Вольфганг Ганс Путлиц - По пути в Германию (воспоминания бывшего дипломата)

• Название: По пути в Германию (воспоминания бывшего дипломата)
• Автор: Вольфганг Ганс Путлиц
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1957

Мемуары бывшего немецкого дипломата Вольфганга Путлица представляют собой личные наблюдения автора, охватывающие значительный период германской истории — Веймарскую республику, период гитлеровского господства и первые послевоенные годы. Книга написана живо и увлекательно, содержит яркие характеристики и факты, разоблачающие англо-американскую политику умиротворения и политическое развитие Западной Германии в первые послевоенные годы.

---

Нацисты сожалели по поводу его вынужденного отказа от престола, так как на фашистские склонности Эдуарда VIII указывалось неоднократно. Действительно, при посредничестве Риббентропа он после отречения совершил длительную поездку по Третьей империи, сопровождаемый лично д-ром Леем, якобы с целью ознакомления с социальными учреждениями фашистского государства. Тем самым он пустил по ветру последние симпатии, которые у него еще оставались в широких английских кругах.

На английский трон вступил его брат — герцог Йоркский, ставший отныне Георгом VI. Одновременно ушел в отставку консервативный премьер-министр Стэнли Болдуин, которого сменил еще больший реакционер г-н Невиль... Чемберлен, вскоре стяжавший себе печальную славу. [187]

Мне лично 1936 год тоже принес нерадостные события. До сих пор я и второй секретарь Брюкльмейер, впоследствии казненный в связи с заговором 20 июля 1944 года, были единственными высшими чиновниками в посольстве, не являвшимися членами нацистской партии. Тем временем сравнительно безобидный ландесгруппенлейтер, бывший продавец «Трилизина», Бене был сменен, и его место занял гораздо более шустрый партейгеноссе, в прошлом капитан морской службы, некий Карлова. Когда Риббентроп был назначен послом в Лондон, руководство нацистской организации сочло, что немыслимо дальше терпеть такое положение. От Брюкльмейера и меня в ультимативной форме потребовали в течение восьми дней решить вопрос о вступлении в партию.

Это был тяжелый конфликт. Сказать «нет», вне всякого сомнения, означало бы конец нашей карьеры. Может быть, меня и не тронули бы, а дали бы возможность вернуться в Лааске, где к тому же как раз лежал при смерти отец. Я мог бы также, как заверил меня г-н Купер из британского министерства внутренних дел, найти убежище в Англии и остаться там на положении эмигранта.

Целыми ночами я обсуждал эту дилемму с Устиновым и моим другом евреем д-ром Г. Оба считали, что мне нельзя покидать свой пост. Пока я сижу в аппарате, говорили они, у меня есть возможность предпринимать что-то положительное против фашизма, в Лааске же или в качестве эмигранта в Англии я был бы целиком обречен на бездействие. Они соглашались с тем, что мое вступление в партию будет свинством, но, по их словам, против нацистской лжи и коварства можно было бороться только этими же средствами. На случай, если мне когда-либо позднее будут предъявляться упреки, они обещали присягнуть перед всеми трибуналами мира, что я всей душой находился на противоположной стороне и действовал в ее интересах.

Такие обманные маневры противоречили понятиям о чести, привитым мне воспитанием. Но я на протяжении всей своей жизни руководствовался идеей служения отечеству. Теперь, когда я видел, что эта банда ведет Германию к катастрофе, я не имел права бросить оружие и пустить все на волю волн. Я не видел другого поля сражения, на котором мог бы скрестить шпаги с нацистами. И вот я, наконец, отправился к Карлова и объявил ему о своей готовности вступить в нацистскую партию. [188]

Кроме Брюкльмейера и меня, в лондонском клубе нацистской партии должны были принимать присягу еще несколько членов немецкой колонии. Нас — десяток мужчин и женщин — поставили перед портретом Гитлера в парадном зале, украшенном знаменами и знаками свастики, и в присутствии собравшихся здесь лондонских нацистов мы должны были повторять вслед за Карлова: «Клянусь хранить верность моему фюреру Адольфу Гитлеру». Поднимая правую руку при произнесении клятвы, я вытянул три пальца левой руки книзу в качестве «громоотвода», чтобы при помощи этого «колдовства» отвести от себя мой позор.

Вскоре я поехал в Лааске к умирающему отцу. В одну из своих последних светлых минут он велел нам подойти к его постели и слабым голосом сказал:

— Дети, если вы допустите, что на моих похоронах появится хоть одна свастика и хоть раз будет сказано «хайль Гитлер», то я встану из могилы и пропишу вам такую ижицу, что у вас все размякнет.

Нам удалось выполнить его желание. Он был зарыт в родную землю по старому обычаю.

