Инесса Ципоркина - Для подростков или Вся правда о наркотиках

• Название: Для подростков или Вся правда о наркотиках
• Автор: Инесса Ципоркина
• Жанр: Медицина

---

Кому из нас эти строки не въелись в мозг? Въелись-то они въелись, но следа не оставили. И мало кто увидел, сколь ценная информация содержится в нехитром пожелании «Когда же черт возьмет тебя!», адресованная тщеславному полутрупу онегинского дяди.

Нет, мы не объявляем вендетту какому-то честолюбцу двухвековой давности. Мы говорим о тех, кто не выдумал ничего лучше, чем принуждение к уважению. Прочитав раздел о стыде, вы, вероятно, увидите определенную связь между неприязненно-презрительным отношением к себе и зависимостью от внешнего одобрения. Да, сильнее всего в похвалах нуждается тот, кто сам себя похвалить не в силах. Так было задолго до рождения Фрейда и задолго до рождения Пушкина: измученный иррациональным стыдом и виной человек мечтал доказать себе и всему свету, что жизнь прожита не зря, ударяясь в ту или иную разновидность психологической защиты.

И куда он делся, весь этот стыд? Неужто пропал следа и помина, если, конечно, не считать культурного наследия? Увы, но это не так. Умеренный стыд и умеренная вина по мере решения индивидом социальных и психологических проблем уходят из его сознания и подсознания. Если нет проблемы, значит, и дискомфорт исчез, и реакция на дискомфорт — тоже. Но стыд и вина, о которых мы писали выше, так просто не сдаются. И даже со смертью своего хозяина, словно неприкаянные призраки, вселяются… в души его наследников.

Стыд и вина похожи и на болезнь, и на деньги. Их можно одолжить, ими можно заразиться, их можно унаследовать и передать потомкам.

Вот куда девается иррациональный стыд и иррациональная вина — в сознание тех, кто, «летя в пыли на почтовых», не испытывал ни малейшего желания «полуживого забавлять». Каким же образом происходит передача (или это все-таки стоит назвать заражением?) непереносимой вины и стыда от одного поколения другому?

Двумя путями: с помощью непосредственного контакта и контакта опосредованного. В качестве непосредственного контакта можно назвать воспитание себе подобных из всего, что бог послал. Опосредованный контакт, в свою очередь, есть освоение того самого культурного наследия и усвоение истин разной степени непреложности. Как известно, полезная информация неизменно усваивается вместе со всяким хламом, который тоже удостаивается звания истины. Превентивного отбора произвести нельзя, поскольку что шизоиду здорово, то эпилептоиду — смерть[30]. Вот мы и роемся в этих информационных пластах, словно археологи: на центнер мусора пять глиняных осколков, один с орнаментом — удача! И каждый ищет что-то свое.

Предмет поисков определяется рядом условий — индивидуальных и всеобщих. В частности, принадлежность какому-нибудь психологическому типу есть индивидуальное условие; мода на какую-нибудь тематику — условие всеобщее. Из причудливой мозаики данных рождается неповторимый рисунок личности. Но, несмотря на его неповторимость, в нем угадываются типичные «фрагменты» — следование моде, общественному мнению, социальным стереотипам.

Теперь вернемся к стыду и вине. Какое это условие — индивидуальное или всеобщее? На первый взгляд, стыдиться или не стыдиться — дело сугубо личное. Или все-таки не совсем? Представьте себе поколение, для которого стыд и вина есть следование моде, стереотипу, социальному паттерну. Предположим, что иррациональные стыд и вина, передающиеся из поколения в поколение, сформируют некое «избранное общество», куда принимаются только самые издерганные, самые изъеденные, самые закомплексованные. В этом обществе их называют честью и совестью нации, предлагают им изысканные развлечения специально по вкусу стыдящихся: коллективные радения с последующим катарсисом, публичные покаяния в кругу наиболее виновных, атмосферу полного взаимопонимания из ресторана… неважно, какого ресторана. Лишь бы там не переводилось спиртное, без которого поддерживать стыд и вину весьма затруднительно. Какой была бы судьба этого поколения?

Вероятнее всего, скажете вы, оно сопьется. Проспиртуется насквозь в этой атмосфере взаимопонимания. Непомерно разовьет техники защит, не только агрессивные, но и предупреждающие критику: высокомерие, ярость, бесстыдство. И станет ужасно гордиться своей непреходящей виноватостью. В принципе, так оно и случилось. Уже случилось, потому что мы — потомки стыдящихся предков, почивших на своей вине, как почивают на лаврах. И это — один из истоков алкогольной реки, текущей по просторам отечества.

