Генрих Гейне - Романсеро

• Название: Романсеро
• Автор: Генрих Гейне
• Жанр: Поэзия

---

ВОЗНЕСЕНИЕ

На смертном ложе плоть была,

А бедная душа плыла

Вне суеты мирской, убогой -

Уже небесною дорогой.

Там, постучав в ворота рая,

Душа воскликнула, вздыхая:

"Открой, о Петр, ключарь святой!

Я так устала от жизни той...

Понежиться хотелось мне бы

На шслковУх подушках неба,

Сыграть бы с ангелами в прятки,

Вкусить покой блаженно-сладкий!"

Вот, шлепая туфлями и ворча,

Ключами на ходу бренча,

Кто-то идет -- и в глазок ворот

Сам Петр глядит, седобород.

Ворчит он: "Сброд повадился всякий -

Бродячие псы, цыгане, поляки,

А ты открывай им, ворам, эфиопам!

Приходят врозь, приходят скопом,

И каждый выложит сотни причин,-

Пусти его в рай, дай ангельский чин...

Пошли, пошли! Не для вашей шайки,

Мошенники, висельники, попрошайки,

Построены эти хоромы господни,-

Вас дьявол ждет у себя в преисподней!

Проваливайте поживее! Слыхали?

Вам место в чертовом пекле, в подвале!.."

Брюзжал старик, но сердитый тон

Ему не давался. В конце концов он

К душе обратился вполне сердечно:

"Душа, бедняжка, ты-то, конечно,

Не пара какому-нибудь шалопаю...

Ну, ну! Я просьбе твоей уступаю:

Сегодня день рожденья мой,

И -- пользуйся моей добротой.

Откуда ты родом? Город? Страна?

Затем ты мне сказать должна,

Была ли ты в браке: часто бывает,

Что брачная пытка грехи искупает:

Женатых не жарят в адских безднах,

Не держат подолгу у врат небесных".

Душа отвечала: "Из прусской столицы

Из города я Берлина. Струится

Там Шпрее-речонка, -- обычно летом

Она писсуаром служит кадетам.

Так плавно течет она в дождь, эта речка!..

Берлин вообще недурное местечко!

Там числилась я приват-доцентом,

Курс философии читала студентам,-

И там на одной институтке женилась,

Что вовсе не по-институтски бранилась,

Когда не бывало и крошки в дому.

Оттого и скончалась я и мертва потому".

Воскликнул Петр: "Беда! Беда!

Занятие это -- ерунда!

Что? Философия? Кому

Она нужна, я не пойму!

И недоходна ведь и скучна,

К тому же ересей полна;

С ней лишь сомневаешься да голодаешь

И к черту в конце концов попадаешь.

Наплакалась, верно, и твоя Ксантупа

Немало по поводу постного супа,

В котором -- признайся -- хоть разок

Попался ли ей золотой глазок?

Ну, успокойся. Хотя, ей-богу,

.-Мне и предписано очень строго

Всех, причастных так иль иначе

К философии, тем паче -

Еще к немецкой, безбожной вашей,

С позором гнать отсюда взашей,-

Но ты попала на торжество,

На день рожденья моего,

Как я сказал. И не хочется что-то

Тебя прогонять, -- сейчас ворота

Тебе отопру...

Живей -- ступай!...

Теперь, счастливица, гуляй

С утра до вечера по чудесным

Алмазным мостовым небесным,

Фланируй себе, мечтай, наслаждайся,

Но только -- помни: не занимайся

Тут философией, -- хуже огня!

Скомпрометируешь страшно меня.

Чу! Ангелы ноют. На лике

Изобрази восторг великий.

А если услышишь архангела пенье,

То вся превратись в благоговенье.

Скажи: "От такого сопрано -- с ума

Сошла бы и Малибран сама!"

А если поет херувим, серафим,

То поусердней хлопай им,

Сравнивай их с синьором Рубини,

И с Марио, и с Тамбурини.

Не забудь величать их "eccelence"',

Не преминь преклонить коленце.

Попробуйте, в душу певцу залезьте,-

Он и на небе чувствителен к лести!

Впрочем, и сам дирижер вселенной

Любит внимать, говоря откровенно,

Как хвалят его, господа бога,

Как славословят его премного

И как звенит псалом ему

В густейшем ладанном дыму.

Не забывай меня. А надоест

Тебе вся роскошь небесных мест,-

Прошу ко мне -- сыграем в карты,

В любые игры, вплоть до азартных:

В "ландскнехта", в "фараона"... Ну,

И выпьем... Только, entre nous 2,

Запомни: если мимоходом

Бог тебя спросит, откуда ты родом,

И не Берлина ли ты уроженка,

Скажи лучше -- мюнхенка или венка".

---------------------

1 Ваши сиятельства (ит.).

2 Между нами (фр.).

11

РОЖДЕННЫЕ ДРУГ ДЛЯ ДРУГА

Ты плачешь, смотришь на меня,

Скорбишь, что так несчастен я.

