Дэвид Геммел - Рыцари темного леса

• Название: Рыцари темного леса
• Автор: Дэвид Геммел
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-014686-8

Он — последний из легендарных рыцарей Габалы, защищавших некогда светлые земли девяти княжеств от сил Тьмы. Последний из тех, комм не было равных среди людей. Единственный, не сумевший уйти со своими «братьями по оружию» в иной мир — и оставшийся бродить по миру этому.

Ныне настал час, когда ему предстоит выбор: погибнуть в одиночку в неравном бою с могущественным Злом — или преодолеть врата меж мирами, хранимые демонами, и вновь призвать на помощь людям рыцарей Габалы…

---

— Ты говоришь так… будто это дурное место.

— Твое удивление понятно. Здесь все так учтивы и так хорошо с тобой обращаются. Но тебя постигло страшное зло, Мананнан.

— Неправда. Я полон сил и счастлив. Что в этом страшного?

— Скажи мне, зачем ты приехал сюда?

— Чтобы найти Самильданаха.

— И вернуть его домой?

— Да.

— И сразиться со злом, которое творит в стране король и его красные рыцари?

— Да.

Морриган села и некоторое время молча смотрела на освещенный луной сад, а потом сказала:

— Красными рыцарями командует Самильданах. Это и есть твои друзья, дорогой мой, это и есть рыцари Габалы.

— Я не верю тебе. Павлус говорит, что они помогают номадам на севере.

— Да. Так оно и было… раньше. Но ты не все знаешь, Мананнан. Номады приходят сюда тысячами, но не для того, чтобы обрабатывать землю. Они — это амбрия… пища для вириан. Вот мы кто такие: пожиратели душ. В этом наше бессмертие, Мананнан. Мы высасываем жизнь из других людей. Вот напиток, которого ты жаждешь — ступай же за ним.

— Ты лжешь, не может этого быть.

— Прошу тебя, попытайся вспомнить, каким ты был, когда приехал сюда. Вспомни, о чем ты мечтал, чем дорожил. Вспомни, какой была я. Тебя погубили так же, как погубили Самильданаха и других благородных мужей, которые сделались теперь ловцами человеческих душ для Павлуса и Вира. Посмотри на меня, Мананнан!

Резким движением она поднялась, схватила его за плечи и оскалила зубы.

У него на глазах ее резцы удлинились, превратившись в острые, полые клыки. Он оттолкнул ее.

— Видишь теперь? — вскричала она.

— Прочь! Ты не Морриган, ты демон в ее обличье. Прочь отсюда!

— Время упущено и для тебя, Мананнан, — прошептала она и пошла к двери. — Мне очень жаль.

— Погоди! Останься. — Мананнан вспотел, и его поташнивало. Он сел на подоконник и стал вдыхать в себя ароматный воздух. Морриган с порога вернулась в комнату.

— Я тебе не верю, — сказал он, — но готов выслушать тебя. Я принимаю твой вызов и просижу здесь всю ночь.

Она кивнула и села к нему лицом — бледная, с серебряными нитями в золотых волосах, с большими, темными, слегка раскосыми глазами. Он хорошо помнил эти глаза — они остались прежними.

— Самильданах провез меня через черные врата. Там таились чудовища и демоны, но он отгонял их своим серебряным мечом, и мы благополучно достигли города. Я поражалась и красоте Вира, и приему, который нам оказывали. Павлус и другие открыли рыцарям свои дома. Нас поили амбрией, и мы были счастливы. Никогда еще, ни прежде, ни после, я не чувствовала себя такой счастливой. При этом мы менялись, Мананнан, как теперь меняешься ты. Я хотела перестать пить амбрию, но не смогла. Она проникает к тебе в душу и губит ее. Со временем мы узнали, что Вир гибнет, что источники его пищи иссякают и амбрия скоро исчезнет.

— Но почему? Разве в этой стране нет жителей?

— Когда я пришла сюда, твой кувшин был полон наполовину, — улыбнулась она. — Для этого требуется около пятидесяти жизней. Это большой город, Мананнан. Чтобы насытить его, нужен целый народ — низшего порядка, как здесь говорят. Отсюда номады. Самильданах и другие вернулись обратно в Габалу с амбрией для короля. Теперь на них другие доспехи — волшебные доспехи древних вириан, воинственного народа, завоевавшего некогда эту землю. При дворе их встретили радушно, и король взял их в свой совет. Но амбрия вышла, и король, как прежде Самильданах, научился высасывать жизнь из живых людей.

— Именно из-за Самильданаха мне трудно в это поверить. Он всегда был благороднейшим из людей. — Мананнан застонал и схватился за живот. — Куда ты девала амбрию? Мне нужен всего один глоток.

— Потерпи немного, подыши глубоко.

— Не могу. Из сада пахнет какой-то мерзостью.

— Об этом я и говорю тебе. Амбрия обманывает чувства. Взгляни на свою комнату. — Мананнан посмотрел, и белые стены показались ему серыми, а над оконной рамой он заметил плесень. Шелковые простыни на постели превратились в грязные тряпки, в комнате запахло гнилью. Переведя взгляд на Морриган, он увидел сухую кожу, тусклые глаза и синие губы.

— Где же правда? — сглотнув, спросил он. — Я совсем запутался.

