Если не вернусь, считайте меня коммунистом».

Что вы лично для себя вынесли из этого прошлого?

Что нужно честно служить Родине и в то же время не быть слепым исполнителем. Судьба людей не должна решаться на их собственных признаниях и на показаниях свидетелей. Обвинения должны быть основаны на документах и вещдоках. Кстати, в бытность Андропова в КГБ было принято решение вообще не направлять дела в суд, если вина обвиняемого основана только на показаниях.

Сколько при вас сменилось руководителей органов ГБ?

Двенадцать.

Кто из них, на ваш взгляд, оставил наиболее яркий след в истории?

Андропов. Когда он только пришел в комитет, положение в нем было очень сложное. И вовсе не потому, что в стране была какая-то напряженность, а потому, что не было дружбы между группами руководящих работников. Андропов существенно изменил и расширил структуру КГБ, создал ряд новых управлений, в частности аналитическое, или же наше, 5-е. Кстати, легендарная сегодня антитеррористическая группа «Альфа» — тоже его детище.

Говорят, Андропов обладал самой большой в мире коллекцией картин Филонова…

Вряд ли. Он не был коллекционером, особенно живописных полотен, хотя прекрасно разбирался и в искусстве, и в литературе. Очень любил музыку, сам писал стихи. А все, что ему когда-то дарили, сейчас хранится в музее на Лубянке. Он ничего не брал для личного пользования.

Как создавалось 5-е Управление?

Помню, был тяжелый рабочий день, затянувшийся допоздна. Я уже собрался уходить, как в моем кабинете раздался звонок. Вызывал Андропов. Я взглянул на часы: 22.00. Мелькнула мысль: «Отложил бы дела на завтра». Тем не менее я тут же явился к председателю. Он встретил меня спокойно, стал расспрашивать о жизни, о работе, о ситуации в стране. Разговор был долгий. После чего Андропов неожиданно изложил мне свои мысли по поводу создания нового управления по борьбе с идеологической диверсией и предложил мне пост первого заместителя начальника нового управления.

— Вы сразу согласились?

Нет. У меня сначала были сомнения, не будет ли новое управление аналогом Секретно-политического отдела, который существовал при Сталине и деятельность которого подвергалась жесткой критике. Но Андропов подробно объяснил, что основной задачей нового органа будет отнюдь не политический сыск, а политический анализ ситуаций в стране и по возможности наиболее точный прогноз событий. Новое управление должно было противостоять идеологическим диверсиям с Запада и содействовать укреплению Советского государства.

Но разве в итоге новое управление не стало управлением того же политического сыска?

Нет. Сегодня принято считать, что КГБ только и делал, что сажал, расстреливал за анекдоты, стишки, пустяковую болтовню. Могу заверить, в практике 5-го Управления такого не было. Андропов спокойно смотрел на инакомыслие. Более того, считал это явление закономерным. А репрессивные меры мы применяли, только если это инакомыслие уже вело к инакодействию.

Но ведь инакомыслящие, высказывая где-то в компаниях свои взгляды, тоже тем самым способствовали разложению строя. Таким образом, где же грань между инакомыслием и инакодействием?

— Если человек от компанейских рассуждений переходил к действиям, угрожающим государству, жизням людей, тогда мы уже всерьез начинали обращать на него внимание.

Но ведь наши деятели культуры Высоцкий, Ростропович, Галич, Любимов и другие не готовили терактов, тем не менее были в опале…

Не знаю, в какой именно опале были эти люди, но только не у Комитета госбезопасности СССР. Высоцкого, например, в нашем управлении очень любили, а в Московском он выступал с концертами по нескольку раз в год. Пел что хотел. Я также совершенно официально опровергаю, что Ростропович, Галич и Любимов были высланы из страны КГБ. Они уехали сами! У каждого из них были свои конфликты с Отделом культуры, с Союзом писателей либо с Минкультом, но не с КГБ. Более того, Ростроповича долго уговаривали не уезжать. Особенно по этому поводу старалась Фурцева.

