Александр Мартынов - Работа на лето

• Название: Работа на лето
• Автор: Александр Мартынов
• Жанр: Прочие приключения

Автор уведомляет всех заинтересованных лиц, что в повести недостоверны лишь имена её героев и место действия.

Автор сообщает всем заинтересованным лицам, что действия, мысли и слова его героев далеко не всегда соответствуют позиции самого автора — но он полностью согласен с не вошедшими в книгу словами одного из прототипов своих героев: "Я очень хочу любить и защищать свою Родину — но мне не дают. »

Автор так же обращает внимание всех заинтересованных лиц на то, что подавляющее большинство фильмов, книг, газетных и журнальных статей о подростках откровенно лживы и не дают ни малейшего представления о том, чего хочет и чем живёт, что любит и кого ненавидит средний русский подросток.

---

— Понял, — Генка кивнул, чувствуя, что начинает вибрировать. Юрка без насмешки спросил:

— Сможешь? Ты лучше сразу скажи.

— Всё нормально, когда я не мог чего… Идёт кто-то!

— Наши, — Юрка взглянул на часы.  — Уже скоро.

Подошедшие Диман и Мачо несли две сумки. Они молча поставили их в кусты. Диман осмотрелся:

— Я вон там, Юрз с другой стороны — страхуем, чтобы не удрали в темноту… Не попади в нас, Клир.

— Хм…

— Мачо, — продолжал Димка, — ты вон там, сбоку, страхуешь

Клира. Не стреляй, если всё пойдёт нормально… Разошлись. Ген, тут пойдут только они. Первые, кто появится — это и есть курьеры.

Генка, отойдя с тропинки, сел на какой-то пенёк, достал оба ТТ и, дослав патроны в патронники, взвёл курки, чтобы открыть огонь сразу. Шум и лязг давили на уши, он невольно старался прислушиваться, хотя понимал, что это ни к чему — проще увидеть. Едва он подумал об этом, как на тропинке появились три фигуры — две высоких мужских, одна детская. Генка раскатал маску. Ребёнок пусть бежит. Взрослые — вон у них на плечах сумки. Это главное… Десять метров. Пять…

Генка не стал вставать. Он поднял руки с пистолетами и сделал два выстрела, потом — ещё два, в тяжело падающие тела. Ребёнок — девчонка! — с криком метнулся в темноту слева.

— Стреляй! — услышал Генка приглушённый крик выскочившего

Юрза, недоумённо посмотрел на него.  — Ой, блин! Стре…

— Не надо, я её поймал, — послышался голос Димана.  — Не вертись, тварь! — и звук удара. Диман появился на тропинке, неся под мышкой отчаянно вертящуюся девчонку — смуглую, хорошо одетую, с косичками, лет 10. Её глаза смутно поблёскивали ужасом в темноте.  — Ты чего не стрелял, Клир? — он швырнул девчонку на тропинку и придавил лицо ногой, чтобы не кричала.

— Обоих наповал, — Юрз открыл сумки.  — Смотрите, — он достал короткий пистолет-пулемёт, — "кедр". У того, наверное, тоже… жаль, взять нельзя.

— Отпусти её, — сказал Генка, морщась.  — Спятил, что ли?

— Отпустить? — изумился Диман.  — Да ты что?!

— А что, убивать её, что ли? — Генка подошёл ближе.  — Она же нас даже не видела… Пусть валит.

— Да ты что, ничего не понял? — вдруг тихо спросил Диман.  — Эти двое — они охрана. А курьер — она. Курьер и сейф.