Не знаешь ты в тоске немой,

Что плачешь о себе самой.

Томило ли тебя в тиши

Сомненье смутное души,

В твои прокрадываясь сны,

Что мы друг другу суждены?

Нас вместе счастье ожидало,

На скорбь разлука осуждала.

В скрижали вписано судьбою,

Чтоб сочетались мы с тобою...

Леней бы ты себя сознала,

Когда б на грудь ко мне припала;

Тебя б из косности растенья

Возвел на высшую ступень я,

Чтоб ты, ответив поцелую,

В нем душу обрела живую.

Загадки решены навек.

В часах иссяк песчинок бег.

Не плачь -- судьба предрешена;

Уйду, увянешь ты одна.

Увянешь ты, не став цветком,

Угаснешь, не пылав огнем,

Умрешь, тебя охватит мгла,

Хоть ты и прежде не жила.

Теперь я знаю: всех дороже

Была ты мне. Как горько, боже,

Когда в минуту узнаванья

Час ударяет расставанья,

Когда, встречаясь на пути,

Должны мы в тот же миг "прости"

Сказать навек! Свиданья нет

Нам в высях, где небесный свет.

Краса твоя навек увянет;

Она пройдет, ее не станет.

Судьба иная у поэта:

Он не вполне умрет для света,

Не ведая уничтоженья,

Живет в стране воображенья;

То -- Авалун, мир фей чудесный.

Прощай навеки, труп прелестный!

12

ФИЛАНТРОП

Они были брат с сестрою.

Богатым был брат, бедной -- сестра.

Сестра богачу сказала:

"Дай хлеба кусочек мне!"

Богатый ответил бедной:

"Оставь в покое меня!

Членов высокой палаты

Я позвал на обед.

Один любит суп черепаший,

Другому мил ананас,

А третий ест фазанов

И трюфли а lа Перигор.

Четвертый камбалу любит,

А пятому семга нужна,

Шестому -- и то и это,

А больше всего -- вино".

И бедная, бедная снова

Голодной пошла домой,

Легла на тюфяк из соломы

И, вздохнув, умерла.

Никто не уйдет от смерти,

Она поразит косой

Богатого брата так же,

Как и его сестру.

И как только брат богатый

Почувствовал смертный час,

Нотариуса позвал он

Духовную написать.

Значительные поместья

Он церкви завещал

И школам и музею -

Очень редких зверей.

Но самой большою суммой

Он обеспечил все ж

Союз миссионеров

С приютом глухонемых.

Собору святого Стефана

Он колокол подарил,-

Из лучшего сделан металла,

Он центнеров весил пятьсот.

Колокол этот огромный

И ночью звонит и днем,

О славе того вещая,

Кого не забудет мир.

Гласит язык его медный,

Как много тот сделал добра

Людям разных религий

И городу, где он жил.

О благодетель великий,

Как и при жизни твоей,

О каждом твоем деянье

Колокол говорит!

Свершали обряд погребенья,

"Во всем были роскошь и блеск,

И люди вокруг дивились

Пышности похорон.

На черном катафалке,

Похожем на балдахин,

Украшен перьями страуса,

Высоко покоился гроб.

Блестел он серебряной бляхой,

Шитьем из серебра -

Все это на черном фоне

Было эффектно весьма.

Везли умершего кони,

И были попоны на них,

Как траурные одежды,

Спадавшие до копыт.

И тесной толпою слуги

В черных ливреях шли,

Держа платки носовые

У покрасневших глаз.

Почтеннейшие горожане

Здесь были. За ними вслед

Черных карет парадных

Длинный тянулся хвост.

В процессии похоронной,

За гробом, конечно, шли

Члены высокой палаты,

Но только не весь комплект.

Отсутствовал тот, кто охотно

Фазаны с трюфлями ел,-

От несваренья желудка

Он кончил бренную жизнь.

КАПРИЗЫ ВЛЮБЛЕННЫХ

Правдивая история,

заимствованная из старинных документов

и переложенная в изящные немецкие стихи

На изгородь сел опечаленный Жук;

В красавицу Муху влюбился он вдруг.

"О Муха, любимая, будь мне женою.

Навеки в супруги ты избрана мною.

Тебя я одну полюбил глубоко,

К тому ж у меня золотое брюшко.

Спина моя -- роскошь: и там и тут -

Рубины горят и блестит изумруд".

"Ох, нет, я не дура, я муха пока,

И я никогда не пойду за жука.

Рубины! Богатство! К чему мне оно?

Не в деньгах ведь счастье, я знаю давно.

Верна идеалам сврим навсегда,

Я честная муха и этим горда".

Расстроился Жук, и в душе его рана.

А Муха пошла принимать ванну.

"Куда ты пропала, служанка Пчела?

В моем туалете ты б мне помогла:

Намылила спинку, потерла бока.

Ведь все же теперь я невеста Жука.

Прекрасная партия! Знаешь, каков! -

Не видела в жизни приятней жуков.

Спина его -- роскошь. И там и тут -

Рубины горят и блестит изумруд.