Долгие десятилетия неофициальная (но оттого еще более могущественная) мораль внушала населению, что быть прагматиком с высоким уровнем самоконтроля (как раз тот тип, который наименее подвержен аддиктивным расстройствам) — глупо и самонадеянно. Только уязвленное и уязвимое самосознание способно производить качественный продукт. А уж культурный-то продукт есть исключительно дело глубоко пристыженных творческих натур. Нормальное, адекватное восприятие плюс профессионализм плюс коммерческий заказ равняется халтура! Образно говоря, без стыда не вытащишь и рыбку из пруда. Для полноценной самоактуализации путем создания нетленки необходимо: сформировать у публики комплекс вины, прочесть наставление, намекнуть, что «удивительное рядом», хотя и недосягаемо для непосвященных, после чего пострадать за идею (причем весьма банальную). Как сказал Джордж Бернард Шоу, «мученичество — единственный способ прославиться, не имея для этого никаких данных». У потенциального мученика есть отличная возможность превратиться в культовую фигуру, не предложив публике ничего, кроме травм физических и душевных.

Художественная литература и кинематограф 1960-1980-х годов огромное внимание уделяли «стигматам ищущего гения»: муки творчества, лишенный элементарного комфорта быт, сложности в личной жизни, непонимание окружающих, проблемы со здоровьем, падение социального статуса и пьянство, беспробудное самозабвенное пьянство… Герои этого культурного продукта на соблазны не поддавались, удобства презирали, а от жизни требовали того же, что и нетрезвый фельдкурат Отто Кац: «Он выражал самые разнообразные желания. Хотел, чтобы Швейк вывихнул ему ногу, чтобы немного придушил, чтобы остриг ему ногти, вырвал передние зубы. Проявил страстное стремление к мученичеству, требуя, чтобы ему оторвали голову и в мешке бросили во Влтаву: «Мне бы очень пошли звездочки вокруг головы. Хорошо бы штук десять»[31]. Многие из произведений, будучи созданы уже в постперестроечную эпоху, не только не освободились от мифов застойных лет, но еще более развили и распространили эти образы глубоко эмоциональных деятелей науки и культуры, непрерывно рвущих оковы академизма и традиционализма, плохо воспринимающих в споре контраргументы и просто критику, а вместо понимания взыскующих мученического венца и звездочек вокруг головы.

Стыдящееся поколение выстроило целую Китайскую стену штампов, описывающих неустроенный быт, семейные неурядицы, неширокий, прямо скажем, круг интересов и далеко не новую систему ценностей «истинного творца». История его жизни начинается с того, что космическая тяга высокого искусства заставляет «простого парня» бросить привычные занятия — учебу, работу, семью — и заняться творчеством; богемная среда встречает его проблемами с алкоголем, а также проблемами бытовыми и финансовыми; творчеству сопутствуют нездоровый образ жизни, борьба амбиций, бредовые идеи и (обязательно!) презрение к более ли менее здравомыслящим коллегам. Этот стандартный коктейль — смешать, но не взбалтывать — под названием «My life in art»[32] подавался аудитории в качестве животворящего напитка, составленного по эксклюзивному рецепту.

Эстафету подхватили масс-медиа. С их подачи нам регулярно читают мораль на тему «Ай-яй-яй, как не стыдно быть массовым, кассовым и профессиональным». Те представители поколения стыдящихся и виноватых предков, кто освоил техники высокомерия, ярости и бесстыдства, но еще не окончательно выпал из жизни по причине аддиктивных расстройств, ругательски ругают современную коммерциализацию и вообще попытки хорошо устроиться в этой жизни. Все потом, говорят они нам, не в этой жизни! А пока попробуйте ощутить свою вину за то, что мир не идеален! Возложите бремя ошибок мироздания на свои плечи! Только так вы сможете раздвинуть рамки обыденного и стать полноценными художественными натурами, философами, учеными, деятелями!

Если бы это было так, жизнь была бы беспробудно… легкой. Достаточно следовать своему инфантилизму, подкармливать и лелеять свои страхи, удовлетворять свою лень, взращивать свою аддикцию — и считай, самоактуализация, о которой так долго говорили психологи под предводительством Абрахама Маслоу, свершилась. Позволить спирали стыда и вины увлечь тебя в темные леса подсознания и остаться в этих лесах на положении одинокого волка — самое простое, что можно сотворить со своей личностью и судьбой. Соглашайтесь! — убеждают нас предки и протягивают нам вину, стыд и инфантилизм на блюдечке с голубой каемочкой. Ведь большое страдание можно сделать фундаментом большого успеха! Главное, чтобы страдалец подходил на роль пророка новой веры, а не казался тугодумом, исповедующим старую. И второе обязательное условие: маргинальность, в глазах публики имеющее вид не психической болезни, а душевной непреклонности.