Павел Мельников-Печерский - Очерки поповщины

• Название: Очерки поповщины
• Автор: Павел Мельников-Печерский
• Жанр: Публицистика

Встречи с произведениями подлинного искусства никогда не бывают скоропроходящими: все, что написано настоящим художником, приковывает наше воображение, мы удивляемся широте познаний писателя, глубине его понимания жизни.

П. И. Мельников-Печерский принадлежит к числу таких писателей. В главных его произведениях господствует своеобразный тон простодушной непосредственности, заставляющий читателя самого догадываться о том, что же он хотел сказать, заставляющий думать и переживать.

Текст очерков и подстрочные примечания:

Мельников П. И. (Андрей Печерский)

Собрание сочинений в 8 т.

М., Правда, 1976. (Библиотека "Огонек").

Том 7, с. 191–555.

Приложение (о старообрядских типографиях) и примечания-гиперссылки, не вошедшие в издание 1976 г.:

Мельников П. И. (Андрей Печерский)

Полное собранiе сочинений. Изданiе второе.

С.-Петербургъ, Издание Т-ва А.Ф.Марксъ.

Приложенiе къ журналу „Нива" на 1909 г.

Томъ седьмой, с. 3–375.

---

441

Узенькие без перил мосточки.

442

Это писано через 15 лет по смерти канцлера Румянцева.

443

Здесь действительный статский советник Алябьев разумеет Иоасафа Морозова, о котором было упомянуто выше и впереди будет сказано. Но монахи в разговорах с чиновником министра (Алябьевым) уменьшили стоимость морозовского вклада. Жившие в то время в Лаврентьевом монастыре, теперь единоверческие иноки, и московские старообрядцы, знающие хорошо дело своей общины, единогласно утверждают, что Морозов из своего миллиона десятую долю отдал на монастырь.

444

Это трапезная церковь во имя Чуда Архангела Михаила иже в Колоссаех. Пожар был после 1827 года, когда воспрещены новые постройки и даже починки раскольнических часовень и моленных. Поэтому лаврентьевский игумен Аркадий, извещенный заблаговременно исправником-католиком о приезде министерского чиновника (Алябьева), вынес из трапезной церкви всю утварь, составляющую принадлежность церкви, и обратил таким образом храм в ризницу. В этой ризнице хранились шесть икон, присланных из Калуги основателем монастыря, его «Псалтирь», по которой он молился, и другие его богослужебные книги, считавшиеся святынею; икона Ржевской Богородицы, принесенная игуменом Симеоном, который в Лаврентьеве монастыре праздновали, и другие вещи. Риз священнических парчовых в ризнице было 10, полупарчевых 13, матерчатых 31, всего 54; стихарей 29. Все это заимствованно нами из официальных бумаг, находящихся в правительственных архивах, где находится и подлинная записка Алябьева. Копию с нее, несколько отличную от официальной записки (только в некоторых лишь выражениях), получили мы лично от В. А. Алябьева в 1849 году на Керженце, где, вместе с покойным, приводили в известностьтогдашнее состояние знаменитых некогда скитов Керженских и Чернораменских.

445

При закрытии Лаврентьева монастыря, из 36 монахов и 6 бельцов было купцов 3-й гильдии, записанных по городу Белицам, двое (монах Антоний 82 лет и белец Алексей Филатьев, живший с 1832 года); мещан 19 монахов и два бельца. Этих мещан-монахов было: записанных по городу Белицам, по Кременчугу и Калуге по 5, по Москве 3, по городам Речице, Новозыбкову, Новогеоргиевску, Николаеву и Бендерам и по посадам Добрянке и Клинцам по одному. Бельцов-мещан было два белицких, один Екатеринославский и один Рогачевский. Все они из купеческих фамилий.

446

В. А. Алябьев. «Записки о Лаврентьевом монастыре».

447

Московский мещанин Иван Петрович Кашин, постриженик Лаврентьева монастыря.

448

В IX главе, основываясь на «Записке о Рогожском кладбище» протоиерея Арсеньева, мы сказали, что на Рогожском соборе 1832 года находился лаврентьевский игумен Симеон. Но Симеона в это время уже не было в живых, а управлял монастырем Михаил, который, вероятно, и приезжал в Москву в 1832 году.

449

В том числе старцы Савва и Евфросин, впоследствии с Аркадием ушедшие в Добруджу к некрасовцам.

