Николай Бадеев - Принимаю бой

• Название: Принимаю бой
• Автор: Николай Бадеев
• Издательство: «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»
• Жанр: О войне
• Год: 1973

Военно-морские флаги, простреленные в сражениях, пушки со шрамами на стволах, торпедные аппараты, компасы, перископы, штурвалы, корабельные колокола, старинные модели фрегатов и бригов… О многих флотских реликвиях, хранящихся в Центральном военно-морском музее, об интересных встречах в музейных залах рассказывает эта книга.

---

Ледокол пробивает фарватер для торговых судов. А ледокольный пароход еще и груз песет на себе. Пояс из крепкой стали позволял «Семену», как дружески величали его моряки, сражаться со льдами в одиночку.

«Семен Дежнев» ходил в самые отдаленные места Арктики. В августе 1940 года (в те дни, когда в Атлантике пиратствовал «Адмирал Шеер») он даже открыл островок в море Лаптевых; по просьбе экипажа его назвали ласково: «Октябренок».

В начале Отечественной войны ледокольный пароход мобилизовали на военную службу: поставили четыре 76-миллиметровых и столько же 45-миллиметровых пушек, на борту вывели «СКР-19» — сторожевой корабль № 19.

В ночь на 27 августа он принимал уголь. Вдруг сообщение: к порту подходит враг. Боевая тревога!

Случилось так, что командир «ОКР-19» старший лейтенант Гидулянов находился в штабе. Но медлить нельзя было ни минуты. Помощник командира старший лейтенант Кротов приказал выходить на рейд.

Матрос Гурген Тонунц, совсем еще молоденький курсант училища, встал у пулемета, пристально вглядываясь в серую мглу. Сердце его билось учащенно: ведь предстоял первый бой.

Сильно и резко подул ветер, словно гигантской метлой сдвинув стену тумана, и Гурген увидел очертания… крейсера. Фашистский корсар открыл огонь. Вокруг сторожевика стали рваться снаряды. Осколок разбил пулемет. Тонунц бросился к пушке — помогать комендорам.

Орудия сторожевика заговорили. С кормы, где находились дымовые шашки, потянулся густой шлейф дыма.

«Адмирал Шеер» усилил огонь. Вокруг сторожевика все так и кипело. Вдруг чудовищный удар сотряс судно: прямое попадание в надстройку, повреждена палуба.

«СКР-19» продолжал двигаться вперед, закрывая дымовой завесой порт. Там, у причала, стоял пароход «Кара» — в его трюмах 250 тонн взрывчатки. Если в «Кару» угодит снаряд…

У орудия, к которому подбежал Гурген, вышел из строя почти весь расчет.

— Тонунц, снаряды! — крикнул единственный оставшийся в живых наводчик Никандров.

Вокруг сторожевика бушевал огненный смерч. Осколки хлестали по надстройкам, падали убитые, падали раненые. Тонунц подавал снаряды к орудию.

— Давай, давай! — кричал Никандров.

Тугая, горячая воздушная волна сбила Гургена с ног, он почувствовал жгучую боль в руке, закружилась голова, потемнело в глазах. Но пушка должна стрелять! Превозмогая боль, Тонунц подтаскивал снаряды.

— Молодец! — крикнул ему старший лейтенант Кротов.

Капитан 1-го ранга Меенсен Больхен, выглядывая в прорезь бронированной боевой рубки, недоумевал: тихоходный, вооруженный легкими пушками пароход… явно атаковал крейсер. Этот сумасшедший так надымил, что приходятся стрелять наугад.

А пароходик, накренившийся, с простреленными надстройками, с пробоинами в бортах, с горящей кормой, неумолимо сближался. Уж не на таран ли? Командир крейсера вдруг почувствовал страх.

— Весь огонь по судну! — приказал он.

Но пароходик, внезапно изменив курс, исчез за дымовой завесой. Но вот он как вынырнул да и рявкнул всеми пушчонками!

И вновь ушел под завесу. Орудия «Шеера» били вслед.

А через несколько минут сторожевик вынырнул из дымовой завесы в другом месте и клюнул «Адмирала Шеера» четырьмя снарядами.

С берега гулко ударило 130-миллиметровое орудие. Снаряд врезался в палубу крейсера…

И капитан 1-го ранга Больхен дрогнул. Он отдал приказ отходить.

— Посмотрите на эти огромные клубы дыма… — сказал он офицерам.

Может, он намекал: делать больше нечего — порт сметен с лица земли?

Дыма действительно было много: горело несколько бочек с соляром. А пострадало лишь одно сооружение — бревенчатая баня, в которой уже через три дня весело поддавали пару зимовщики.

Порт жил, порт работал. И вскоре он принял дальневосточный караван.

— У нас в музее, — продолжал экскурсовод, — хранится изрешеченный осколками снарядов флаг сторожевого корабля «Семен Дежнев».

— А что же с кораблем? — любопытствовали экскурсанты.

