Джон Кимхе - Несостоявшаяся битва

• Название: Несостоявшаяся битва
• Автор: Джон Кимхе
• Издательство: Воениздат
• Жанр: История
• Год: 1971

В военно-историческом очерке английского историка-публициста на основе обширного документального и фактического материала разоблачается тезис буржуазной историографии о том, что осенью 1939 года Англия и Франция якобы были не в состоянии дать вооруженный отпор агрессивным акциям германского фашизма.

Автор убедительно показывает механизм поощрения агрессора, явное нежелание английских и французских правящих кругов выполнить свои обещания в отношении стран, которым угрожала гитлеровская Германия.

---

Несмотря на отмеченные недостатки, книга Кимхе привлекает внимание советских читателей, поскольку приводимый в ней фактический материал при критическом отношении к выводам автора позволяет правильно оценить предательскую политику правящих кругов Англии и Франции в предвоенные годы, потворствовавших развитию гитлеровской агрессии.

Полковник О. А. Ржешевский,

кандидат исторических наук

Введение

Среди оставшихся в живых английских и немецких генералов существует общее мнение, что вторую мировую войну немцы проиграли вследствие того, что приковали себя к определенным решающим битвам, из которых им следовало бы своевременно выйти.

Основная идея данной книги состоит в том, что в действительности в ходе всей войны, на всех театрах военных действий наиболее истребительной и решающей была та битва, с которой не стали связывать себя ни Англия, ни Франция, — «несостоявшаяся битва» периода первых трех недель сентября 1939 года.

Она повлекла за собой больше человеческих жертв, чем все другие битвы, вместе взятые, — по меньшей мере двадцать миллионов. Эта несостоявшаяся битва фактически игнорировалась историками — исследователями второй мировой войны, не упоминалась политиками и была оправдана генералами.[11]

Многие факты, непосредственно относящиеся к этому событию, были, очевидно, либо изъяты из официальных описаний событий и правительственных архивов союзников, либо преднамеренно извращены перед тем, как представить их правительствам, принимавшим решения летом 1939 года.

Суть обстановки сводилась к тому, что в течение второй недели сентября 1939 года, когда война в Польше еще не была завершена, немецкие войска Западного фронта занимали позиции на линии Зигфрида,[12] строительство которой еще не было завершено. Они насчитывали в своем составе всего 8 недоукомплектованных кадровых дивизий и 25 недоукомплектованных территориальных, резервных дивизий и дивизий местной обороны — в целом 33 наиболее слабо обученных, плохо вооруженных соединения, которые вряд ли можно было бы назвать иначе, чем разношерстной командой местной обороны. У французов к моменту завершения мобилизации было на Западе 85 дивизий. (По этому вопросу существуют некоторые расхождения во мнениях и в подсчете, но даже наименьшая из приводимых цифр — 72 дивизии на Западе.)

Больше того, значительную часть немецких войск составляли молодые рекруты, многие из которых ни разу не стреляли боевыми патронами, а общие запасы боеприпасов у этих соединений были рассчитаны всего на три дня боевых действий. Документы немецкой разведки показывают, что на Западе Германия оставалась незащищенной. Генерал Вестфаль, бывший в то время офицером штаба дивизии на линии Зигфрида, считает, что, если бы союзники предприняли наступление в начале сентября, они достигли бы Рейна и, возможно, форсировали бы его без серьезного противодействия со стороны немцев. Однако нет никаких очевидных подтверждений тому, что возможность подобного наступления когда-либо обсуждалась в английском или французском генеральных штабах или в правительствах этих стран.

Правительства Англии и Франции, оправдывая свои действия, ссылались на широко распространенные в их странах пацифистские настроения и на нежелание солдат английской и французской армий воевать. Данная книга покажет, что это неправда; наоборот, в этих странах на политических и военных руководителей оказывалось большое давление, чтобы завязать решительное сражение, а политические и военные руководители не верили в успех такого сражения (или в самих себя?).

По моему мнению, собранные здесь материалы показывают необходимость основательного пересмотра существующих приемов и практики информации через дипломатические и разведывательные каналы.

В частности, вызывает сомнение ценность дипломатических миссий, которые стали известны как компетентные каналы информации своих правительств.