450

Заимствуем из показаний родственников Андрея Шапошникова (впоследствии епископ славский) известия об его роде-племени. Сестра его Анна Родионовна Беликова, жившая в 1854 году в городе Черкасах, в тамошнем женском старообрядском монастыре, находившемся под управлением игуменьи Маргариты, на допросе показала: она купеческая вдова, 50 лет, родом из Клинцов, замужем была два раза: в первом браке за кременчугским купцом Василием Васильевичем Протопоповым, умершим в 1835 году, когда уже брат ее Андрей был настоятелем Лаврентьева монастыря; во втором браке за кременчугским же купцом Гаврилой Степановичем Беликовым, умершим в 1837 г. Родители наши, клинцовские мещане, отец, Родион Харлампиевич Шапошников, и мать, Домника Петровна, уже скончались. У них были дети: Александр, давно умерший, Василий, живший в 1854 г. в Кременчуге в своем доме, он (в то время был) приказчиком у купца Чибисова, торгующего солью. Василий Родионович женат на кременчугской мещанке Ирине Трофимовне Романовой, у них дети: «Иван 18 и Марья 16 лет. Другой брат — Андрей Родионович, во иночестве Аркадий; был он в Лаврентьеве монастыре прежде иноком, а в 1835 году, когда ездил к князю Паскевичу в Варшаву, был уже настоятелем того монастыря. По уничтожении Лаврентьева монастыря, Аркадий ушел в Турцию и первое письме писал к сестре из Тульчи, где объяснял, что «он подучил землю и насадил виноград», и что вообще там жизнь хорошая. Он звал к себе за границу обеих сестер, уже овдовевших, но они, не зная наверное, где брат их находится, и не имея достаточных средств для поездки за границу, приглашения его не приняли. Аркадий был женат в Кременчуге на Хионии Яковлевне Дударевой. Отца ее звали Яков Иванович, умер он года три тому назад, оставив дом дочери Хионии, которая и теперь (в 1854 году) в нем живет. Она вышла за Аркадия вдовою, сначала была за каким-то Игнатом, от коего у ней два сына, пасынки Аркадию — Михайла да Самойла, оба они выделывают овчины в Кременчуге. От отца Аркадия у Хионии был сын, но умер в малолетстве. Аркадий с Хиониею Яковлевною жил года три, а потом, не знаю за что, разошлись; она осталась в Кременчуге, а он пошел в Лаврентьев монастырь. Он и брат Василий долго жили в Кременчуге, занимаясь иконописанием. У самой Анны Родионовны Беликовой две дочери, племянницы Аркадию: Васса за кременчугским купцом Яковом Андреевичем Шульгиным и Евдокия, уже умершая, бывшая замужем за мещанином Петром Фатовым; у Евдокии было несколько дочерей, и старшую дочь ее, внучку Беликовой, Елену Петровну, Фатов недавно (1854 г.) выдал замуж за Федора Полякова; венчались они в посаде Крюкове у отца Луки (старообрядского). Живет Анна Родионовна Беликова в Черкасском женском монастыре, в особой келье, с своею послушницей, мещанкой города Николаева, Настасьею Миновною Юрковой, 23 лет. Отец Настасьи, Мина Юрков, занимается в Старом-Осколе хлебными подрядами; поступила Настасья в монастырь в 1853 г. по обету, данному во время болезни, постриглась в монахини с именем Аркадии, 20-го июля 1854 г. Сама Анна Родионовна Беликова не пострижена. При обыске у Беликовой найдена жестяная рака Викентия, в которой, кроме останков этого схимника, находились, по объяснению Беликовой, часть камня от Гроба Господня и часть Животворящего Древа. Все это сохранялось в Лаврентьевом монастыре. При уничтожении монастыря Аркадий скрыл эти вещи и, уходя за границу, отдал сестре на сохранение. Была у Аркадия еще сестра, Татьяна Родионовна, вышедшая замуж за мещанина Черкасова в Клинцах еще до переселения Шапошниковых в Кременчуг. В 1845 году Аркадий, удаляясь из Клинцов (куда, как в место ревизской приписки, был выслан под надзор полиции в 1844 г., при закрытии Лаврентьева монастыря), оставил сестре своей, Черкасовой, бумаги, взятые им из Лаврентьева монастыря, в том числе приведенные выше: письмо графа Н. П. Румянцева к Якову Шустову, письмо фон-Фока к игумену Симеону, а также вид, данный Аркадию князем Паскевичем, и объяснение игумена Симеона в белицкое духовное правление о состоянии монастыря. Сведения эти требовал известный ученый протоиерей Иван Григорьевич, бывший тогда гомельским протопопом. Симеон дает ему самые короткие и уклончивые ответы 27-го ноября 1823 года. Кроме того, у Беликовой, в бумагах Аркадия, найдено много долговых обязательств Лаврентьеву монастырю и рекрутских квитанций, которые Аркадий брал под залог даваемых разным окрестным мещанам и крестьянам денег. По просроченным закладным рекрутские квитанции поступали во владение монастыря, и Аркадий торговал ими. Все эти бумаги и самые рекрутские квитанции, оставшиеся непроданными, находятся в архивных делах.

