Генрих Гейне - Путевые картины

• Название: Путевые картины
• Автор: Генрих Гейне
• Жанр: Поэзия

---

Двенадцать таблиц -- свод законов, записанный на бронзовых таблицах (450 г. до н. э.), древнейший памятник римского права.

Стр. 62. ...с их конгривскими взглядами...-- Вильям Конгрив-изобретатель зажигательных ракет.

Во дворце принца Паллагонии... -- Этот дворец близ Палермо отличался замысловатой архитектурой, стремлением к причудам и невысоким вкусом. Подробно описан Гете в "Итальянском путешествии" (запись от 9 апреля 1787 г.).

Стр. 63. Клаурен (1771 -- 1854) -- популярный беллетрист, исправный поставщик романов, повестей, драм и стихов, рассчитанных на непритязательные вкусы, сочетающих банальность и "чувствительность" с эротизмом. Сатирические атаки на Клаурена в литературе того времени не редкость, его высмеивали и Людвиг Тик, и Вильгельм Гауф.

Теофраст (370 -- 287 гг. до н. э.) -- греческий философ, ученик Платона и Аристотеля, в шестой книге сочинений по ботанике трактует о запахе и вкусе растений. Гейне, однако, по всей вероятности, имеет в виду Теофраста Парацельса (1493--1541), естествоиспытателя, врача и философа немецкого Возрождения.

Стр. 67. Но, как наш покойный родич, чья могила в Мельне... -- В городке Мельн находится могила легендарного Тиля Уленшпигеля, героя народных книг, переработанных в XIX в. Шарлем де Костером.

Стр. 68. ...один из наших известнейших поэтов... -- Теодор Гелль (Винклер); опубликовал в дрезденской "Вечерней газете" стихотворение на тот же сюжет.

Ниман Людвиг Фердинанд -- автор "Путеводителя для путешествующих по Гарцу" (1824).

Достаточно перелистать прелестную "Люнебургскую хронику"...-- Вероятно, Гейне подразумевает знаменитую "Саксонскую всемирную хронику".

Стр. 69. ...не ухватился за железный крест.-- Намек на то, что Гейне 28 июня 1825 г. принял обряд крещения.

Сарториус Георг (1765 --1828) -- геттингенский профессор истории, человек либеральных взглядов, противник немецкого провинциализма. Гейне ему очень симпатизировал.

...последних вздохов гибнущих народов...--Ссылка на книгу Сар-ториуса "Опыт о формах правления остготов во времена их владычества в Италии" (1811), богатую актуальными политическими аллюзиями.

Стр. 71. Юнгфернштиг -- одна из репрезентабельных улиц Гамбурга.

...далее чернявого маклера с лицом жулика-мануфактурщика...-- Имеется в виду гамбургский маклер Иозеф Фридлендер, который, узнав себя в этих строках, пытался публично оскорбить Гейне, а затем даже подал заявление в полицию.

Перевод В. Станевич

* Северное море *

Часть вторая СЕВЕРНОЕ МОРЕ 1826

"Биографические памятники" Варнхагена фон Энзе, ч. I, с. 1-2.

Писано на острове Нордерней.

...Туземцы большею частью ужасающе бедны и живут рыбною ловлею, которая начинается только в следующем месяце, октябре, при бурной погоде. Многие из этих островитян служат также матросами на иностранных купеческих кораблях и годами отсутствуют, не давая о себе никаких вестей своим близким. Нередко они находят смерть в море. Я застал на острове несколько бедных женщин, у которых погибли таким образом все мужчины в их семье, что случается нередко, так как отец обыкновенно пускается в море на одном корабле со своими сыновьями.

Мореплавание представляет для этих людей большой соблазн, и все-таки, думается мне, лучше всего они чувствуют себя дома. Если даже они попадают на своих кораблях в те южные страны, где солнце светит пышнее, а луна -романтичнее, то все тамошние цветы не в силах все же заткнуть пробоину в их сердце, и в благоухающей стране весны они тоскуют по своему песчаному острову, по своим маленьким хижинам, по пылающему очагу, У которого, закутавшись в шерстяные куртки, сидят их родные и пьют чай, только названием отличающийся от кипяченой морской воды, и болтают на таком языке, что трудно уразуметь, как они сами его понимают.

Так прочно и полно этих людей соединяет не столько глубокое и таинственное чувство любви, сколько привычка, жизнь в тесной связи друг с другом, согласная с природой, непосредственность в общении между собою.

73

Одинаковый уровень духовного развития или, вернее, неразвитости, отсюда и одинаковые потребности, и одинаковые стремления; одинаковый опыт и образ мыслей, отсюда и легкая возможность понимать друг друга; и вот они мирно сидят у огня в маленьких хижинах, теснее сдвигаются, когда становится холодней, по глазам узнают, что думает другой, читают по губам слова, прежде чем они выговорены; в памяти их хранятся все общие жизненные отношения, и одним звуком, одною гримасой, одним бессловесным движением они вызывают в своей среде столько смеху, слез или торжественного настроения, сколько нам с трудом удается возбудить путем долгих словоизлияний, объяснений и вдохновенных рассуждений. Ведь, по существу, мы живем в духовном одиночестве, каждый из нас благодаря особым приемам воспитания или случайному подбору материала для чтения получил своеобразный склад характера; каждый из нас под своей духовной маской мыслит, чувствует и действует иначе, чем другие, а потому и возникает столько недоразумений и даже в просторных домах так трудна совместная жизнь, и повсюду нам тесно, везде мы чужие и повсюду на чужбине.