Возможно, что передача точной информации — дело политически слишком сложное, чтобы в дальнейшем оставлять его в ведении дипломатов и других официальных лиц. Страна, которая найдет в себе мужество первой отбросить устаревшие шаблоны дипломатии и шпионажа, не только получит значительные непосредственные преимущества и сбережет огромные деньги, но и проложит путь новому пониманию международных отношений, без которого народы будут продолжать жить в страхе без достаточных оснований и подозревать друг друга, а в случае необходимости не сумеют распознать подлинную опасность, которая может нависнуть над ними.

1. Три легенды

Современная история должна рассматривать неделю, начавшуюся 7 марта 1939 года, как одну из самых странных и наиболее многозначительных по своим последствиям. Эта неделя описывалась в больших подробностях и с большим пристрастием, чем любая другая; и все же, сколь бы знакомой она нам ни казалась, по, когда мы вновь возвращаемся к ней, располагая дополнительными официальными, личными и ранее хранившимися в тайне документами, мы неожиданно сталкиваемся с одним абсолютно неопровержимым фактом: современная картина той роковой мартовской недели воспроизведена людьми, находившимися в полном неведении относительно ее истинного содержания.

Ни английская, ни немецкая, ни французская, ни польская, ни швейцарская дипломатические службы и разведки не сумели добыть детальную, конкретную и прежде всего точную информацию, на которой их правительства должны были основывать свои решения и действия. Изучение архивов тех лет, непосредственно предшествовавших войне, показало полный провал как дипломатической, так и секретной разведывательных служб в вопросах сбора и передачи своим правительствам информации.

Именно провал этих служб в конечном счете сделал возможной последнюю большую войну, ибо без точной и детальной информации войну предотвратить нельзя.

Существует другая, и возможно даже более опасная, сторона такого провала в обеспечении надежной информацией, которая обусловлена тем, что ее место, как мы увидим, заняли страх и преувеличение — главные характерные черты кризиса, который предшествовал началу войны в 1939 году. И все же точная информация могла быть доступной для дипломатов и секретных разведывательных служб в первую очередь тех стран, которых это непосредственно касалось, как никогда раньше, ибо эта информация была где-то там, в передаточных каналах. Как же получилось, что она не дошла до своего назначения?

Понятно, что нас интересует нечто еще более важное, чем ответы на два первоначальных вопроса, а именно: было бы возможно военное поражение гитлеровской Германии в течение первых недель войны в сентябре 1939 года, и если было, то что помешало его осуществлению?

Однако, прежде чем вернуться к решающей мартовской неделе, небесполезно рассмотреть странный комплекс страха, который преследовал британское и французское правительства и поддерживавшие их круги во время мюнхенского кризиса. Как мы уже теперь знаем, страх не был определяющим фактором при урегулировании кризиса в Мюнхене, однако события мюнхенского периода являют собой поучительный пример того, как складывались правительственное мнение и оценка обстановки.

Три письма от Тома Джонса, этого «серого преосвященства»,[13] связующего звена между правительством Чемберлена[14] и газетой «Таймс», души газеты «Обсервер»[15] и кливлендской группы Асторов,[16] дают большее представление о настроениях тех дней, чем целый том избранных документов.

23 сентября 1938 года Джонс писал своему близкому другу Абрахэму Флекснеру, директору института перспективных исследований Принстонского университета, что англичане считались с возможностью войны, так как французские министры «умоляли наших любой ценой избежать войны. Они могли поднять в воздух только 700 самолетов!». Более того, британские министры Самуэль Хор и Кингсли Вуд,[17] ответственные за противовоздушную оборону страны, «знали, что Лондон беззащитен от ударов Германии». В конце письма Джонс отмечал, что в руководящих кругах Лондона царит подавленное настроение и стыд и здесь хотели бы знать, можно ли еще что-либо предпринять, чтобы спастись «от краха».

Спустя два дня, как раз накануне Мюнхенской конференции, Джонс опять пишет Флекснеру, что за всеми разговорами и газетными публикациями, за всеми тревогами и экскурсами в будущее «скрыт душевный страх министров в Лондоне и Париже». Небольшой по масштабам опыт испанских событий был достаточен, чтобы заставить их страшиться за судьбу населения своих огромных городов. Джонс отмечает, что лорд Брэнд показал ему написанное педелей раньше письмо Линдберга,[18] в котором «он говорит, что воздушная мощь Германии больше всех европейских стран, вместе взятых, и что ни мы, ни Франция не смогли бы предотвратить полного разрушения крупнейших столиц».