Валерий Елманов - Перстень Царя Соломона

• Название: Перстень Царя Соломона
• Автор: Валерий Елманов
• Издательство: Альфа-книга
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010 г.
• ISBN: 978-5-9922-0538-1

Как быть, если девушка твоей мечты, случайно встреченная во время невероятного путешествия, так запала в душу, что жизнь без нее невозможна? И что делать, если тебя и ее разделяет не пространство, а само время, ибо она живет в далеком XVI веке?

Константин Россошанский – обычный парень, никогда не считавший себя суперменом, сумел решить этот вопрос. Он отправился в погоню за своей призрачной любовью. Опасно? Еще бы! Вот так вот окунуться в клокочущую Русь, где без острой сабли и заряженной пищали можно не дожить до следующего вечера, где потерять голову легче легкого, это даже не авантюра, а настоящее безумие.

Но когда ты любишь, ничто другое не имеет значения. Да и терять-то особо нечего. Разве что жизнь, но зачем она нужна без НЕЕ?

---

Крестя, конечно, взял. С паршивой овцы… Надел его и тут же, не выдержав, сказал:

– Ты бы мне лучше штаны принес с берцами,- А сам дубину покрепче сжимаю, чтоб удобнее лупить.

Но не успел. Почуял Андрюша Первозванный, откуда ветер дует, и с воплем: «Ой, что же это я!» метнулся обратно в кусты. Я же говорю, бо-о-ольшущий мастер. На вид пацан пацаном, но уже все в наличии – и язык, и мастерство, и чувство меры (нигде не переиграл), а главное – чутье. И как это он вычислил, что именно сейчас его станут бить? Хотел было я с досады расколошматить эту корягу о близстоящий дубок, но тут из кустов вновь показался Апостол. Ошибся я насчет чутья. Не хватает ему пока чувства меры. Но ничего, сейчас я его научу.

Вот только смотрю, а у него в руках мой вещмешок, и явно не пустой. Заглядываю внутрь и точно – сверху обе фляжки, чуть ниже шмат сала и кусок хлеба.

– Мало, конечно, да они остатнее сожрали. Но я ни к чему не притрагивался, грешно без хозяйского дозволения.

Но пояснения разлюбезного Андрюхи донеслись Как из тумана, потому что мне плевать на выпитый спирт, на оставшуюся от второго каравая недоеденную горбушку и недогрызенный кусок сала со следами зубов по краям. А плевать, потому что под ними – вот уж и впрямь «счастье вдруг в тишине постучалось в двери» – лежал мой камуфляж. Правда, одна куртка, но под ней берцы и – совсем чудесно – в самом низу штаны.

Вот уж удружил так удружил, парень! Стало быть, босой поход малахольного юродивого до ближайшей деревни отменяется напрочь! Ну молодца!!!

– Это я его там выронил, когда ты мне палкой заехал,- пояснил он виновато,- Ну а как ты учал кричать, чтоб я выходил, то и вовсе служатся, вот и… Ты уж не серчай, батюшка, что я всего принесть не смог. Они твою одежу на себя напялили, а Паленый, коему порты при дележе достались, решил их опосля обрезать, велики они ему, а пока в сторонку отложил, да пианству непотребному предался. И Софрону поршни твои велики – больно могутная у тебя нога, батюшка.

Ну это он загнул насчет ноги. У меня сорок второй размер, чтоб влезал на шерстяной носок – разве ж это «могутный»? Поглядел бы он на сорок пятый – сорок шестой у современных акселератов. Хотя да, по нынешним временам и впрямь большая. А что ж это за дрянь мне туда остроносый напихал? А, нуда, носить собирался, так чтоб на ноге не болтались, вот он и…

– А уж как они уснули, я твои порты вместях с поршнями и прихватил.

– Куртка тоже велика небось? – поинтересовался я как бы между прочим, с удовольствием напяливая ее на свои продрогшие плечи.

– Кто? – поначалу не понял Апостол, но потом догадался и пояснил: – Не-е, кафтанец Серьга тебе повелел передать. Они ж не токмо тебя сонным зельем угостили, ему тоже досталось. А он, егда проснулся, такой крик поднял – мол, вовсе креста на вас, христопродавцах, нет. Разошелся нешутейно. Я, грит, от свово боярина ушел, но совесть свою с собой прихватил. Мол, думал, вы и впрямь воинники за правду людскую, ан зрю – лиходеи, а боле никто. Потому я и припозднился – те-то все удрыхли, а Тимоха все близ нашей норы сидел, думу думал. Опосля я насмелился, тихохонько выполз да бочком-бочком, а как саженей десять пробрел, он голос и подал. Грит, не таись, Апостол. Дело славное затеял, да исчо кафтанец ему снеси и передай, чтоб зла не помнил, не все людишки на Руси таковские. И назад, сказывал, чтоб я не удумал возвертаться, потому как он тоже уходит и заступиться, ежели что, будет вовсе некому. Я к нему – куда, мол? А он сказывает: «Дале пойду щастьице свое искать, до светлого Дону. Там, яко дед его сказывал, вовсе иной народец живет, так что коль не пымают по дороге, то чрез пяток годков ты-де обо мне услышишь». Так и ушел. А я вот к тебе подался,- безостановочно продолжал тарахтеть Андрюха.

«Это что же получается,- думал я, пока одевался да обувался,- Выходит, не врал парень. И впрямь он тут ни при чем. А я его палкой, и не только – еще немного, и дубиной своей добавил бы. Никак совсем перестал разбираться в людях».

