Инесса Ципоркина - Психологическая зависимость: как не разориться, покупая счастье

• Название: Психологическая зависимость: как не разориться, покупая счастье
• Автор: Инесса Ципоркина
• Жанр: Психология

---

Хотя соаддикты и создают видимость желания вылечить близкого человека, избавить его от психологической зависимости, но их поведение лишь усугубляет проблему. В конечном итоге стратегии соаддикта дают обратный эффект: вместо нормализации состояния аддикта тот приходит к выводу, что его здесь всегда «прикроют». Значит, можно прямо на глазах у родного семейства смело разложиться на элементы. Притом, что впечатление от ежедневных (или еженедельных — неважно, здесь важна не столько частота, сколько регулярность) «бенефисных выступлений» аддикта перед домашними оказывает не самое благотворное воздействие на подрастающее поколение.

Мать/отец, воспитывая детей рядом с аддиктом, закладывает в них незащищенность и предрасположенность к психологической зависимости. Такие семьи растят индивидов двух категорий — аддиктов и тех, кто заботится об аддиктах. А как же иначе, если ребенок с детских лет обучается психологическому языку зависимости — ведь эта «языковая среда» окружает и формирует его? Поэтому с возрастом он бессознательно выбирает тех, кто ему понятен и, соответственно, понимает его. То есть людей, так или иначе связанных с аддиктивной средой. И тогда уже сам начинает выбирать пути аддикции.

Эти же принципы действуют и в психологических играх, дополняющих и оправдывающих аддикцию. Кабы игрок знал, что ему предложат в качестве выигрыша… Но, повторяем, игрок действует по плану, взятому из подсознания. Его представление о правильных психологических стратегиях сформировалось в возрасте от двух до семи лет, когда человек склонен подражать окружающим. Способности к критическому отношению возникнут позже, намного позже. Поэтому не следует обвинять в безволии и глупости детский опыт, заложенный в подсознание. Это базовые структуры, корректировать которые невероятно сложно. К тому же большинство игроков попросту реализует сценарии, унаследованные от родителей. Или оказываются втянуты в игру окружением. В общем, у многих из них создается неутешительное впечатление: это не моя игра. И что тогда я здесь делаю?

Становится ясно, отчего страдалец беспрестанно ищет выход из сложившейся ситуации. И что же ему предлагает современный рынок полезной информации? Другую психологическую игру. Вы с ней уже знакомы. Ее название «Я только хочу помочь вам». Первый ход — за прессой: журналы и консультанты засыплют игрока незатейливыми советами вроде «принимайте активные добавки», «обратитесь душой к богу», «немедленно займитесь йогой», «поменяйте образ жизни на более подвижный (здоровый, духовный)». Исполнение рекомендаций отнимет годы, но не поможет ни на йоту. И даже может ухудшить ситуацию. Все зависит от того, какие «отвлечения» советчики предложат аддикту.

Человек, имеющий склонность к аддиктивному поведению, — система нестабильная. Ему постоянно требуется психологическая подпорка — то есть «волшебный помощник». Но переключение с одной разновидности «подпорки» на другую ничего, в принципе, не дает. Отказавшись от привычного средства аддикции, психологически зависимый индивид может использовать свое отвлечение как увлечение, извините за каламбур.

Подумайте: не приходилось ли вам встречать людей, занятых благородным и полезным делом как-то так, что создавалось впечатление странности, неправильности происходящего? Видели ли вы когда-нибудь религиозность, доходящую до истерии; здоровый образ жизни на грани паранойи; благотворительность в стадии бредового расстройства и тому подобные «перегибы»? Согласитесь: люди, в подобном состоянии пребывающие, — не самое приятное зрелище и не самое желательное общество, несмотря на отвлеченное благородство целей и средств. А почему? Да потому, что мы все-таки ощущаем это несоответствие — разницу между реальными намерениями адекватной личности и демонстративными намерениями эмоциоголика. Аддикт, нашедший свое удовлетворение, воспринимается как пьяный (одурманенный, закосевший, улетевший и словивший кайф). И для тех, кто не является его подобием, единомышленником и собутыльником, он довольно несимпатичен. Патологическое состояние аддикта проглядывает даже сквозь общественно одобряемые пристрастия. Выдает бессмысленное выражение лица и расторможенное поведение. А также многочисленные отговорки и отмазки.

Чего вы ждете от человека с такой наследственностью? Чего вы ждете от человека с таким образованием? Чего вы ждете от человека с таким здоровьем? Чего вы ждете от человека, живущего в такой стране? Все это argumentum ad hominem[83], как говорили римляне. И рассчитан этот argumentum на то, что собеседник сразу же начнет извиняться: да нет, я вас не обвиняю, я, наоборот, понимаю ваши проблемы, но не могли бы вы постараться, сделать усилие, как-то преодолеть… Или, наоборот, начнет ругаться: что это за уловки, люди и побольнее вас трудились, боролись, добились, и между прочим, живется сейчас не хуже, чем при татаро-монгольском иге, а ведь и тогда русские люди… Словом, краткий курс истории с активными патриотическими добавками. Оба варианта реагирования — не что иное, как проявление Родителя: снисходительного, все понимающего, или строгого, жутко требовательного. А вашему собеседнику только того и надо. Он может оставаться Ребенком и сколько угодно ратовать за свободу самовыражения вплоть до криминальных выходок.