В таком состоянии одинаковости мыслей и чувств, какое мы находим у обитателей нашего острова, жили часто целые народы и целые эпохи. Римско-христианская церковь в средние века стремилась, быть может, к установлению такого положения в общинах всей Европы и распространила свою опеку на все житейские отношения, на все силы и явления, на всю физическую и нравственную природу человека. Нельзя отрицать, что в итоге получилось много спокойного счастья, жизнь расцвела в тепле и уюте, и искусства, подобно выращенным в тиши цветам, явили такое великолепие, что мы и до сих пор изумляемся им и, при всей нашей стремительности в познании, не в силах следовать их образцам. Но дух имеет свои вечные права, он не дает сковать себя канонами, убаюкать колокольным звоном; дух сломил свою тюрьму, разорвал железные помочи, на которых церковь водила его, как мать; опьяненный свободой, пронесся он по всей земле, достиг высочайших горных вершин, возликовал в избытке сил, снова стал припоминать давнишние сомнения, размышлять о чудесах современности и считать звезды ночные. Мы еще не сочли звезд, не раз

74

гадали чудес, старинные сомнения возникли с могучею силой в нашей душе -- счастливее ли мы, чем прежде? Мы знаем, что не легко ответить утвердительно на этот вопрос, когда он касается масс; но знаем также, что счастье, которым мы обязаны обману, не настоящее счастье, и что в отдельные отрывочные моменты состояния, близкого к божескому, на высших ступенях духовного нашего достоинства мы способны обрести большее счастье, чем в долгие годы прозябания на почве тупой и слепой веры.

Во всяком случае, это владычество церкви было игом наихудшего свойства. Кто поручится нам за добрые намерения, о которых я только что говорил? Кто может доказать, что не примешивались к ним подчас и дурные намерения? Рим все время стремился к владычеству, и когда пали его легионы, он разослал по провинциям свои догматы. Рим, как гигантский паук, уселся в центре латинского мира и заткал его своей бесконечной паутиной. Поколения народов жили под ним умиротворенной жизнью, принимая за близкое небо то, что было на деле лишь римской паутиной; только стремившийся ввысь дух, прозревая сквозь эту паутину, чувствовал себя стесненным и жалким, и когда он пытался прорваться, лукавый ткач улавливал его и высасывал кровь из его отважного сердца, и кровь эта -- не слишком ли дорогая цена за призрачное счастье бессмысленной толпы? Дни духовного рабства миновали; старчески дряхлый, сидит старый паук-крестовик среди развалившихся колонн Колизея и все еще ткет свою старую паутину, но она уже не крепкая, а гнилая, и в ней запутываются только бабочки и летучие мыши, а не северные орлы.

...Смешно, право: когда я с таким доброжелательством начинаю распространяться о намерениях римской церкви, меня внезапно охватывает привычное протестантское рвение, приписывающее ей постоянно все самое дурное; и именно это раздвоение моей собственной мысли являет для меня образ разорванности современного мышления. Мы ненавидим сегодня то, чем вчера восхищались, а завтра, может быть, равнодушно посмеемся над всем этим.

С известной точки зрения все одинаково велико и одинаково мелко, и я вспоминаю о великих европейских переворотах, наблюдая мелкую жизнь наших бедных

75

островитян. И они стоят на пороге нового времени, и старинные их единомыслие и простота нарушены процветанием здешних морских купаний, так как они ежедневно подмечают у своих гостей кое-что новое, несовместимое с их стародавним бытом. Когда по вечерам они стоят перед освещенными окнами кургауза и наблюдают поведение мужчин и дам, многозначительные взгляды, гримасы вожделения, похотливые танцы, самодовольное обжорство, азартную игру и т. д., это не остается для них без скверных последствий, не уравновешиваемых той денежной выгодой, которую им приносят морские купанья. Денег этих недостаточно для вновь возникающих потребностей, а в итоге -глубокое расстройство внутренней жизни, скверные соблазны, тяжелая скорбь. Мальчиком я всегда чувствовал жгучее вожделение, когда мимо меня проносили открытыми прекрасно испеченные ароматные торты, предназначенные не для меня; впоследствии то же чувство мучило меня при виде обнаженных по моде красивых дам; и мне думается, что бедным островитянам, находящимся еще в поре детства, часто представляются случаи для подобных ощущений, и было бы лучше, если бы обладатели прекрасных тортов и женщин несколько больше прикрывали их. Обилие открытых напоказ лакомств, которыми эти люди могут тешить только свои глаза, должно сильно возбуждать их аппетит, и если бедных островитянок в период беременности страстно влечет ко всяким печеным сладостям и в конце концов они даже производят на свет детей, похожих на курортных приезжих, то это объясняется просто. Здесь я отнюдь не намекаю на какие-либо безнравственные связи. Добродетель островитянок в полной мере ограждена их безобразием и особенно свойственным им рыбным запахом, которого я, по крайней мере, не выносил. В самом факте появления на свет младенцев с физиономиями курортных гостей я бы скорее признал психологический феномен и объяснил бы его теми материалистически-мистическими законами, которые так хорошо устанавливает Гете в своем "Избирательном сродстве".