– Болит? – смущенно спросил я, кивнув на его разбитую губу.

– Ништо,- улыбнулся он.- Чрез седмицу рожа как новая будет.

– Лицо,- поправил я и, видя его недоумение, добавил: – Лик. Рожи – это у них,- И посочувствовал: – Как только ты ухитрился к ним попасть? Ведь ты ж не их замеса,- А сам уже карманы проверяю.

Ух ты, мать честна. Здорово-то как. То ли Паленый в них не лазил, то ли попросту оставил все как есть. Правда, немного и было – нож да спички, но в дороге они самое то. Хорошо, что на штанах сразу четыре кармана. Как раз один из пустых определил под пакетики с лекарствами.

Сам же Апостола вполуха слушаю, как он про жизнь свою рассказывает. Вообще-то ничего особенного, наверное, если брать нынешние времена, самая что ни на есть обыденная история. Но меня, который еще позавчера сидел в электричке, а потом в автобусе и матюкался, что настоящей любительской колбасы вроде той, какую делали в советские времена, теперь не найти ни за какие деньги, этот рассказ впечатлил.

Жил хлопец в деревне Чуриловке близ Твери. Все как обычно, папа, мама, крестьянские заботы и хлопоты, периодически даже успевал бегать к местному дьячку, обучаясь грамоте и проявив к книжному делу особые способности. Еще неплохо пел на клиросе с другими певчими. Свое умение он тут же попытался продемонстрировать и мне, затянув:

– Величаем тя, пресвятая дево, и чтимо святых твоих родителев, и всеславно славим рождество твое-э-э…- но был бесцеремонно мною оборван, хотя голос и впрямь хороший.

Я не специалист, но вроде бы поющих в таких высоких тональностях именуют тенорами. Предметом особой гордости Апостола было исполнение им обязанностей служки по воскресеньям, на особо торжественных церковных мероприятиях.

Всю жизнь в одночасье перевернул бандитский налет на их деревню. К сожалению, это была не обычная шайка грабителей – те бы так не зверствовали. Говоря современным языком, это было законное вооруженное бандформирование. Если же попроще – опричное войско государя всея Руси Иоанна Васильевича, который организовал поход на Новгород с целью покарать за готовящуюся измену. К сожалению, Тверь лежала на его пути…

Случилось это всего несколько месяцев назад. В одночасье заполыхали избы, кстати, заодно с церковью, для которой никто не собирался делать исключения, мужиков, стариков, детей убивали походя, рубя прямо на улице, женщин насиловали, не особо разбирая, кто перед ними – двадцатипятилетняя баба в соку или десятилетняя несформировавшаяся девчонка.

Тогда Апостол уцелел чудом. Кинувшись на защиту матери, он получил хорошую зуботычину, в падении ударился об угол дома и потерял сознание, а когда пришел в себя, все было кончено. В одночасье потеряв отца и мать, парень побрел куда глаза глядят. А время-то холодное, ну и голодное тоже – и намерзся, и набедовался, скитаясь по дорогам, пока случайно не встретился с бандой Посвиста.

Решив по своей наивности, что они не просто тати, но славные борцы за счастье трудового люда с проклятыми угнетателями-опричниками, он и остался у них, готовясь к последнему и решительному бою с личной гвардией царя. Потому-то он и интересовался, не принадлежу ли я случайно к «адову племени кромешников». Наслушавшись же разговоров своих напарничков, начал понимать, что к чему, и, если бы меня не было, все равно бы он от них потом ушел. Вот только не исключено, что при этом с запачканными руками. Пускай не убийством, но участием в грабеже – точно.

Так за разговорами отмахали мы километра три, а то и четыре, пока я наконец не спохватился. Перебивать было неловко, ну хотя бы из простой благодарности за возвращенные штаны и берцы, а как только он закончил свою повесть, я как бы между прочим полюбопытствовал:

– А ты сейчас, собственно, куда направляешься? Нам что, по пути?

И встал как вкопанный от простодушного ответа Апостола:

– Дык рази ж ты меня не взял с собой, дядька Константин?

Вот уж ответил так ответил. Хоть стой, хоть падай от такого ответа. Выходит, он решил, что я его принял в свою команду. То-то он заливался соловьем, рассказывая про свои невзгоды.

– Нет,- говорю,- Не было у нас с тобой такого уговора.

– А мне помстилось…

– Когда мстится, креститься надо,- назидательно произнес я и пояснил: – Путь у меня впереди тяжелый. Сам не знаю, что есть буду и где следующую ночь спать придется – то ли в чистом поле, то ли под лесной корягой.

– Под корягой лучшее,- тихонько посоветовал Андрюха.- Не дует. Опять же костерок запалить можно.

И стоит по-прежнему, не уходит. Ну что мне с ним делать? Нет, чисто по-человечески я его понять могу. К бармалеям ему возвращаться не с руки – они его за штаны с берцами попросту удавят, а путешествовать в одиночку – страшно. Он же дальше своей Чуриловки, в которой прожил всю жизнь, носу не казал. Батяня хоть и плотничал, регулярно уходя с артелью, зато маманя – краса неописуемая, которую в деревне все звали Лебедкой,- все время рядышком. Живи да радуйся. А тут перед ним внезапно открылся целый мир – огромный, безбрежный и… страшный. Конечно, его жуть взяла.