Между прочим, эту психологическую игру (она называется «Убогий») подкрепляет мысль: «Если я прекращу совершать асоциальные, не одобряемые поступки, я никогда не узнаю мотивы своего поведения, а значит, никогда не выздоровею окончательно». Стало быть, познание себя вообще полезно. А данная конкретная форма познания еще и приятна. И я не перестану этим заниматься, сколько вы на меня, дяденька/тетенька, ни ругайтесь. В общем, для выхода из игры есть только один антитезис: на вопрос аддикта «Чего вы хотите от меня?» отвечать «Я ничего не хочу. А вы чего хотите от себя?» — то есть занять позицию Взрослого с его объективностью и, что греха таить, равнодушием. Пусть ведущий попробует ответить также с позиций Взрослого, а не Ребенка, хнычущего, дабы вызвать жалость.

Увы, но человек редко углубляется в собственное «Я». И даже в поисках ответа на жизненно важные вопросы он предпочитает шарить по поверхности. Как-то утешительней представлять, что причины всех проблем коренятся в плохих условиях для жизни, работы и любви. Вот почему людям свойственно применять разные «исправительные меры» без оглядки на конкретные задачи, поставленные их собственным телом и мозгом. Намного удобней вернуться в рамки игры «Я только хочу помочь вам» — в роли подопытного кролика, он же Клиент, — и принимать расплывчатые рекомендации Советчика вроде «Попробуй эти травки! Вот я (моя тетя, моя тренерша, моя соседка, моя собака) попробовала — улет!» А расспроси поподробнее, что за улет такой случился с рекомендующей стороной, с пресловутыми соседкой, собакой, теткой и прочими — сразу выяснится: больше «улетности» гнездится в воображении Советчика, нежели в его опыте.

Как говорил Станислав Ежи Лец: «Тот, кто не разбирается ни в чем, может взяться за что угодно». А для игры требуется именно такой участник: чтобы ни за что не отвечал и ни на что не годился. Причем по мере «утяжеления» последствий выход из игры становится все более проблематичным, а окончание игры — все более опасным. Аддиктивное поведение усугубляет обычную психологическую игру, превращая обычные проступки в преступления…

Эхо детских переживаний в каменных джунглях

Психологически зависимый человек ищет в подобной игре оправдания и основания, каковых у него нет и быть не может. Ведь у аддикта одна цель: следовать своему образу жизни сколько получится. Со своей стороны, партнер аддикта ищет повода, чтобы не разрывать привычных отношений, не менять обстановку, не обращаться за помощью к психотерапевту, не смотреть в глаза реальности. Еще несколько лет игроки будут закрывать глаза на очевидные вещи, пока однажды ситуация «сама собой» не сорвется в пропасть. И тогда бесполезно заламывать руки и глядеть на разбушевавшегося партнера жалобно-преданным взглядом. А также клясться всеми религиозными святынями и всей своей преданной родней, что данный конкретный раз был последний, что никогда больше… Вероятнее всего, последует единственно возможная мера — окончательный разрыв отношений и великий передел имущества. Хотя бывает и по-другому.

Ира считала себя человеком неординарным, наделенным недюжинной харизмой и бездной вкуса. Поводов у нее было предостаточно. Ну, во-первых, она чувствовала себя не такой, как все. Ей было тяжело сходиться с людьми, налаживать отношения, заводить друзей. Окружающие ее люди казались Ире агрессивными, туповатыми, корыстными и эгоистичными. А еще серыми. Как такие самоупоенные чудовища могли отличить Иру и воздать ей должное? У них на это ума не хватит. Во-вторых, Ира считала себя наделенной тонким художественным видением. Во всяком случае, ей не нравились вещи дешевле трехсот долларов. Ирины родители не особенно вникали в рефлексии утонченной натуры своей дочери и тем более не стремились удовлетворять ее потребности целиком и полностью. Нет, они не игнорировали Ирины запросы, но и не желали давать девочке то, что сами считали излишеством. Одевалась Ира в магазинах подростковой одежды, разговаривала не по самому крутому мобильнику, училась не в самой престижной гимназии. Если Ирина семья ездила отдыхать, то останавливалась в добротных трех-четырехзвездочных отелях, а не в «Астории» и не в «Ритце». Обычная девочка не обратила бы на это никакого внимания, но Иру поведение родных страшно уязвляло. Ей казалось: никто не обращает внимание на ее индивидуальность именно потому, что она довольствуется средним продуктом. Ведь даже посредственные девушки считаются законодательницами моды, если их родители вкладывают в них деньги. А у Ириных родителей на все был один ответ: «Вот вырастешь, выйдешь замуж, будешь сама себе хозяйка, станешь покупать, что сочтешь нужным».