— Правда то, что ты видишь теперь. Ты живешь в городе вампиров. Это ад, Мананнан. Самильданах уже начинал это понимать, но амбрия оказалась сильнее.

Мананнан посмотрел на заросший сорняками сад.

— Здесь есть вода?

— Есть. — Морриган принесла кувшин из другой комнаты. — Но ее вкус покажется тебе неприятным, ибо амбрия ревнива. — Мананнан выпил и поперхнулся, но она сказала: — Пей. Это пойдет тебе на пользу.

Его желудок взбунтовался, но он заставил себя выпить весь кувшин.

— Надо уходить, — сказал он. — Обратно к воротам.

— Я не знаю, как открыть их, но Павлус знает.

Мананнан застонал снова.

— Что со мной происходит? Как больно!

— Ты превращался в одного из нас. Теперь твое тело — твоя жизнь — борется с отравой.

Он уронил голову на грудь и потер глаза.

— Почему ты мне помогаешь? И почему амбрия не подействовала на тебя?

— Еще как подействовала, Мананнан, — засмеялась она. — Это я выпила половину твоего кувшина. В этой комнате я вижу только красоту, роскошь и мужчину, которого желаю. Но я помню, какой была, когда приехала сюда… когда Самильданах был для меня богом. Я держусь за эту память и не хочу, чтобы ты, мой самый старый и дорогой друг, стал ловцом душ для Вира.

— Помоги мне одеться. Где мои доспехи?

— Там, куда ты отправишься, доспехи тебе не понадобятся, — сказал с порога Павлус. Вслед за ним вошло несколько воинов в черной броне. С мечами в руках. — Мы предложили тебе бессмертие, Мананнан, теперь ты поможешь продлить наше. Жаль, жаль. Я думал, ты так же силен, как твои братья, но ты из-за падшей женщины отвернулся от благ, которые могли стать твоими. Твоя глупость внушает мне отвращение. Увести его.

14

Нуада удивился, когда Дагда позвал его к себе после ежевечернего выступления. Старика поместили недалеко от хижины, где жили Нуада с Картией, и часовой пришел к поэту около полуночи.

— Не ходи, не надо, — сказала Картия. — Его дар от дьявола, и он, как верно говорит Решето, не может сказать ничего хорошего.

— Я редко встречал правдивых провидцев и не могу пренебречь таким дивом. Но я не стану спрашивать его о том, как умру. Не бойся за меня, Картия. — Нуада улыбнулся и поцеловал ее в щеку. — Я скоро.

Выйдя, он посмотрел на звезды. Поежился от холода и запахнулся в плащ. Часовой показал ему открытую дверь, за которой виднелся янтарный свет жаровни. Дагда сидел на коврике из козьей шкуры, поджав ноги, закрыв глаза и разведя руки в стороны. Нуада откашлялся и постучал по косяку двери.

— Входи, поэт. Располагайся, — открыв глаза, сказал Дагда, и Нуада затворил за собой дверь. Ни стульев, ни прочей мебели в хижине не было, и он сел на коврик рядом со стариком. — Не хочешь ли спросить меня о чем-нибудь.

— Нет, не хочу. У меня нет желания узнать день своей смерти.

— Почему же ты тогда пришел, когда я позвал? — спросил Дагда, пристально глядя на Нуаду темными глазами.

— Чтобы получше познакомиться с тобой. Мне хотелось бы сложить песню о твоих странствиях.

— Не все годится в песню, мой мальчик, и есть жизни, которые лучше оставить в тайне. Но в тебе есть нечто любопытное для меня. Знаешь ли ты о Цветах?

— Конечно, знаю, хотя и не владею ими. А что?

Старик, погладив свою белую бороду, встал и добавил хворосту на жаровню. Он казался Нуаде древним, как само время, но двигался плавно, почти грациозно, и на его тонких, но сильных руках не было старческих пятен.

— Цвета — порождение гармонии, — сказал он, — снова садясь рядом с поэтом. — Мы все влияем на них, добавляя им яркости или, наоборот, отнимая ее. Сейчас над Габалой крепнет и наливается Красный, и повсюду преобладают самые дурные чувства: алчность, похоть и себялюбие. Забота о других и сострадание стали редкостью. Не странно ли, что в этом лесу, населенном, казалось бы, одними злодеями, Красный почти не изменил своего прежнего состояния? Почему, по-твоему, это так?

— Не могу тебе ответить. Я всего лишь рассказчик истории.

— Умеешь ли ты различать цвета в людях? Можешь ли ты, заглянув человеку в глаза, узнать его душу?

— Нет — но ты, как видно, можешь.

— Да, я могу. Это мой дар и мое проклятие. Я был в этой деревушке в прошлом году, и Красный заливал ее целиком. Теперь он исчез, и здесь возобладал Белый. Известно тебе, почему?

— Ты снова задаешь мне тот же вопрос, и мне снова нечего ответить.

— Ответ в тебе самом. Я слышал вечером, как ты начиняешь их благородными мыслями — и паче всех эту крысу Решето. Ты как камень, упавший в стоячий пруд: круги от тебя расходятся до самых берегов. Подобному дару можно позавидовать.

— Я, право же, теряюсь. Ты хочешь сказать, что мои рассказы способны изменять людские сердца? Не верится что-то. Я, конечно, допускаю, что могу зажечь их на какое-то время, но наутро они почти не вспоминают об этом.