Только после похорон я покаялся семье в моем постыдном поведении. Мать простила меня, зная, как я ненавижу коричневую чуму.

Только тот, кто сам пережил что-либо подобное, поймет, до чего тяжко было у меня на сердце.

Посол особого типа

Несмотря на многочисленные сообщения об ужасах концлагерей, еврейских погромах и арестах среди духовенства, которые не нравились читателям английских газет, к 1936 году в Англии отнюдь не создалось неприязненной или, тем более, враждебной атмосферы по отношению к Третьей империи. Наоборот, печать старательно избегала всего, что нацисты называли «травлей». Исключением являлась только коммунистическая газета «Дейли уоркер», которую, однако, нельзя было купить ни в одном киоске. Средний англичанин мог достать ее только с трудом, разыскав уличный перекресток, на котором случайно находился добровольный продавец газеты. «Коричневая книга» о поджоге рейхстага и другая антифашистская литература продавалась, как правило, только из-под полы, и ее нельзя было увидеть в витринах больших книжных магазинов. Фильмы вроде «Профессора Мамлока» были недвусмысленно запрещены правительством. [189]

Более того, проведенная летом в Берлине и превосходно организованная олимпиада завоевала коричневому режиму немалое число почитателей. Тысячи британских туристов, соблазненные дешевизной — результатом льгот при обмене фунтов на марки, — отправлялись в поездку по Германии и хорошо проводили там свой отпуск.

Иногда, сидя на каком-либо официальном приеме, я чувствовал себя, как на иголках, когда справа депутат парламента, а слева влиятельный журналист нашептывали мне:

— Удивительно, какую чистоту и порядок навел Гитлер в Германии. Автострады... Точность... Обслуживание в гостиницах... Просто wonderful — удивительно!

Что можно было возразить?

По большей части я благодарил и говорил:

— Меня радует, что вы хорошо себя чувствовали у меня на родине.

Иногда я пытался поддразнить собеседника и предостерегал его:

— Смотрите, как бы через несколько лет мы, немцы, не перещеголяли и Англию!

Как дипломат, я не имел возможности откровенно высказать свое мнение этим слепцам.

В 1936 году в Лондоне было основано общество под названием «Anglo-German Fellowship»{29}, единственной задачей которого было распространение среди английской общественности идей дружбы и сотрудничества с Третьей империей. В него входили представители влиятельных финансово-экономических кругов. Первым председателем был лорд Маунттемпл, крупный акционер британского химического треста.

Несмотря на это, Риббентропа ожидали с некоторой усмешкой, как ожидают прибытия редкого животного в зоологический сад. Но это относилось только к нему лично. Многочисленные бестактности и нелепые высказывания, допущенные им во время прежних визитов в Лондон, приобрели известность. Еще до своего приезда в качестве посла он получил в Лондоне кличку «Брикендроп»; так называют человека, постоянно попадающего впросак. [190]

Когда он приехал, чтобы вступить в должность и, выйдя из салон-вагона на лондонском вокзале Виктории, не без труда придал своему лицу выражение, приличествующее римскому императору, а затем в течение полминуты приветствовал вытянутой вперед правой рукой собравшуюся на перроне немецкую колонию, среди окружавших его фотографов и журналистов раздался смех, который вряд ли доставил ему удовольствие.

Мы, сотрудники посольства, сопровождали его в новую резиденцию. Вначале он поселился не в посольском здании, а на великосветском Итон-сквере. Новый премьер-министр Невиль Чемберлен, перебравшийся теперь в служебную квартиру на Даунинг-стрит, 10, освобожденную его предшественником Болдуином, сдал ему свой собственный дом. Старое посольство, где в помещениях стиля ампир жил Хеш, а раньше, на протяжении сотни лет, размещались представители Германской империи и — до 1871 года — прусского короля, не удовлетворяло его запросам. Гитлер щедро предоставил ему за счет народа три миллиона рейхсмарок, чтобы он мог обновить здание и привести его в соответствие со своим высоким рангом. Одновременно помещение расширялось, для чего был нанят соседний дворец, и теперь можно было устроить анфиладу парадных комнат приблизительно такой длины, как помещения центрального здания Версальского замка.

В Лондон сроком на полгода командировали примерно две с половиной сотни немецких мастеров, строительных рабочих и монтеров. Они жили на казарменном положении на чердаке посольства и получали питание из полевой кухни. Шарфюрер СС поддерживал среди них строжайшую дисциплину. Для того чтобы пойти в город, требовалось специальное разрешение. Был устроен даже карцер, куда сажали нарушителей порядка. Кое-кого прямо оттуда переправляли на аэродром в Крайдон, и самолет «Люфтганзы»{30} доставлял их в настоящую тюрьму в Германию. Днем они стучали молотками и возились в различных частях здания. [191]