Наталья Лапикура - Исчезнувший поезд

• Название: Исчезнувший поезд
• Автор: Наталья Лапикура
• Издательство: Нора-Друк
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2004
• ISBN: 966-8321-42-1

Валерий и Наталя Лапикуры – в недавнем прошлом популярнейшие журналисты-политологи телеканала УТ-1 (программы «Акценты», «Югославия. Мертвый сезон» и др.) дебютируют в новом для них жанре – детектив в стиле ретро. В ваших руках – первая книга многотомного сериала «Инспектор и кофе». Точнее – авторский перевод украинского оригинала для русскоязычного читателя.

Инспектор Киевского уголовного розыска Алексей Сирота – не вымышленный персонаж. Офицер с почти такой же фамилией, давний друг авторов, действительно работал в столичной милиции в 70-е годы теперь уже прошлого столетия. Это были времена, когда при всех гримасах социалистического строя милиция, во всяком случае, лучшая ее часть, честно исполняла свой служебный долг по защите простого человека от посягательств преступного мира. И не вина Алексея Сироты и его коллег, что нынче слово «мент» из полушутливого превратилось в бранное.

Инспектор Сирота (вернее, его прототип) трагически погиб в конце 70-х. Его друзья – Валерий и Наталя Лапикуры – воскресили инспектора в своих книгах.

Авторский перевод.

---

Возможно, это был результат моего глубокого пересыпа, а возможно – особенности освещения в кабинете. Но мне показалось, что в этот миг над головой нашего Генерала замерцал чуть заметный нимб.

Прокурор, наконец, сел и нормальным тоном изложил всю ситуацию. Тот старший лейтенант, который попал под «дуплет» Старика, – формально дезертир, значит, преступник. Но военная медицина – в этом месте госпитальный подполковник выразительно покивал головой – считает, что в данном случае мы имеем дело не с криминалом, а с серьезной болезнью психики. Молодой офицер очень хотел поступить в тот московский вуз, где готовят военных дипломатов. Даже по собственному желанию после училища пошел служить в дисциплинарный батальон, потому что там предусмотрены очень большие льготы для персонала. И касательно поступления тоже. А служба там, в дисбате, сами знаете, какая.

Тут уже мы закивали головами, а я даже поддакнул, что это, конечно, не спортрота и не ансамбль песни и пляски военного округа. Одним словом, бедняга старлей очень быстро надорвался, потому что днем нес службу, а ночью совершенствовал знание иностранного языка… Вот организм и не выдержал. Где-то неделю назад заступил он на дежурство по батальону, но вместо торчать, как лом в дерьме, в пыльном служебном чуланчике ка-пе-пе, пришел в офицерское общежитие, разбудил молодого прапорщика и наговорил ему, как сейчас говорят, вагон и маленькую тележку всякой чуши. Мол, есть секретный приказ им обоим ехать в Киев, чтобы там помогать особистам обезвредить иностранного агента.

В этом месте подполковничьего повествования вмешался уже наш Старик и деликатно поинтересовался: а прапорщик в какой же такой престижный вуз готовился поступать, поскольку поверить в эту бредятину можно, опять-таки, исключительно в случае полной перегрузки головы в результате ночных бдений над учебниками.

Медик фыркнул, а юрист принялся жаловаться:

– С этой категорией в армии вечные проблемы. Что с них, дрессировщиков, взять. К тому же, его даже допросить толком не представляется возможным. Он сейчас лежит в госпитале с разбитой физиономией и сотрясением мозга. Два дня назад нашли его в каком-то киевском дворе в полной отключке. А когда пришел в сознание, начал рассказывать, что гнался за американским шпионом, но врезался в какую-то дверь. Бред собачий!

Наш Генерал тоже проявил интерес:

– А они в нашем, киевском, дисбате служили, или в чугуевском?

Этот, простой, на первый взгляд, вопрос почему-то встревожил юриста. И он поспешно пробормотал:

– Да нет, мы тут новый открыли, специально для бывших «взросляков» из малолеток. То есть, простите, тех, кто до армии имел судимость. Знаете, решили содержать их отдельно, чтобы они армейский дисбат не превратили в воровскую «зону».

– Я почему спрашиваю, – невозмутимо продолжил Генерал. – Тут вокруг нашего сотрудника какие-то «жигули» с ровенскими номерами кружили…

– А это машина прапорщика. Мы ее в том же дворе нашли. Ну, а офицера, к счастью, вы задержали. Страшно даже подумать, что бы он мог натворить.

Вот тут впервые заговорил медик, похожий на боксера-тяжеловеса:

– Да о чем тут речь! Подлечим, естественно, куда денемся. Картина понятная, «он сказал: поехали и махнул рукой…» Жаль только, что помощником военного атташе в Швейцарию поедет кто-то другой.

От автора: Злоехидная фортуна временами проделывает совершенно невероятные кульбиты. Сирота, к сожалению, так никогда и не узнал, что вскоре после этой истории направление в закрытый военный институт для подготовки дипломатов получил другой старший лейтенант из Киевского военного округа. Он же после окончания учебы отправился помощником военного атташе в Швейцарию. Его фамилия – Резун. Во всем мире он больше известен под своим литературным псевдонимом: Виктор Суворов – автор сенсационных книг-разоблачений «Аквариум», «Ледокол» и других. Повезло Резуну, что не его послали следить за Сиротой.