— ???

Знаете, сегодня просто модно быть высланным из страны. Если ты диссидент — значит, герой. Все хотят на скамью героев. Между тем как выслан из страны из деятелей нашей культуры был только один А.И. Солженицын. Высылались также люди, привлекавшиеся к уголовной ответственности. Тех, кто к ней не привлекался, не высылали. Все уезжали сами, в том числе и Ростропович, Любимов, с которым, кстати, у меня всегда были очень добрые отношения.

От гражданства Любимов тоже добровольно отказался?

Мне понятна ирония, тем не менее причин для нее я не вижу. Любимова лишили гражданства вовсе не потому, что он был несимпатичен кому-то «сверху», а потому, что он подписал документ против СССР. «Интернационал сопротивления» — так, кажется, он назывался.

С Солженицыным встречались когда-нибудь?

Нет, никогда. Просто не приходилось…

Ас Сахаровым?

Да, один раз, когда он еще в Москве был. Знаете, я вовсе не пытаюсь оправдываться или избегать ответственности за участие в некоторых решениях, которые осуждены обществом. Деятельность академика Сахарова — одно из них. Люди, стоявшие у власти, оттолкнули этого крупнейшего ученого, не пожелали вникнуть в суть его взглядов. А с нашей стороны, со стороны КГБ, не было сделано ничего, чтобы смягчить ситуацию.

В запрете многих писателей, особенно «русского зарубежья», какая роль принадлежала КГБ?

Многие до сих пор убеждены, будто 5-е Управление запрещало выход каких-то произведений литературы и искусства. Это ни на чем не основанные домыслы. За весь период моей работы был только один случай, когда мы воспротивились выходу на экраны фильма «Агония» из-за его антиреволюционной направленности. Этот случай — единственный! Дело в том, что запрещения шли совсем из других учреждений: из отделов ЦК, по линии Главлита… В результате для широкого читателя оказался закрытым целый пласт русской литераторы.

Кстати, в докладе на Политбюро Андропов поднимал этот вопрос. В ответ было сказано: подобные проблемы не в компетенции органов госбезопасности. Мы же понимали: чем больше запретов, тем острее на них реагирует интеллигенция, и в конце концов кто-нибудь преступит закон. Не лучше ли это было предотвратить? Помню, мы внимательно изучали список «запрещенных» писателей и поняли, что все убеждения в том, что их произведения действуют на нашего читателя разлагающе, — чепуха. С большим трудом удалось тогда пробить ряд произведений Северянина, Мандельштама, Павла Васильева, Бруно-Ясен-ского… И только стихи Гумилева никак «не шли». Почему, до сих пор не могу объяснить.

Известно, что в борьбе с противниками социалистического строя КГБ использовал не только репрессии, аресты, но и психбольницы…

Эта версия обрела настолько стойкий характер, что вряд ли я что-либо изменю, если скажу, что это неправда. Психбольницы к КГБ не имели никакого отношения. Вообще все люди, которые привлекались к суду по статьям, связанным с КГБ, не могли быть осуждены без медэкспертизы. Таков был закон. И что решала мед-экспертиза, это уже ее вопрос. КГБ же в эти заключения не вмешивался, равно как и в решения суда.

В связи с этим мне вспоминается случай, произошедший с одним моим давним хорошим знакомым. Он был прекрасным экономистом, писал научные работы по этой теме. За что, собственно, и поплатился. Однажды его вызвали в местное отделение милиции якобы перерегистрировать охотничье ружье. Едва он вступил на порог отделения, как на него тут же накинули смирительную рубаху и без всякого суда отвезли в психбольницу. Держали там три месяца, делали какие-то уколы, вероятно, чтоб больше не писал ничего. А научные работы все изъяли.

В системе КГБ такого просто не могло быть. Для верности даже могу проверить, если вы назовете мне фамилию вашего знакомого…

Но практика прослушивания-то в системе КГБ была?