451

Вот что писал Аркадий из Славы к сестре своей, Анне Беликовой, в Кременчуг. Пожелав доброго здоровья и советуя ей оставить суету мира сего (что она и исполнила, поселясь в Черкасском монастыре), Аркадий пишет: «Приходи в нашу пустыню, она приемлет всех; не без труда достигнуть, но призывай Бога в помощь. Он тебя не оставит и защитит и покрыет от навет вражиих, а если найдутся тебе единомышленныя, то можешь и тех вести на трудный и тесный путь, только не принимай к себе Хионию Я., ибо она неспособна к сему житию; пусть молится на месте, иде же пребывает, если же и она покусится сюда, то я не пребуду здесь, но отыду в дальний путь, амо же Бог наставит; сего не разглашай никому, а умолчи; пиши в Яссы, на имя Якова Ивановича Железникова». Это письмо писано Аркадием еще до посвящения его в епископы, т. е. до 1854 года. Понятно, почему он, еще с 1847 года хлопотавший о получении архиерейского омофора (хотя и не верил в правильность белокриницкой иерархии), так боится своей сожительницы, что хочет даже в случае прибытия ее в Славу бежать «амо же Бог наставит», то есть попросту сказать — куда глаза глядят. Не говоря уже о том, что в Кременчуге в свое время были, быть может, и неверные, злоречивые толки о зазорном будто бы поведении Хионии Яковлевны (а жену оплазиву не подобает имети священному чину), прибытие ее в Славу огласило бы тщательно скрываемую до тех пор Аркадием тайну, что был он женат на вдове. По церковным правилам, кто был женат на вдове, не может быть и дьяконом, не только архиереем. В «Памятнике происходящих дел Белокриницкого староверческого монастыря» под 9-м августа 1847 года, № 33, читаем: «Прибыли сего числа из Турции от задунайских некрасовцев в Белую Криницу депутаты из обители Славской: инок Евфросин, из казаков Григорий Архипов и Исай Иванов, из купцов: Савва Иванович Рукавишников и Онисим Иванович с сыном, и представили митрополиту Амвросию трех благоговейных иноков: двух Аркадиев и Иакова, которых и просят хиротонисать для их задунайских обществ: первого во епископа, второго во священноиноки, третьего во дьяконы. Повелено митрополитом: быть собору для лучшего рассмотрения и постановления задунайским обществам епископа и последующих». Под № 34, от 11-го августа, в том же «Памятнике происходящих дел Белокриницких» читаем: «По благоусмотрению господина митрополита Амвросия и освященного собора: инока Аркадия Дорофеева во епископы, инока Иакова в дьяконы, а другой Аркадий сильно заболел». Таким образом Аркадий Дорофеев, по фамилии Лысый, находившийся потом с 1854 года в заточении в Суздальском монастыре, предназначавшийся во священники, поставлен был во епископы, а кандидат в архиереи Аркадий Шапошников, бывший настоятелем Лаврентьева монастыря, не удостоен Амвросием даже дьяконства. Онуфрий, бывший наместник Белокриницкого монастыря, находившийся на этом соборе и вообще заправлявший делом постановления старообрядских архиереев, затем инок московского Никольского единоверческого, что на Преображенском кладбище в Москве, монастыря, объясняет, что Амвросий и белокриницкий собор не удостоили Аркадия Шапошникова архиерейского сана именно потому, что он был женат на вдове, и что тогда же было решено первопрестольным старообрядским митрополитом, чтоб Аркадий Шапошников никогда во всю свою жизнь не был удостоиваем никаких священных должностей, ибо посвящение женатого на вдове не действительно, и таковой епископ, по правилам святых отец, не есть епископ. Но, чтобы не подать повода к соблазну, посоветовали Аркадию Шапошникову притвориться больным, что он и сделал. Но ему очень хотелось омофора. Строгий до других относительно соблюдения церковных правил, Аркадий был весьма снисходителен к себе; он постарался замять о женитьбе на вдове и в 1854 году, при смутных обстоятельствах края (Добруджи во время крымской войны), успел достичь архиерейства. А между тем Хиония Яковлевна еще года за четыре до архиерейства своего супруга стала собираться в Славу, неподалеку от сожителя «душу спасать». Понятно, что при таких обстоятельствах Аркадию пришлось бы бежать из Славы «амо же Бог наставит». Дело однако обошлось благополучно. Хиония Яковлевна осталась в России, а супруг ее сделался преосвященным владыкой. Говорят, будто дело сладилось на деньгах, будто епископ Аркадий исправно выплачивал своей супруге в известном размере пенсию, чтоб она не ездила за границу. Говорят, будто и пасынки преосвященного получают от него гораздо больше, чем выручают за овчины, за то, чтобы молчали, в какой степени свойства приходятся они владыке славскому. Не знаем, жива ли теперь (1867) Хиония Яковлевна и где она пребывает, но несколько лет тому назад она здравствовала в Кременчуге и известна была под именем владычицы, на том основании, что покинувший ее супруг достиг сана преосвященного владыки.