Вольфганг Ганс Путлиц - По пути в Германию (воспоминания бывшего дипломата)

• Название: По пути в Германию (воспоминания бывшего дипломата)
• Автор: Вольфганг Ганс Путлиц
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1957

Мемуары бывшего немецкого дипломата Вольфганга Путлица представляют собой личные наблюдения автора, охватывающие значительный период германской истории — Веймарскую республику, период гитлеровского господства и первые послевоенные годы. Книга написана живо и увлекательно, содержит яркие характеристики и факты, разоблачающие англо-американскую политику умиротворения и политическое развитие Западной Германии в первые послевоенные годы.

---

С тяжелым сердцем мы, как обычно, собрались утром 14 октября на очередное совещание делегации в кабинете посла Надольного, как вдруг из Берлина пришла телеграмма, что Германия не только покидает конференцию по разоружению, но и вообще выходит из Лиги Наций и всем нам надлежит как можно скорее вернуться в Берлин. [157] Это превосходило наши самые тяжелые опасения. Лица присутствующих стали белыми как мел. Даже адмирал фон Фрейберг и другие высшие офицеры с Вендлерштрассе, находившиеся среди нас, пришли в ужас от той безответственности, с которой была поставлена на карту судьба нации и создана опасность военного вмешательства союзников.

Мы чувствовали себя, как на похоронах, когда несколько часов спустя Надольный официально довел до сведения других делегаций германское заявление. Оно было с сожалением принято к сведению — и ничего не произошло. Наше прощание с иностранными коллегами подчас было даже трогательным. Между лицами любой профессии возникает определенное чувство товарищества. Так обстоит дело и среди дипломатов независимо от того, сколь велики национальные различия и разница интересов. Наши коллеги понимали, в каком положении мы находимся, и даже старались утешать нас. Пожимая мне в последний раз руку, глава отдела печати английского Министерства иностранных дел сэр Артур Уиллард сказал:

— Ситуация весьма серьезная. Будем надеяться, что она снова нормализуется и дело не дойдет до худшего. Во всяком случае, хочу вам сказать, что моя жена и я всегда будем рады, если, приехав в Лондон, вы заглянете к нам.

За ужином у посла Надольного, в кругу ближайших сотрудников, мы обсуждали события дня. Открыто задавали вопрос, является ли Гитлер всего лишь сумасшедшим или же он сознательно хочет взять курс на развязывание войны.

Надольный привел слова, сказанные будто бы в 1914 году умным французским послом в Берлине Жюлем Камбоном. На подобный же вопрос он, как рассказывают, ответил: «Нет, немцы не хотят войны, но они постоянно претендуют на все плоды победы».

Кто-то другой из сидевших за столом пророчески заметил:

— Послевоенный период окончился, начался предвоенный период.

Всех волновало одно: как может такая политика, если ее продолжать, кончиться добром?

На следующее утро германская делегация покинула Женеву. Остался на несколько дней только я с двумя секретарями консульства, чтобы завершить последние канцелярские дела. [158]

Я не торопился на обратном пути. Стояла чудесная осень, в Южной Германии был в разгаре сбор винограда. Я потихоньку ехал в своем автомобиле, наслаждаясь ландшафтом, окрашенным в багрянец и золото, останавливался, где попало, и отдавал дань молодому вину. Вернулся я в Берлин примерно на неделю позднее, чем мои коллеги.

Здесь уже шли разговоры о моем приключении с геббельсовским фильмом. Но, как бы то ни было, в Министерстве иностранных дел все еще господствовал старый корпоративный дух. Было решено, что мне ни в коем случае не следует возвращаться к прежней работе в отделе печати. Там я неизбежно вновь попался бы на глаза раздраженному Геббельсу, от которого можно ожидать чего угодно, и, по всей вероятности, такая встреча имела бы самые нежелательные последствия. При сложившихся обстоятельствах вообще представлялось рискованным оставлять меня в Берлине.

К моей большой радости, я получил назначение в наше посольство в Париже.

Больная Франция

Приближалась зима, но Париж очарователен даже тогда, когда льет дождь и город окутан туманом.

Наконец-то судьба захотела, чтобы я попал туда, куда сам всегда больше всего стремился попасть.

Мишель, который тем временем женился, предоставил в мое распоряжение свою уютную холостяцкую квартиру на четвертом этаже элегантного дома в районе Пасси. Из моих окон открывался вид на противоположный берег Сены с Эйфелевой башней и Дворцом инвалидов. От моего друга я унаследовал также экономку Полину, которая замечательно умела готовить. Таким образом, я в течение короткого времени устроился со всеми удобствами. Через посредство Мишеля и его друзей я без труда установил достаточный контакт со светскими французскими кругами. Казалось, я должен был чувствовать себя счастливым, как никогда. [159]

Но то радостное состояние, которое раньше всегда охватывало меня в Париже, не наступало. Давно исчезла серебряная полоска, которая, как в нашем воображении десять лет назад, мерцала на горизонте; прекрасным мечтам о германо-французской дружбе пришел конец. У власти в Германии был Адольф Гитлер, и тяжелая поступь его военных колонн по мостовой немецких городов отдавалась и в домах на бульварах Парижа. Теперь нечего было и думать о подлинном взаимопонимании.