— Он получил свыше пятисот пробоин и, конечно, затонул бы, если бы не находчивость моряков: они посадили его на мель. Потом отремонтировали, и он до конца войны нес боевую вахту в Арктике. А потом «Семен» снова стал сухогрузом-работягой и по-прежнему вдоль и поперек бороздил Северный Ледовитый океан. Он ходил к Земле Франца-Иосифа, к мысу Арктический — самому труднодоступному месту океана. Не раз «Семен Дежнев» посещал и Диксон. Население встречало его цветами, а все стоявшие в порту пароходы приветственными гудками. Видели этот пароход и за границей — в Бордо и Руане, в голландском Роттердаме, в польском Гданьске, много где видели. И всюду тысячи людей приходили познакомиться с пароходом-героем… Конечно, старые раны и контузии давали себя знать, после войны он дважды «лечился» — капитально ремонтировался, один раз проходил «поправку здоровья» на благодатном юге, в итальянском порту Неаполе.

— Хоть бы глазком взглянуть на этот корабль, — вздохнула одна из девушек.

— А вы все наверняка его видели, — улыбнулся экскурсовод. — Как и Гурген Тонунц, который за тот бой получил медаль «За отвагу», он тоже стал кинозвездой. Фильм «Красная палатка» смотрели? Так вот роль парохода «Читта ди Милано» — плавучей базы экспедиции Нобиле — «исполнял» наш «Семен Дежнев». Он принимал на своем борту знаменитую итальянскую киноактрису Клаудию Кардинале, известных актеров — англичанина Петера Финча, немца Харди Крюгера… Вот какая у «Семена» судьба!

Выходила в океан «катюша»

— Так вот как она выглядела, наша «катюша»!

Пожилой армейский полковник с множеством орденских ленточек на груди долго стоял перед фотографией подводной лодки.

— А нельзя ли положить возле нее в качестве трофея этот знак? — обратился он к сотруднику музея и показал кусочек латуни с надписью по-немецки: «За обморожение».

29 июня 1941 года над гранитными скалами Заполярья раздался грохот артиллерийских орудий: в наступление перешел горнострелковый корпус генерал-полковника Дитла. Несмотря на прохладный ветер, дувший с Ледовитого океана, егеря шли налегке, засучив рукава рубах. Зачем запасаться теплым обмундированием, генерал-полковник Дитл поклялся фюреру в три дня захватить Мурманск. Блицкриг есть блицкриг! Даже полевые кухни не взяли, выдали трехдневный сухой паек. В Мурманске ресторан «Арктика», масса продовольствия, там уж егеря попируют вовсю, — Дитл обещал отдать им город на три дня…

В авангарде наступал полк, в котором когда-то ефрейтором служил Гитлер. Солдаты орали его любимую песню:

И мир весь, стуча костями,
Изъеденными червями,
Трепещет пред нашим маршем…

Операция по захвату Мурманска называлась «Серебристая лисица».

Генерал-полковник Дитл был уверен в успехе: фашисты имели двукратное превосходство в живой силе и четырехкратное в артиллерии. А какие солдаты! Они брали и Крит и Нарвик…

И вдруг осечка… В первом же бою корпус потерял более тысячи егерей и вынужден был остановиться. А дальше каждый метр давался такой кровью, что у реки Западная Лица егеря совсем выдохлись.

Гитлер в ярости потребовал от Дитла немедленного, мгновенного захвата Мурманска, «однополчанам» же пригрозил смертной казнью. А егеря ни с места. Пришлось доставить полевые кухни — ресторан «Арктика» не присылал ни закуски, ни обедов.

Наступила осень, пошли дожди, задули холодные ветры, егеря мерзли. Дитл телеграфировал в Берлин: срочно требуется теплое обмундирование. Ударили морозы, закружила пурга, а в гранитных скалах не окопаться. «Однополчане» фюрера завопили о помощи.

13 января 1942 года из Кольского залива в Баренцево море направилась советская подводная лодка «К-22». Ее называли «катюшей»: перед номером у нее стояла буква К — крейсерская.

Штормило. Брызги воды застывали на рубке, поручнях, палубе. Когда «катюша» обрастала льдом настолько, что была похожа на айсберг, командир лодки капитан 2-го ранга Виктор Котельников подавал команду: к погружению. Лодка уходила на глубину, там уж лед оттаивал.

Так шел день за днем.

— Горизонт чист, — докладывал вахтенный офицер, наблюдая за морем в перископ.

И утром, и днем, и вечером слышалось: «Горизонт чист». А ведь должны ж быть вражеские корабли, должны: флотская разведка все время засекала радиопереговоры гитлеровцев.

И вдруг ночью на фоне берега означился силуэт транспорта. «Катюша» бросилась к нему, но пароход успел скрыться в бухте.

Котельников понял: гитлеровцы перешли к тактике «перетекания»; опасаясь атак советских подводных лодок, они ходили лишь по ночам, прижимаясь к скалистому берегу, а днем укрывались в небольших бухточках под защитой дозорных кораблей и береговой артиллерии. Так, «прыгая» в потемках из одной бухты в другую, транспорты добирались до прифронтового порта.