И тут Генка понял. А поняв — с ужасом уставился на девчонку. Перевёл взгляд на маску Димана. Тихо сказал:

— Слушай… она же девочка… она ребёнок… Ну неужели… Как то иначе… Она же не виновата…

— Не виновата, — так же тихо отозвался Диман.  — Она даже ещё не родилась, когда в Душанбе насиловали наших женщин и жгли заживо русских детей. Она даже порусски наверняка не говорит. Не виновата. А те девчонки и мальчишки, которых погубит то, что она несёт в себе — они в чём виноваты? — Диман вдруг начал корчиться, подёргиваться, и это было страшно — видно было, что он едва себя сдерживает, но голос оставался спокойным.  — В чём виноваты — они, десятки, или даже сотни наших, твоих, моих младших сестёр и братьев? Средний возраст ребёнканаркомана у нас — двенадцать лет… Двенадцать. Мы добрые. Мы прощаем то, что прощать нельзя. Нам твердят, что мы добрые, нас прославляют за доброту, чтоб мы и дальше кормили собой этих стервятников…  — и он выстрелил девчонке в грудь, потом, убрав ногу — в голову.  — Вот так, Клир. Враги — они и такие бывают.

Генка молча стащил с головы маску. Вытер ей лицо и отошёл в сторону. За его спиной слышалась возня, потом плеск, запахло бензином, вспыхнуло пламя… Юрз положил руку на плечо Генки и быстро повёл вместе с собой — все четверо почти бежали.

— Ты можешь уехать, — сказал Юрз.  — Ты в любой момент можешь уехать, ты и так много для ребят сделал… . Это тяжело, я знаю. Ты не терял, как почти все мы. Уезжай.

— Сколько можно уезжать? — тихо сказал Генка.  — Сколько можно убегать?..

… На берегу реки, в стороне от моста, мальчишки переоделись в вещи, вынутые из сумок. Старую одежду и обувь запихали в них, Мачо слез в воду, наполнил пустую канистру водой и всё вместе утопил, запихав под берег.

— Холодная вода, — буркнул он, вылезая и натягивая одежду на мокрое тело.  — А если собачки?

— Не возьмут они след на путях, — отозвался Диман.  — Да и чей след?.. Значит так. Клир, Мачо идёте на электричку через…  — он взглянул на часы, — … двадцать минут. Мы с Юрзом вернёмся последней, через два часа. Расходимся.

НА ПУТЯХ

Позже Генка не раз представлял себе, что было бы, не приспичь ему именно в тот момент выйти на перрон — и холодел, если честно. А может — это и не было случайностью, а было в очередной раз проснувшимся инстинктом бойца, который позволяет поменять место стрельбы за миг до того, как в него влепится граната из вражеского гранатомёта…

Мачо отлучился буквально на пять минут — за минералкой, он сказал, что больше не может — хочет пить. Ну а Генка…

Так или иначе, но Генка вышел на перрон как раз в тот мо мент, когда толпа с визгом и воплями отхлынула в стороны (и хоть бы кто протянул руку и подхватил!!!) — и мальчишка увидел, как прямо под нос подошедшей электрички столбом падает пацан его лет в синей джинсовке. Падал он как-то так, что Генка сразу понял: не толкнули, сам бросился. А в следующий миг, немыслимым броском преодолев разделявшее их расстояние, Генка рывком за ворот выдернул мальчишку прямо из-под поезда и проорал в растерянное лицо вытаращившего глаза мужчины слева:

— Ты!.. Слепой?! Удержать не мог?!

Мальчишка в правой руке висел, как бумажная фигурка. Справа какая-то дура уже кричала базарным голосом: "Ойубилиубилиубилимальчиказарезалоойгосподииииии!!! "Сзади кто-то орал: "Вон тот, тот толкнул!" И конечно! — чей-то вопль: "МИЛИЦИЯААА!!!"

— Блин, — процедил Генка и, не выпуская мальчишку, махнул перед носом остановившегося поезда через пути, сопровождаемый ликующим криком:

— Хулиганьё!!!

… От мальчишки пахло потом — не обычным, а тем, жутким, предсмертным. Генку он, кажется, почти не воспринимал и, когда тот прислонил спасённого к стенке какогото склада, а сам огляделся, остался стоять безучастно.