Мы очень откровенно говорили с Мишелем и вполне сходились с ним во мнениях на этот счет. Но даже его обуяло какое-то душевное оцепенение:

— Вы, немцы, окончательно впали в старое варварство. Вы — угроза не только нашей, а всей европейской цивилизации. Самое ужасное в том, что вы становитесь все сильнее, а мы — все слабее. Страшно подумать о будущем.

— Это так, Мишель, и именно поэтому мы, те, кто любит европейскую культуру, должны быть заодно. Сегодня Франция больше, чем когда-либо, является надеждой для всех подлинных немцев, желающих спасти наше общее будущее от господства варваров. Вы должны всеми силами помочь нам избавиться от Гитлера.

— Не хочу тебя обижать, Вольфганг, но я пришел к выводу, что вы, немцы, как таковые останетесь неисправимыми варварами. Не будь Гитлер таким отвратительным бошем, я бы его охотно у тебя купил. Нам во Франции нужен сегодня этакий Гитлер, чтобы сплотить нас. Только так мы сможем вновь стать сильными.

— Ты с ума сошел, Мишель! Да ведь Гитлер у вас — это означало бы конец французской культуры.

— Французский Гитлер, в отличие от вашего, никогда не был бы варваром. Франции нужен национальный диктатор, иначе она погибнет.

К сожалению, Мишель был не одинок в своих взглядах. В высших кругах общества, где я постоянно бывал, повсюду можно было слышать подобные речи. Отсюда нечего было ожидать хотя бы малейшей помощи немецким антифашистам. Дух самой Франции подгнил и находился в состоянии опасного кризиса.

Правда, собственно фашистов было немного. Они называли себя франкистами. Наш главный нацист в посольстве — атташе по вопросам пропаганды Шмольц, сын крупного рейнского промышленника, ради карьеры женившийся недавно на личной секретарше Геббельса, — поддерживал с ними тесный контакт. Но и сам он признавал, что у них мало шансов играть когда-либо значительную роль. [160] Однако тем могущественнее были реакционные союзы, и прежде всего так называемые «Croix de Feu» «Огненные кресты», предводителем которых являлся бывший полковник де ля Рокк. Они представляли собой примерно то же, чем в Германии был «Стальной шлем» под руководством Франца Зельдте.

Я своими глазами наблюдала парижский бунт в ночь на 6 февраля 1934 года, когда «Огненные кресты» сочли момент подходящим для того, чтобы насильственно свергнуть во Франции республиканский строй и захватить власть.

В те дни в атмосфере Парижа была какая-то нервная напряженность, и под ее воздействием даже посторонний человек испытывал, вероятно, то же чувство, какое охватывало людей в начале июля 1789 года, накануне штурма Бастилии, которым началась великая революция. Несмотря на запрещение выходить на улицу, я вместе с одним моим другом из английского посольства пошел после ужина на площадь Согласия, чтобы увидеть историческое зрелище, которое, как все ожидали, должно было там разыграться. Площадь от края до края была заполнена огромной массой возмущенных людей.

Мы едва успели туда добраться, как позади нас начали опрокидывать автомобили, таскать садовые скамейки, стулья из кафе и вообще все, что попадалось под руку, и сооружать баррикады, в один миг перегородившие Елисейские поля. Сначала мы не понимали, кто собирался здесь сражаться. Во всяком случае, французский народ еще не потерял сноровки в строительстве баррикад. Елисейские поля — это фешенебельная улица, по крайней мере вдвое, если не втрое, шире, чем Унтер ден Линден в Берлине. В мгновение ока она была перекрыта. У подножия обелиска посреди обширной площади Согласия, примерно на том месте, где когда-то Людовик XVI положил свою голову под нож гильотины, пылал автобус.

На мосту через Сену перед парламентом изготовился к стрельбе эскадрон республиканской гвардии в золоченых шлемах. С улицы Ройяль и со стороны улицы Риволи на них с криками и улюлюканьем двигались отряды полковника де ля Рокка, неся развевающиеся знамена. Оттуда в сторону моста летели камни. Защитные железные решетки у деревьев повсюду были разломаны, и их обломки использовались как метательные снаряды. [161] Все более ожесточаясь, делярокковцы испускали угрожающие крики по адресу кирасиров, неподвижно сидевших верхом на лошадях. Окончательно обнаглев, они подошли ближе. Некоторые выхватили ножи и с молниеносной быстротой перерезали сухожилия лошадям. Кони и всадники начали падать. Положение солдат становилось опасным. В решающий момент был отдан приказ открыть огонь. С другого берега застрекотали пулеметы. Толпа подалась назад. Вместе с моим английским другом мы укрылись в безопасном месте, за широким цоколем монумента города Нанта. Над нами и вокруг нас свистели пули. Были убитые и раненые; однако после залпа чернь с еще более дикими воплями снова двинулась вперед. Стрельба продолжалась до глубокой ночи.