Алексей Сирота:

Как только гости распрощались и ушли, наш Генерал сразу же перестал излучать отцовскую заботу:

– Сирота, а чтоб тебе твой диплом поперек очка застрял! Ты знаешь, чего я вот сейчас больше всего боялся? Что ты возьмешь и ляпнешь: как хорошо, что ваш старлей служил в дисбате, а не в ракетной части, и имел под рукой только табельный «Макаров», а не ракету «земля-земля», нацеленную на Вашингтон… Ладно, посмеялись и забыли! Товарищ подполковник, как вы оцениваете всю эту ситуацию?

– Как закон максимальной подлости в действии, товарищ генерал.

– Уже интересно. Вы и Сирота останьтесь, остальные свободны.

Мы пересели в кресла, которые еще сохраняли тепло армейских задниц, и Генерал приказал Старику:

– Излагайте соображения.

– Есть! То, что военные особисты у нас под ногами вертятся – это не новость. Вспомните, как они нам своего фаршированного прапорщика сбагрили, как они нам во время засады на головы падали без предупреждения… Что с них возьмешь? Но интернатовского пацана все-таки повесили, товарищ генерал. Вот только час назад экспертиза пришла. Культурно повесили, профессионально. Это раз. Второе: по-человечески вести внешнее наблюдение у них кишка тонка. Зато такой оптики, какой они балуются, нету даже у Якова Давидзона.

– А это вы откуда знаете?

– Проконсультировался лично, по старой партизанской памяти. Он говорит, что такой «телевик» в Советском Союзе есть только у Пескова из «Комсомолки», да и то ему японцы устроили вместо гонорара за издание его книг у себя.

– Так Давидзон ведь когда-то хвастался, что он все фото делает еще довоенным ФЭДом.

– Ну, с этим своим ФЭДом, товарищ генерал, он к нам в партизанский отряд прилетал, было дело. А сейчас, когда перед ним на парадах все политбюро по стойке смирно становится, то у него техника – ого-го! На фотокора номер один денег не жалеют. Но даже он не снял бы Сироту на кладбище столь четко с такого расстояния.

– Ничего себе! – не удержался я. – А может, это меня с американского спутника щелкнули? Говорят, у них такая техника, что номера машин фиксирует с орбиты.

– Сирота, заткнись со своей осведомленностью! Не перебивай старших по званию. Так вот, товарищ генерал, что-то оно все вместе не складывается. И потом – почему Контора молчит? Сначала Сирота в их дела влез, как слон в посудную лавку, теперь вот мы хором их военный филиал – особистов – отметелили так, что мама не узнает. А они молчат! Странно все это.

Наш Генерал не был бы нашим генералом, если бы не умел избегать прямых ответов там, где они нежелательны. Не иначе – научился в высоких коридорах.

– Я помню, товарищи, когда-то во Львове в забегаловке на Краковской услышал хорошую фразу: «Мухи отдельно, котлеты – отдельно». Так вот, есть вопрос насчет того, который исчез, воскрес и снова помер. Это отдельно. А есть попытка пока что неустановленных фигурантов хорошенько отомстить Сироте за какие-то его давние расследования. Отсюда убитый мальчишка. Это тоже отдельно. Наконец, имеются два придурка, больные на голову, которых мы обезвредили. Это уже совершенно отдельная история. Так мне видится. Пока что. А там, надеюсь, прояснится. Нужная информация, она вроде навоза, обязательно всплывет.

На том порешили и разошлись.

Осень в том году была действительно золотая, теплая и длинная. А потому большинство серьезных киевских блатных подзадержалось на ЧБК и ЮБК (Черноморский берег Кавказа и Южный берег Крыма: популярные в те годы аббревиатуры – авт.), отогревая заработанный в зонах радикулит или ревматизм. Поэтому у нас в Управе серьезных дел было немного. И я позволял себе часами развлекаться, раскладывая на манер пасьянса сотню карточек, на которых я выписал отдельно данные о пропавших пять лет назад необъяснимым способом людей. Тем более что возмущенная родительская и педагогическая общественность специнтерната почему-то не спешила вздымать волну народного гнева, дабы смести с лица земли гада Сироту, загнавшего ребенка в петлю.

Странные дела творились вокруг! За куда более незначительные прегрешения на меня в высокие инстанции такие доносы накатывали – куда там твоему Достоевскому! А тут вдруг тишина. Невообразимо!

Напомнил о себе майор, сын старшего машиниста метро. Позвонил из бюро пропусков, попросил спуститься к нему, забрал меня в свою «Волгу», и только на Петровской аллее затормозил в тихом уголке и выложил информацию:

– Меня вчера пригласили на Владимирскую, в республиканскую Контору. Правда, не к самому главному, а к его заму, достаточно интеллигентному человеку. Он напомнил мне, что хотя с момента исчезновения отца прошло пять лет, дело не закрыто, и они у себя продолжают разработку.

– Продолжают, как же! – от возмущения я даже подскочил. – Они у нас его забрали на третий день, промурыжили чуть ли не год, а когда все следы остыли и те, кто что-то знал, все позабыли – завернули нам назад, на Богдана. Это мы дело не закрыли, а у них оно давно травой поросло…