— Никого, — Генка перевёл дух и посмотрел на спасённого внимательно. Тот был светленький, со средней длины волосами, среднего роста, среднего телосложения, глаза — серые. Из кармана торчала какая-то бумага, Генка бесцеремонно выдернул её, и она распалась на две — чёрнобелую интернетраспечатку и записку, написанную рваным почерком.  — Уйди достойно! — прочитал Генка заглавие распечатки, вившееся на фоне дымящегося старинного пистолета.  — Способ шестой: поезд… Мтакс, интересно…  — он разорвал распечатку и бросил её по воздуху.  — А это? В моей смерти прошу винить телепузиков?" В моей смерти прошу винить… о, угадал… мою класную руководительницу Ширяеву Галину Георгиевну… "Мать моя женщина… «Классная» пишется с двумя «с», слышь, ты, микроцефал?

— Зачем ты меня спас? — мальчишка моргнул, глаза его ожили.

— Приехали, — Генка слегка ошалел, но потом мгновенно разозлился — ещё сильнее от того, что понял: на свою электричку он опоздал.  — Ну и вопрос, блин!!! А что, не надо было?!

— Не надо, — тихо сказал мальчишка и обнял себя за плечи, тяжело задышал ртом.  — Я не просил.

— Я хренею! — взвился Генка.  — Ну звиняй, надо было тебя подтолкнуть ещё! Но я как-то так не умею, я как вижу, что какой-то дундук под поезд сигает, то хватаю его — рефлексы, понимаешь…  — он хлопнул ладонью по записке.  — Этот слёзный вопль с чем связан?! После уроков оставили? В дневник замечание накатали тебе великому? Достойные причины… И ведь не поленился в Инэте сайт для таких балдахреносов найти — сам додуматься не мог, что ли, или там всё расписано красиво?!Ну я тебе сейчас покажу, как это красиво.

Иди сюда! Иди, б… , тебе говорю, корячишься ещё! — Смотри! — он силой подтащил пацана к рельсам.  — Вот это твоя голова! Она будет валяться отдельно. Ты целовался с девчонками?! Вот эти губы — они будут серыми и в крови. Вот тут — видишь?! — будет лежать твоё туловище, без ног и лопнувшее, а вот сюда кишки. Вон там — ноги, левая и правая, и всё перемазано не только кровью, но и всем, что из тебя натечёт… Нет, ты смотри, смотри, придурок! Ты не представляешь даже, какую боль испытаешь в последний момент. Ты ещё успеешь пожалеть о своём идиотизме, понять, что для тебя всё кончается, обделаться и обмочиться, но исправить уже ничего будет нельзя — ни! че! го! Ты думал о том, как все сразу раскаются и станут тебя жалеть?!Да, верно, так и случится. Но ты этого не увидишь. Ты будешь лежать в гробульнике, прилично одетый, набитый синтетикой вместо ливера и сшитый по кускам леской — вот такими стежками! — Генка выбросил к его лицу расставленные пальцы, и пацан отшатнулся. Генка и сам не знал, чего так завёлся — наверное, сразу ото всего, случившегося сегодня.  — Для тебя уже ничего не будет! Повторить ещё раз по слогам?! Или ты думал, что отомстишь всем, а потом встанешь и примешь поздравления?! Ни хрена! Тебя закопают и тебя сожрут черви, белые такие пофигисты, которым всё равно, кто ты и как тебя любили твои родители… И во имя чего? Ради каких таких великих ценностей ты хочешь покончить с собой?.. Ах, ради достоинства и самолюбия?!Классная тебя задела?! Щщенок, да ты и не знаешь, что это такое — достоинство, ты хочешь отстоять только своё право на непомерное "Я"!О. Поезд идёт, — Генка махнул в сторону приближающегося товарняка и выпустил мальчишку.  — Ну, бывай. Можешь сигать снова, я ушёл.